Зима во время войны - Ян Терлау

– Вполне возможно, – согласился Михиль.

– Я уже говорил, как отвез Джека на тележке к скрывавшемуся от немцев доктору, а потом дотащил до землянки, – завершил свой рассказ Дирк. – Через несколько недель забрали меня самого. Теперь вы всё знаете. И я тоже. Понимаю, что на самом деле должен был сам явиться к немцам.

Что-то незримое стояло между ними – между Михилем и Дирком, между Эрикой и Джеком. Конечно, после трагической истории, которую поведал Дирк, никто не имел права его винить. Ведь ни у одного разумного человека язык не повернулся бы сказать, что Дирк действовал непорядочно. А Джек и подавно. Он был тогда слишком плох, ничего не видел и не слышал. Но Дирк… «Дирк заслуживает медали за свое мужество и решительность», – размышлял Михиль. И всё же смерть отца теперь тенью пролегла между ними. «На войне любое благородство, любой героизм рано или поздно оборачивается бедой», – с горечью подумал Михиль. Отец был прав: никакой романтики в войне нет.

Выслушав рассказ своих подопечных, брат с сестрой принялись в один голос уверять Дирка, что он не сделал ничего плохого, и что зря они утром, потеряв самообладание, так резко ушли из землянки, и что Дирк правильно придумал насчет парашюта. А если кто и виноват – так это вор, стащивший парашют. Хотя что значит виноват… правильнее будет сказать, что он действовал безответственно, необдуманно. Вору следовало хотя бы сообщить немцам, что тело изначально было закутано в парашют. Брат с сестрой просили Дирка больше не казнить себя. И даже посмеялись над Джеком, который, как выяснилось, при желании мог бы подсматривать с воздуха за парочками в лесу. Но всё-таки…

«Со временем боль пройдет, – решила Эрика, – я привыкну, научусь жить с этим знанием. Джек ведь остался таким же, каким и был. Он не сделал ничего дурного. Вот и всё!»

И Михиль с Эрикой принялись с еще большим рвением собирать и носить пропитание своим старшим друзьям.

– Хотя кроликов держать полегче будет! – высказался как-то Михиль.

Часы не перестают тикать, даже когда темно, голодно и страшно. Январь миновал. И февраль тоже. Ходоков с запада становилось всё больше, и двигались они всё медленнее. Люди совсем ослабли и отощали. Всех сильных голландцев – молодых мужчин – угнали на работу в Германию. Те немногие, кому удалось скрыться во время облавы, теперь прятались по углам. Нового бургомистра так и не назначили. Мефрау ван Бёзеком по-прежнему жила вместе со своими тремя детьми в доме при ратуше. И под кров вдовы каждый вечер всё так же стекалось множество изможденных, едва переставляющих ноги мужчин и женщин со впавшими глазами. Михиль непрестанно думал о совершенном предательстве: сотню раз представлял, как отомстит, день за днем мысленно заявлялся к Схафтеру и – вновь и вновь понимал, что прямых доказательств против него нет.

Однажды в воскресенье Михиль пошел прогуляться с дядей Беном. Вокруг простирались поля, на которых уже вовсю зеленела озимая рожь. Рядом, на лугах, паслись годовалые телята, достаточно окрепшие, чтобы не бояться порывов холодного мартовского ветра.

– Вот и почки набухли, – заметил дядя Бен, сорвав веточку бузины. – Весна у порога. Скорее бы она набрала силы. В городах этой зимой люди так ужасно мерзли. Уголь давно закончился. В парках вырубили много деревьев. Даже все дощатые сараи на дрова разобрали. Чего только горожане не делали, чтобы протопить печку, хоть чуть-чуть согреться и сварить кастрюльку супа из луковиц тюльпанов.

– Из луковиц тюльпанов?

– Ну да. Луковицы тюльпанов нынче стали деликатесом. Помнишь историю про осаду Лейдена? Тогда горожане съели всех кошек, собак и крыс и едва не пришел черед бургомистра. Пока до этого, конечно, далеко, но принцип тот же.

– Кошмар какой! – содрогнулся Михиль.

Он знал, что люди голодают. Мало кто уделял столько времени и внимания этой плетущейся по дороге армии отощавших людей, как Михиль ван Бёзеком.

– Как вы думаете, когда закончится война? – спросил он.

Дядя Бен пожал плечами.

– Я знаю предсказательницу, которая уже четыре раза называла точную дату капитуляции Гитлера, да ее слова не сбылись.

– Если верить слухам, то конец близок. Говорят, союзнические войска наступают прямо на Берлин, и русские тоже.

– Не радуйся раньше времени, – оборвал его восторги дядя Бен. – Слышал об Арденнском наступлении?[32]

– Нет, а что такое?

– Вот то-то. Еще в декабре, 16 числа, немецкие войска под командованием генерала фон Мантейфеля (а это несколько танковых соединений) начали мощное наступление в Бельгии, в Арденнских горах. Союзники по-настоящему перепугались. Они и не представляли себе, что фрицы еще так сильны. К счастью, операция провалилась, потому что немцы не смогли взять Бастонь[33]. Иначе еще неизвестно, чем бы дело обернулось. И не забудь о немецком тайном оружии – «Фау-1» и «Фау-2». Этими ракетами всё чаще обстреливают Лондон. Поговаривают и об атомной бомбе. Если немцы смогут ее создать, то пиши пропало. Я слышал, одна такая бомба способна сровнять с землей целый город.

– А у американцев еще нет тайного оружия?

– Не знаю. Надеюсь, что есть.

Какое-то время они молчали. Значит, дядя Бен считает, что война может тянуться еще долго, размышлял Михиль. Получается, эта продажная шкура, будь то Схафтер или кто-то другой, успеет совершить еще много подлостей.

– Мне бы очень хотелось, – осторожно заговорил Михиль, – найти способ выяснить, действительно ли человек предатель.

– Предатель? Кто предатель?

– У нас в деревне есть предатель.

– И кого же он предал?

– Это неважно, – смутился Михиль.

– Я тоже как-то раз оказался в подобном положении, – доверительно сообщил дядя Бен.

– Правда? Расскажите!

– Этот тип состоял в той же группе Сопротивления, что и я, но я ему не доверял. Однажды я как бы случайно оставил записку на видном месте, где он обязательно должен был ее найти. В ней говорилось, что одна семья скрывает у себя евреев. И ровно на следующий день в доме этой семьи устроили обыск.

– И что, евреев нашли?

– Евреев там вообще не было. Я специально указал на семью, настроенную прогермански. Но я узнал то, что хотел.

– И что вы тогда сделали?

– Это неважно, – ответил дядя Бен словами Михиля и усмехнулся.

А что, мысль Михилю понравилась. Надо бы провернуть то же самое со Схафтером. Но как подсунуть ему записку? Можно выждать, когда Схафтер уйдет из дома, и бросить ее в почтовый ящик. Живет он один, так что сделать это незаметно – раз плюнуть.