Другой взгляд - Аманда Квик

Венеция кивнула.

– Хорошо. Что вы намерены делать с фотографией?

– Я уже расшифровал надпись на крышке сундука. Это оказался список трав, ни мне, ни брату неизвестных. Не понимаю, кому это могло понадобиться? Однако в Лондоне живет один из членов тайного общества, который посвятил много времени изучению бумаг алхимика. Возможно, ему что-то скажет орнамент, окружающий названия трав.

– Вы хотите показать ему фотографию сундука? – спросил Эдвард.

– Да, – ответил Гейбриел. – Для того чтобы обезопасить себя. На случай, если мистер Монтроуз, очень пожилой человек, потеряет снимок или если фотография попадет в чужие руки, я бы хотел слегка отретушировать его. Надо бы изменить названия парочки трав. Это возможно?

– Я могу это сделать, – предложила Беатрис.

– Спасибо, – сказал Гейбриел. – Мистеру Монтроузу я, конечно, скажу, что в действительности написано на крышке. Надо, чтобы он располагал полной информацией для работы.

Эдвард был явно восхищен.

– Очень умное решение, сэр.

– Я стараюсь, – отшутился Гейбриел. – Хотя, признаться, я сомневаюсь, что Монтроуз скажет мне нечто такое, чего мы с братом еще не знаем, но он может быть полезен на другом этапе моей деятельности.

– На каком же? – осведомилась Венеция.

Молодой человек перевел на нее взгляд.

– В течение нескольких лет Монтроуз хранит у себя списки членов тайного общества, причем не только самих членов общества, но и их родственников.

Венеция слегка нахмурилась.

– Вы подозреваете кого-то из родственников членов общества?

– Да. – Молодой человек взял чашку с кофе и откинулся на спинку стула. – Я собираюсь расширить список подозреваемых, включив в него семьи тех членов общества, которые могли бы знать о вскрытии лаборатории алхимика. Кроме того, я записал имена некоторых людей, присутствовавших вчера на выставке. Хочу проверить, не имеет ли кто-то из них отношения к тайному обществу.

Лицо Беатрис потемнело от волнения.

– Думаете, что вор, которого вы ищете, следил за Венецией?

– Да, – признался Гейбриел. – К сожалению, такое вполне возможно. Поэтому-то я и восстал из мертвых.

– Одно очевидно, – задумчиво произнесла Беатрис. – Если преступник находится поблизости от Венеции, то теперь он должен переключиться на вас. Он ведь знает, кто вы?

– Да, – сказал Гейбриел. – Скорее всего знает.

Венеция положила вилку. В ее глазах отразилась смутная догадка.

– Раз вы здесь, то преступник может переключить свое внимание на вас? Вы хотите отвлечь его от меня?

Гейбриел пожал плечами и взял еще один тост. Беатрис внезапно повеселела.

– Ну конечно! Это же ясно как божий день. Какой замечательный план, мистер Джонс! Какой смысл преступнику следить за Венецией, если появились вы? Скорее всего вор подумает, что если кому и известен тайный код сундука, то только вам. В конце концов, Венеция всего лишь фотограф.

– Это простой план, – согласился Гейбриел. – По опыту знаю, такие планы срабатывают лучше всего.

Венеция сосредоточилась на еде, а Гейбриел заметил, что замечание Беатрис вовсе не принесло ей облегчения. Есть ли надежда, что она беспокоится о его собственной безопасности?

Гейбриелу нелегко было отпустить ее вчера вечером. Он стремился к ней всем своим существом. Неужели она не понимает, что, они созданы друг для друга? Неужели она забыла клятву, которую произнесла в ту самую ночь, страстную ночь в Аркейн-Хаусе?

«Я твоя».

Маленькая и изрядно обветшавшая галерея Гарольда Бертона выглядела совсем уныло. Все было в предчувствии, что хозяин больше не вернется.

Густой туман не способствовал повышению настроения. Венеция стояла у закрытых дверей дома через дорогу от фотогалереи Бертона. День был в самом разгаре, но туман застилал все настолько густой пеленой, что молодая женщина с трудом прочитала вывеску. Она подняла глаза на окна над галереей. Создавалось впечатление, что там тоже никого не было. Скорее всего там жил сам Бертон.

Венеция решила прийти сюда совершенно неожиданно для себя. Амелию она оставила вместе с Мод, управляющей галереей, чтобы они вместе выбрали модель для следующего фото к серии «Мужчина шекспировских времен», пользовавшейся огромным успехом.

У Бертона могли сохраниться какие-то ее фотографии, которые он еще не успел подбросить ей под дверь. Эта мысль терзала Венецию с самого утра. Неизвестно, что еще наваял в своей лаборатории Бертон незадолго до безвременной кончины. Нельзя допустить, чтобы нечто подобное попало в руки ее конкурентов, а еще хуже – клиентов.

На улице почти никого не было. Магазины по обе стороны от галереи стояли открытыми, но покупателей не было. Немногие отважились выйти из дома в такой туман. Они бродили, словно потерявшиеся привидения, думая только о том, как бы не натолкнуться на стену и не споткнуться о камень. Никто не обращал внимания на Венецию. Одетая с ног до головы в черное, с лицом, прикрытым черной вуалью, она была практически невидима.

Дождавшись, пока пустая конка прогромыхает мимо, она перешла через разбитую дорогу.

Разумеется, дверь в галерею была крепко заперта. На всех окнах были спущены занавески. Отправляясь вчера вечером на выставку, Бертон плотно закрыл галерею.

Венеция повернула за угол и пошла по узенькой тропинке. Она вела к маленькой улочке, на которую выходили черные ходы магазинов. В узком проходе туман казался еще гуще.

Задняя дверь также оказалась запертой. Венеция вытащила из волос шпильку и взялась за работу.

«Да, если уж решила стать фотографом, научись обращаться с инструментами и разными механизмами, – подумала она. – Нужно быть готовой ко всему».

Дверь поддалась. Венеция огляделась, чтобы удостовериться в том, что ее никто не видел. За спиной не было ничего, кроме тумана.

Осторожно ступая, Венеция вошла в заднюю комнату галереи и прикрыла за собой дверь. На секунду она остановилась и окинула взглядом темное захламленное пространство.

Здесь находились типичные для фотогалереи вещи: стопка ящиков со старыми негативами, выросшая до потолка, выцветшие фоны самых разных расцветок и узоров, старый стул для позирования со сломанной ножкой, маленькие женские туфли, модные пару лет назад.

Венецию охватило сочувствие. Бедный Бертон! Он либо не понимал, как важно следовать моде, либо не располагал средствами для замены реквизита.

У нее в галерее имелось три пары женских туфель. Все они были прекрасной работы, по последней моде и гораздо более элегантные, чем у Бертона. Но в одном они были похожи: все туфли были сшиты на самую маленькую и изящную женскую ножку.

Венеция была уверена: Бертон купил туфли по той же самой причине, что и она. Ее приобретенные три пары были малы даже Амелии, но маленькие, изящные туфельки оказывались весьма кстати, когда кто-нибудь из клиентов желал получить портрет в полный рост, скрыв при этом большие ступни.