Тайна "Красной Москвы" - Ольга Тарасевич

Придумывать предлог, чтобы побродить по Ликиному дому, не пришлось: ее собака запачкала свитер. Стас якобы отправился в ванную, а попутно заглянул в комнату-спортзал и засунул флакон за стойку с гантелями.

Он думал, что все устроил наилучшим образом: спрятал духи, притворился влюбленным в Лику, потом вернулся в мастерскую и стал работать над парфюмом для очередного клиента.

Откуда рядом возник человек — Стас так и не понял.

Просто сильные руки сдернули его с рабочего кресла, швырнули на пол и всадили в грудь нож. Но он успел рассмотреть глаза убийцы — они были серо-ледяные. Нижняя часть лица преступника была закрыла клетчатым платком-арафаткой. Глаза показались Стасу знакомыми, но вспомнить человека или внешность целиком не получилось.

— Где те самые духи «Красная Москва»? — поинтересовался преступник. Голос у него оказался красивый, мелодичный. — И не надо врать, что они у Лики Вронской в коттедже!

«Откуда ему известно про коттедж?» — испугался Стас, лихорадочно соображая, как бы это незаметно найти телефон и позвонить кому угодно.

— Говори, сволочь! — Преступник вонзил нож в плечо Стаса.

Орехов услужливо закивал: мол, сейчас все скажу. А потом с ужасом понял, что сознание покидает его, наступает сон. А ведь спать с большой кровоточащей раной, наверное, нельзя. Но так хочется…

* * *

— Лика, а как вы снова оказались в парфюмерной мастерской? Вам тут медом намазано? Как ни придете — очередной труп!

Мы со следователем Мироновым сидим на диванчике в мастерской Орехова. Владлен Ильич выпускает пар и делает меня крайней в перманентном увеличении материалов в уголовном деле. Я же с виноватым видом молчу, а сама думаю о том, что Станислав Орехов на самом деле пока еще не труп. Правда, перспективы у него туманные — после частичного переливания крови он впал в кому, за ним прислали специальную машину с кучей оборудования и увезли в реанимацию. Миронов пытался выяснить у врачей, насколько тяжелое состояние Стаса. Но медики сами не знали, когда придет в сознание Орехов и придет ли вообще.

Для меня это означает одно: сейчас Миронов закончит возмущаться и направит весь свой следовательский пыл на меня. Ибо на Орехова его сейчас направить затруднительно.

Я рада, что мне, надеюсь, удалось спасти парфюмеру жизнь. Несмотря на новый геморрой с вопросами Миронова, я рада.

Жить — это хорошо. Мне лично очень нравится. Может, и Орехов ценит эту штуку и при благоприятном раскладе поблагодарит меня за то, что я вовремя подсуетилась.

Правда, вот эта кома парфюмера для меня очень некстати.

Если бы Орехов находился в сознании — он сам бы выкручивался в плане информации насчет старинного флакона «Красной Москвы».

Если бы парфюмер, не приведи господь, умер — я бы все рассказала Миронову. В конце концов, человека, которому я дала честное слово сохранить в тайне информацию, больше нет. А что касается Тимофея Веремеева — то я его не знаю, я ему ничего не обещала. Да и, прямо говоря, расхищение музейных фондов — это преступление, за которое надо нести наказание в соответствии с законодательством.

Но Стас находится в коме. А это значит, именно сейчас мне надо брать на себя ответственность и решать, как поступить. По-прежнему скрывать от Миронова часть информации? Или рассказать правду?

Врать я очень не люблю. Иногда приходится это делать, но я всегда страдаю в таких ситуациях. Мне кажется, говорить неправду очень глупо и неосмотрительно. Жизнь человека может прерваться в любое мгновение. Шансов исправиться и наворотить добрых дел при таком раскладе не остается. И что тогда предъявить для отчета о бытии бренной физической оболочки? Кучу лжи? Оправдания этой кучи лжи? Как-то все это будет мелочно и несерьезно. Может, подобные рассуждения глупы или пафосны. Но я так живу. Или, по крайней мере, пытаюсь…

Только вот сейчас у меня, наверное, снова не получится.

— До того как я пришла в мастерскую Орехова, Стас приезжал ко мне домой. Привез заказ, — вздохнув, я начала активно портить свою карму. — Помните, я рассказывала вам, у меня был подарочный сертификат? И Стас решил, несмотря на все произошедшие неприятности, выполнить свои обязательства и сделать для меня духи. Утром он проезжал мимо моего коттеджного поселка и заехал, чтобы передать заказ. Я торопилась, мне надо было уезжать. И духи я понюхала только вечером. Позвонила Стасу, чтобы поблагодарить его. Мне показалось, что ему плохо, разговор внезапно прервался. Я приехала, чтобы помочь. И, в общем, у меня это по итогу получилось. Правда же?

Миронов кивнул:

— Ну допустим. Орехов говорил вам, кто на него напал?

— Я думаю, мужчина. Орехов сказал про него «он». Но вообще парфюмер бредил. У него галлюцинации начались. Смотрит вроде на меня — говорит про свою маму.

— Все к лучшему! Я фигею от наших людей! Орехов этот! У него в мастерской лаборанта замочили. Преступник не найден! Что он тут вошкался?! Сидел бы дома тихонечко! А руководство этого долбаного кондоминиума?! Опера пошли по камерам видеонаблюдения выяснять. И что? А ничего, не изъяли они записей. После прошлого убийства две камеры, захватывавшие подъезд, так и не починили! Наверное, ждут, когда убийца полдома вырежет. — Владлен Ильич вскочил с дивана, поправил пиджак и стал нервно расхаживать по комнате. — А Миронов за все отдувайся! Раскрываемость давай! Вокруг одни идиоты — а мне что, разорваться?!

Мне стало очень стыдно.

Я подумала о том, что в нашем с Андреем коттедже, наверное, могли сохраниться отпечатки пальцев преступника. Возможно, камеры домов соседей что-то зацепили (мы с мужем возле своего дома систему видеонаблюдения решили не устанавливать, калитка и ворота прекрасно просматриваются из окон дома. Ценных вещей в доме нет, красть особо нечего. Ну а если залезут все-таки, как залезли в один из домов в нашей деревне — то воры точно так же, как у пострадавших соседей, раздолбают молотком записывающее устройство). Но если рассказать Миронову о том, что в моем доме преступник что-то искал — он вытянет из меня правду об этом старинном флаконе.

«Не буду ничего рассказывать, — решила я, сочувственно поглядывая на следователя. Выглядел он неважно; производил впечатление человека с хроническим недосыпом. — И потом, я тоже с ног валюсь от усталости. А если эксперты будут работать — то до утра не прилягу».

Я думала добраться до дома, забрать собаку и напроситься в гости к соседям.

Спать в своем коттедже казалось мне плохой идеей. Преступник не повредил замок, что свидетельствовало о том, что у него, скорее всего, были современные отмычки. Уезжая к Орехову, я закрыла дверь на ключ. Но уснуть, зная о том, как легко убийце открыть дверь, конечно, не получится.

Забрать Снапа — и к Насте с Павликом.

Однако осуществить эти планы не получилось. Ситуация изменилась кардинально…

Нет, с домом и с собакой все было в порядке.