Ум в равновесии. Медитация в науке, буддизме и христианстве - Б. Алан Уоллес

в целом считается вопросом религиозных верований или метафизических убеждений. Материалисты меж тем считают, что ответ на этот вопрос уже несомненно найден: смерть должна предполагать прекращение индивидуального существования и сознания. Тем не менее поскольку ученые (многие из которых придерживаются материалистических воззрений) пока не опознали причины, которые необходимы и достаточны для существования сознания, они в равной степени невежественны и в том, что касается его судьбы после смерти. Хотя описываемые ими убеждения основаны на данных, не позволяющих сделать какие-либо окончательные выводы, многие придерживаются этих убеждений с беспрекословным упорством самых пылких верующих. Таковы следствия попыток сделать некие выводы о сознании, при этом не имея никаких средств для непосредственной проверки его природы.

Представление о том, что человеческое сознание или душа рассеиваются и уничтожаются в момент смерти, было распространено во времена Сократа[168]. Однако сам Сократ, опираясь на созерцательные прозрения пифагорейцев, утверждал: истина о том, что происходит в момент смерти — вопреки массовой вере в личное уничтожение, — известна лишь тем, кто изучал философию. Истинный философ, по его словам, «практикует смерть», отбрасывая чувственную жажду и телесные желания. Когда такой искатель истины умирает, его душа «отправляется в место, которое, подобно ей самой, будет неделимым, божественным, бессмертным и мудрым, где по ее прибытии душу ожидает счастье и избавление от… всех… человеческих зол»[169]. Однако души обычных людей, которые не занимались подобной философской тренировкой, продолжают после смерти блуждать в качестве духов. В конечном итоге «в силу страстного желания телесности, которое непрестанно их преследует, они снова оказываются заточены в теле. Как и можно ожидать, они привязываются к тому же характеру или той же природе, которую взрастили при жизни»[170].

Подобно пифагорейцам, ранние индуистские созерцатели Индии изучали природу и судьбу сознания с помощью силы самадхи. Они сообщали, что после смерти поток индивидуального сознания, объединенный с непрерывностью жизненной энергии, покидает тело. Этот поток сознания-энергии в конечном итоге воплощается вновь, снова и снова[171].

Существование подобной жизненной силы (дживы), сопровождающей тонкий поток сознания при жизни и после ее окончания, также утверждается в ранних буддийских писаниях. В соответствии с одной историей на эту тему материалист принц Паяси провел ужасающий эксперимент: он повелел заточить некоего преступника в запечатанный сосуд, где того держали до самой смерти. После этого принц проверил, есть ли какие-либо объективные основания полагать, что после открытия сосуда его покинет некая жизненная сила. Не увидев свидетельств в пользу этой теории, он сделал вывод: никакой жизненной энергии не существует. Тем не менее выдающийся ученик Будды Махакассапа возразил: поскольку какую-либо жизненную силу, входящую в человека или покидающую его, также нельзя объективно замерить в процессе сновидений, неразумно ожидать, что свидетельства в пользу ее прихода или ухода можно будет обнаружить и в момент смерти[172]. Махакассапа не стал опровергать саму гипотезу принца — он возразил лишь против его допущения, что здесь возможны объективные измерения. Подобно самому сознанию, жизненная энергия есть нечто, что можно обнаружить только на уровне нашего собственного субъективного опыта.

В других частях палийского канона упоминается некое тело, созданное умом, — тело, которое продолжает существовать после смерти и обладает формой, включающей конечности и части. Еще при жизни это тело можно с помощью медитации вывести из грубого физического тела, а затем снова в него вернуть. Жизненная сила частично зависит от обычного тела, но может покинуть его с помощью тела, созданного умом, — то есть занимает некое пространство, но не препятствует материи. В противоположность этому грубый ум возникает параллельно с формированием утробного плода и зависит от физического тела[173].

В главе 12 мы отметили: последнее мгновение процесса умирания происходит, когда грубый ум полностью и необратимо растворяется в основе становления, то есть субстратном сознании. Как объясняется, сразу перед этим заключительным растворением проявляется воспоминание о некоем поступке — либо благотворном, либо неблаготворном, в зависимости от наших общих склонностей при жизни, — и этот поступок указывает на то, какой вид перерождения нас ожидает[174]. Буддисты, индуисты и пифагорейцы солидарны в вопросе о том, что движущей силой в основе подобного переселения сознания оказывается страстное желание. Будда утверждал: подобно тому, как ветер разносит вдаль огонь лесного пожара, сознание переносится из одной жизни в другую течением страстного желания. Эта движущая сила — подобно огню, который ветер переносит через свободный от него участок, — сохраняется в период между тем, когда сознание «оставляет» свое тело в момент смерти, и тем, когда оно проявляется в теле новом[175]. Этот интервал называется становлением[176], из чего естественным образом следует: основа становления эквивалентна тонкому потоку сознания, который переносится из одной жизни в другую. Именно из него в сочетании с процессом формирования физического тела возникает каждая индивидуальная психика, то есть грубый ум.

Ранние буддийские тексты описывают промежуточное состояние между смертью и следующим перевоплощением как трехчастный период «блуждания и колебаний», а также «прихода и ухода», в рамках которого существа «стремятся быть»[177]. Первая стадия состоит в том, что мы покидаем тело с желанием вновь переродиться — подобно человеку, который покидает дом, или кусочку, который отлетает от нагретого куска железа, по которому бьют молотом. На второй стадии мы блуждаем туда-сюда и ищем перерождение — словно человек, блуждающий по дороге или между домами, или раскаленный кусочек железа, взлетающий в воздух. На третьей стадии сознание падает из предыдущего состояния в новое перерождение — подобно человеку, который усаживается на площади или входит в дом, или кусочку железа, который падает и вклинивается в землю[178].

Иудейские и христианские представления о перерождении

Вера в перерождение обычно ассоциируется с восточными религиями, и она действительно особенно преобладает в культурах, которые разработали изощренные методы, позволяющие совершенствовать внимание и направлять его вовнутрь, на природу сознания. Хотя современные жители Запада не смогли создать подобные способы проверки глубин сознания, на сегодняшний день в перерождение верит примечательное число христиан и нехристиан. В соответствии с опросом, проведенным Институтом Харриса в 1998 году, веру в реинкарнацию признали за собой двадцать три процента жителей США, включая двадцать два процента всех христиан и тридцать два процента нехристиан[179]. Аналогичные опросы, недавно проведенные в Великобритании, показали, что в перерождение верит от тридцати до тридцати пяти процентов ее жителей.

Хотя большинство современных иудейских и христианских деноминаций эту веру не разделяют, в Библии и последующих богословских писаниях у нее есть свои основания. Еврейский историк I века