Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

Но я решил придержать эти свои мысли при себе и сказал:

– Его мне рекомендовал один из моих приятелей по колледжу, парень по имени Джефф Хонигмэн. Они с Кенни двоюродные братья.

Я снова ткнул пальцем в мой список злодеев, воров и негодяев.

– Джефф здесь тоже есть, хотя большую часть своих темных делишек он совершил уже после того, как ушел из «Стрэттон» и работал на Виктора Вонга в «Дьюк Секьюритиз». Виктор тоже тут, где-то близко к вершине, как раз над именем Кенни.

Я подумал: интересно, знают ли они, каким развращенным маньяком был Виктор Вонг?

– Вообще-то Виктор работал на меня еще во времена торговли мясом и морепродуктами, правда в течение всего одного часа. Он был слишком гордым и слишком ленивым, чтобы разъезжать на грузовике от дома к дому, но однажды он пришел на одно из моих торговых совещаний. И, конечно же, я очень хорошо помню, как в первый раз увидел Виктора.

Я хмыкнул, вспомнив об этом.

Тут влез Мормон:

– Ну как же такое забыть, правда?

Я согласно кивнул.

– Конечно, как такое кто-либо может забыть? Он, безусловно, самый высокий китаец из всех, кто когда-либо ходил по нашей планете. У него грудная клетка шириной с Великую Китайскую стену, щелочки вместо глаз, брови, словно выступ скалы, а голова больше, чем у гигантской панды.

Я перевел дыхание.

– Я не знаю, все ли из вас видели Виктора, но он точная копия злодея Оджоба из фильма «Голдфингер» про Джеймса Бонда. Помните Оджоба? Это который убивал людей, метая в них свой котелок с острыми как бритва полями.

– К чему вы клоните? – спросил Ублюдок удивленно.

Я пожал плечами.

– Да ни к чему, просто Кенни и Виктор были друзьями с детства, они вместе толкали наркотики еще в школе, и, позволю себе заметить, прикрывала их мать Кенни, ее звали Глэдис. Но я отказываюсь рассказывать вам о Глэдис, боюсь, как бы она не дала мне пинка.

Тут я скорбно улыбнулся.

– Вообще-то, в последний раз, когда кто-то посмел наехать на Глэдис – это случилось в боулинге, – она, кажется, в конце концов сбивала этим парнем кегли. А в супермаркете она однажды одним ударом вырубила какую-то тетку – прямо в очереди к экспресс-кассе. В любом случае, если вы видели Глэдис, то вас вряд ли удивят мои слова.

Я трижды энергично кивнул, чтобы подчеркнуть важность сказанного.

– В ней нет ни унции жира, а ее пресс может остановить пулю на расстоянии двадцати шагов. Знаете такой тип? – спросил я, подняв брови.

Ответом мне были бесстрастные лица и молчание. Я продолжил:

– Ну как бы то ни было, Глэдис тоже есть в этом списке, хотя надеюсь, она вас не интересует? – и я тайком скрестил пальцы на удачу.

– Безусловно, – бесстрастно подтвердил Ублюдок, – она нас не интересует. Почему бы вам не вернуться к вашей торговле мясом?

Я с облегчением кивнул.

– Это правильно, но все-таки скажу вам для сведения, что весь этот треугольник Кенни – Глэдис – Виктор связан с ответом на ваш вопрос о том, откуда взялась первая волна стрэттонцев. Кенни и Виктор выросли в Джерико. Кенни приторговывал травкой, Виктор – кокаином, а Глэдис их крышевала.

Я остановился, а затем добавил:

– Но, конечно, она действовала, исходя из самых благих намерений. Она просто пыталась удержать семью на плаву после того, как отец Кенни умер от рака. Все это было очень печально.

Я пожал плечами, надеясь, что мои слова каким-то образом будут донесены до Глэдис и она не изобьет меня до смерти, если наши дороги вдруг пересекутся.

– Так вот, половина первого набора стрэттонцев была родом из Джерико и Сайоссета, из соседних городков, и буквально все они были клиентами Кенни и Виктора. Благодаря этому «Стрэттон» смог так быстро разрастись, и у меня под дверью стояли десятки желающих еще до того, как мы приобрели репутацию места, где смекалистые ребята могут легко обогатиться. А потом они переехали на Бэйсайд, чтобы еще лучше служить нашей секте.

Но давайте все по порядку: Кенни торговал мясом всего один день и за это время успел разбить один из моих грузовиков, а потом больше мне не звонил, или по крайней мере не звонил, пока я не покончил с торговлей мясом. А Виктор, как я и сказал, вообще никогда там не работал, он просто пришел один раз, послушал мое выступление и больше никогда не приходил.

А мой бизнес тем временем уже почти схлопнулся.

Я медленно покачал головой, приступая к изложению самых ужасных событий.

– Вы можете играть с денежным потоком только до тех пор, пока его движение не оборачивается вспять. В нашем случае обратное движение началось в январе 1987 года. Это была суровая зима, и объем продаж рухнул ниже плинтуса. Приток наличных, конечно же, иссяк вместе с ним. Я проводил одно собрание за другим, отчаянно пытаясь мотивировать своих продавцов перед тем, как они отправлялись торговать, но ничего не получалось; было слишком холодно, и этот холод заморозил все сделки.

Из самой сути игры с наличностью понятно, что в этот момент бумеранг сильнее всего отлетает назад. Вы ведь помните, Джоэл, это бизнес 101. Если вы растете благодаря кредитам, то сегодняшние счета оплачиваете теми деньгами, которые получили за товары, проданные тридцать или, в нашем случае, шестьдесят дней назад, потому что мы уже на тридцать дней задерживали платежи.

Я сделал паузу, а потом поправил сам себя.

– Нет, вообще-то, по большей части наших счетов мы отстали на девяносто дней, но с теми компаниями мы уже не работали, они от нас отказались, так что нам пришлось перейти на более плодородные пастбища – то есть обратиться к новым поставщикам, до которых еще не дошел слух о том, что мы вообще-то не возвращаем кредиты.

Но эта часть игры для нас тоже заканчивалась. Уже пошел слух, что мы плохо отдаем долги и нам нельзя ничего поставлять, пока мы все не оплатим наличными. А мы с Элиотом тем временем пытались удержаться на плаву. Мы уже опустошили свои личные кредитки и каждый день все больше и больше увязали в долгах. Мы не платили за аренду грузовиков, не оплачивали счета ни за мобильную связь, ни за свои прокатные тачки. А новый хозяин нашего склада, какой-то сирийский ублюдок, уже получил ордер на выселение и пытался, прежде чем нас выгнать, заставить нас заплатить двойную аренду.

Я медленно покачал головой, все еще удивляясь тому, в какую глубокую финансовую яму мы сами себя загнали. Потом я сказал:

– Как раз примерно в это время, зимой 1987 года, до меня стали доходить разговоры о парне из нашего района, которого звали Майкл Фальк. Он пришел на Уолл-стрит сразу после колледжа, примерно тогда же, когда я поступил в стоматологическую школу, и говорили, что он уже зарабатывает больше миллиона в год.

Я сделал паузу для пущего эффекта.

– Сначала я этому не поверил. Видите ли, в детстве Майкл Фальк не выглядел особенно умным. Он считался этаким неудачником у нас в округе, кем-то, над кем все смеялись, потому что он редко принимал душ. Он не был ни ловким, ни сообразительным, и язык у него не был хорошо подвешен, ничего такого. Он был просто середняком и ничего больше. Поэтому я решил, что это все чепуха, он просто не может зарабатывать столько денег.