Ганзейский союз - Филипп Доллингер

бостонское представительство. Его часто посещали в основном граждане Любека, которые приезжали из Норвегии и подчинялись бергенской конторе. В Бергене в таком случае писали о «нашем старшине из английского Бостона». Однако в 1474 г. «Стальному двору» удалось взять под свою власть (совместно с бергенской конторой) и представительство в Бостоне.

Одной из самых поразительных особенностей в истории Ганзы является контраст между широким размахом ее деятельности и аморфностью ее структуры. Сообщество, состоявшее из городов, ни один из которых не был полностью суверенным, невозможно причислить к корпорациям. После того как Ганза запретила пользоваться печатью Готландского сообщества, у нее даже не было собственной печати. Помимо Ганзейского собора, у Ганзы не было другого общего органа, не было постоянных чиновников (по крайней мере, до середины XVI в.), регулярных финансовых ресурсов, армии и флота.

Разумно предположить, что такой организм, не имевший характерных признаков государства, но тем не менее обладавший поистине государственной мощью, должен был смущать законоведов, воспитанных на принципах римского права. Однако в Средние века почти не наблюдалось желания очертить правовой характер Ганзы. Вопрос возникал лишь в отдельных делах. Так, в 1418 г. возникли разногласия в области права между Гамбургом и Бременом, когда последний запросил у Кёльна копию устава Ганзы. Кёльн вполне обоснованно ответил, что в его архивах такого документа нет. Пятьдесят лет спустя, после ареста немецких купцов в Англии, Тайный совет пытался оправдать данную меру, провозгласив принцип коллективной ответственности ганзейских купцов. В ответ был получен подлинный трактат относительно сущности Ганзы[15]. Ганза объявлялась не обществом (societas), не коллегией (collegium), не корпоративной организацией (universitas), но постоянным объединением (flrma confederatio) городов. Все города находились под властью различных правителей, не имели общего органа – таковым не признавался даже Ганзейский собор – и, следовательно, не несли ответственности за действия или обязательства любого из своих членов.

Такая свободная организация имела не только свои преимущества, но и определенные недостатки, особенно в случае серьезных трудностей. В отдельных частях, особенно в Любеке, это не осталось незамеченным. Именно по этой причине в последней трети XIV и весь XV в. делались попытки укрепить Ганзу с помощью союзов с точно закрепленными финансовыми и военными обязательствами, заключенных на определенное количество лет и часто продлеваемых. Самым ранним из таких союзов стала Кёльнская конфедерация, образованная в 1367 г. для ведения военных действий против Дании. В Кёльнскую конфедерацию входили также голландские и зеландские города, которые не были членами Ганзы. Хотя договор несколько раз продлевался, после 1385 г. Конфедерация прекратила свое существование – к тому времени были выполнены все условия Штральзундского мира.

В XV в. все более жесткое давление, какое оказывали на города местные правители, вызвало появление новых союзов, которые назывались tohopesaten (буквально «стоящие вместе»). В 1418 г. Любек, официально признанный главой Ганзы, предложил создать союз по типу союза вендских городов. Он должен был объединить около 40 ганзейских городов из разных регионов и в случае агрессии предлагать посреднические услуги, а затем, в случае необходимости, вести военные действия. В плане предусматривался размер воинского контингента и финансовых субсидий, которые должен был вносить каждый город. Судя по всему, предложение Любека одобрили в принципе, но впоследствии нельзя найти следов того, что его воплотили в жизнь. Однако планы по созданию такого союза появлялись и в 1430, и в 1443 г., и позднее. На сей раз предложение ограничивалось городами из любекской трети.

В попытках объединить все ганзейские города в более тесный союз с точно очерченными обязанностями tohopesaten имели весьма скромный успех. Такие усилия неизменно вызывали отторжение городов, испытывавших неприязнь к обязательствам политического или военного свойства. Они оказались совсем не такими действенными, как региональные союзы, в которых чувство солидарности укреплялось угрозой подавления со стороны общего для всех участников правителя. Кроме того, всегда считалось, что союзы типа tohopesaten резко отличаются от «настоящей» Ганзы. Надежда, которую какое-то время лелеял Любек, превратить Ганзу в подлинный союз не оправдалась, и Ганза так и не стала чем-то большим, чем сообщество, преданное исключительно коммерческим целям.

И все же, несмотря на структурные недостатки, нельзя сказать, что Ганза не обладала средствами, с помощью которых она заставляла своих членов, а также иностранные государства соблюдать ее решения. Если Ганза имела дело с каким-либо отдельным городом, применялись методы убеждения, затем переговоры и, в случае их неуспеха, санкции. Если город упорствовал, его часто заставляли подчиниться с помощью писем, устных посланий и угрозы исключения. Споры, возникавшие между двумя ганзейскими городами, были серьезнее, и важно было достичь урегулирования, не допуская вмешательства извне. На Ганзейском соборе 1381 г. выработали точные инструкции по данному вопросу. Так, если в конфликт вступали соседние города, их призывали к встречам и попыткам примирить противоборствующие стороны. Однако следовало избегать любого участия территориального правителя в таких переговорах. Если переговоры не увенчивались успехом, вопрос следовало передать Ганзейскому собору, который выносил окончательное решение. Обращаться к любому правителю или императору Священной Римской империи запрещалось. Естественно, эффективность такой процедуры бывала очень разной. Обычно конфликт удавалось урегулировать, и после долгих и трудных переговоров стороны приходили к компромиссу. Однако время от времени какой-нибудь правитель, ревностно относившийся к своему авторитету, запрещал городам, которые находились под его юрисдикцией, выносить споры на Ганзейский собор. Так в 1426 г. поступил великий магистр Тевтонского ордена, когда возник конфликт между прусскими городами. В иных случаях Ганзейскому собору, столкнувшемуся с отказом подчиниться его решению, приходилось прибегать к санкциям. В мелких делах, например при халатном отношении к исполнению ганзейских обязательств, нарушителей штрафовали. В серьезных случаях, особенно когда законным образом избранный городской совет свергали насильственным путем, собор постановлял исключить мятежный город из Ганзы, таким образом лишив его купцов заграничных привилегий и всяких коммерческих отношений с другими городами. Как было показано выше, так исключали Брауншвейг (1375), Бремен (1427) и Кёльн (1471). Правда, исключение было временным. Принуждение мятежного города к повиновению путем военных действий никогда не рассматривалось.

Конечно, можно было исключать и отдельных лиц, виновных в том, что они перешли границы «законов купечества». Приговор выносил либо город, гражданином которого являлся виновный, либо контора в том месте, где было совершено преступление. Наказание подразумевало изгнание из всех ганзейских городов и конфискацию товаров – некоторую часть, однако, оставляли наследникам. В военное время такому наказанию подвергались все, кто контрабандой ввозил товары в блокированную страну. Исключение, которое привлекло много внимания, связано с Кристианом Келмером, крупным купцом из Дортмунда и бывшим старшиной лондонского «Стального двора». В 1385 г., ввезя в Англию меха и уплатив требуемую пошлину, он позже решил вывезти нераспроданные меха для перепродажи в других странах и снова уплатил пошлину, не потрудившись добыть освобождение от уплаты, положенное ганзейцам в Англии. Его действия подвергли риску само существование такой льготы[16]. Поскольку к Келмеру очень хорошо относились при дворе, он, после исключения из Ганзы, без труда получил английское гражданство и часто пользовался его преимуществами, тем самым создавая помехи для бывших соотечественников. Его дело послужило доказательством тому, что исключение, пусть даже одного лица, могло быть обоюдоострым оружием.