Ветреный - Адалин Черно

Наконец, двери открываются и в коридор выходит отец. Я все так же расслабленно жмусь к стене и сжимаю руки в кулаки, чтобы снять напряжение. Зато Антошка сразу же заискивается, даже улыбаться начинает по-другому.

Следом за отцом выходит Ангелина. В ее руках маленькая сумочка, с которой она приехала, а в глазах уже не отрешенность, там… ничего. Они пустые и как будто неживые. Она выходит из отеля и подходит к Антону, встает рядом с ним и немного улыбается этому удоду.

— Что происходит? — я делаю шаг вперед, но отец меня останавливает.

— Нажми на тормоза, сынок, — спокойно говорит он. — Женщина возвращается к мужу.

— Хрена с два, — я сбрасываю руки отца со своего тела, делаю пару шагов к Ангелу и замираю на полпути.

— Я возвращаюсь к мужу, Никита, — спокойно говорит она. — Сделка аннулирована, мне больше незачем находиться здесь.

Я пытаюсь прочесть в ее глазах мольбу о спасении, нежелание идти с ним… к нему. Бесконечно долгие минуты смотрю в ее лицо и читаю эмоции, но их нет. Она спокойна, даже как будто неживая, смотрит холодно, а затем хватает Антошку за локоть и прижимается к нему.

Отец уводит меня, хватает за руку и тянет к лифтам. И я иду. Да, черт возьми, иду, не видя ничего вокруг. На полпути останавливаюсь и вырываю руку из его захвата, делаю пару шагов назад, а затем разворачиваюсь и решительно иду в сторону идеальной, блять, пары.

Мой кулак врезается в челюсть Антона прежде чем я что-то понимаю. Я бью его всего раз, но так, что он тут же оседает на пол и держится за разбитый нос, откуда хлещет кровь. Я перевожу взгляд на Ангелину, Ангелом называть ее теперь невыносимо, ловлю в ее взгляде страх. И она боится меня. Черт, смотрит как на прокаженного.

Я усмехаюсь. Хочется врезать ее чертовому муженьку еще раз, сделать так, чтобы он испарился. Он и отец. Все же нормально было, она бы оттаяла, отошла, я даже план разработал.

Мне смешно с самого себя.

— Уходи, Ник. Игры закончены, — спокойно говорит Ангелина. — Уходи.

— Я же… — начинаю, но тут же замолкаю.

Что сказать? Влюбился? Надеялся, что у нас все будет нормально? Хотел быть рядом? Все лишнее теперь, она выбрала мужа. Я разворачиваюсь и решительными шагами иду на выход, вырываюсь, когда отец пытается меня остановить и сбегаю по лестнице вниз. Подальше от места, где раздробили, к хренам, мою душу.



Нам приносят пачку льда прямо в машину. После этого водитель заводит мотор и трогается, сворачивая с парковочного места. Антон злится и кривится от боли, когда я прикладываю пачку к его ране. Ник приложился со всей мощью, так что на лицо мужа даже смотреть больно. Успело опухнуть и налиться красками, Антон шипит на меня и вновь и вновь ругается матом, сплевывая раздражение.

— Сукин сын, — добавляет он, не в силах остановиться. — Богатенький ублюдок…

— Тут тебе повезло, Антон, — отзываюсь спокойным тоном.

— Что, блять?!

— Не будь он богатеньким, он бы не заплатил за меня так много. Ты же остался в выигрыше, тебе точно не на что жаловаться.

Он переводит на меня тяжелый взгляд и полыхает яркими искрами гнева. Мне плевать и я продолжаю смотреть в его плохие глаза, чувствуя, как в сердце расцветает самое настоящее безразличие. Мне казалось, я знала, что это такое и уже была знакома с ним, но нет. Именно сейчас я узнаю в деталях, каково быть отрешенной от всего и ощущать себя пустым сосудом. Антон может залить меня хоть злостью, хоть презрением до краев, мне без разницы.

Слова отца Ника вытравили последнее живое во мне.

— Я без тебя помню, сколько он заплатил, — хмыкает муж и бросает под ноги пачку льда.

— Тебе показалось мало? Зачем приехал?

— Соскучился, — он цедит сквозь зубы, распаляясь из-за моей неправильной реакции.

Не знаю, чего он ждал. Но он внимательно смотрит на меня и буквально рассматривает как что-то новое и непонятное. Пытается понять или найти знакомые черты, от которых можно оттолкнуться и собрать общую картину. Я же чуть отодвигаюсь от него, ведь больше ему не нужна моя помощь, и утыкаюсь плечом в спинку заднего сиденья.

— Я не узнаю тебя, Антон, — я первой говорю то, что крутится у него на языке. — Мой муж никогда бы не отдал меня другому… Хотя, я никогда не думала, что за меня предложат столь астрономическую сумму, — я грустно усмехаюсь. — Наверное, ты тоже.

Он молчит, но тоже разворачивает корпус, чтобы получше видеть меня.

— Но я до сих пор не верю, что я тебе нужна после другого мужика. Я провела с ним не один день…

— Я в курсе.

— Мы трахались, вот я о чем.

Тоша дергает меня за локоть и заставляет подогнуться под себя. Он вжимает меня в спинку так, что кожаная обивка противно скрипит, и надвигается сверху, опаляя лицо жарким сбившимся дыханием.

— Ты удивлен? — я вскидываю брови и смотрю на его лицо, которое перестало меня пугать, даже если там огненная волна и можно с легкостью прочитать желание вмазать мне ладонью прямо по лицу. — Я думала, вы прописали это прямо в контракте.

— Закрой рот.

— Или что?

— Или его закрою я.

— Давай. Ударь, разорви одежду в клочья, поимей, если так не терпится. У тебя же столько прав, ты столько всего можешь себе позволить.

Столько угроз. Столько денег. Столько безразличия.

У них у всех. Они могут играть в любые игры и забавляться, а я никто. Или даже хуже… ничто.

— Что он сделал с тобой? — Антон хрипит мне в лицо и выкручивает мой пиджак, чуть ли не вырывая воротник с мясом.

Мне становится смешно и я смеюсь. Он нашел причину в Нике. Конечно, кто еще виноват, что игрушка вдруг сломалась? Прошлый владелец!

— Опять, Антон? Я же сказала, что он трахал меня. Еще покупал одежду, кормил. Кстати хорошо кормил, не беспокойся. И трахал тоже…

Антон выбрасывает ладонь вверх и дергает меня за волосы, скручивая прядки между пальцами. Из глаз сыпятся слезы и мне удается сглотнуть жалобный стон. Я не издаю ни звука и лишь плотнее сжимаю губы, чтобы приготовиться ко второму рывку. Но муж неожиданно останавливается.

Я смотрю куда-то вниз и чувствую, как он тяжело дышит, будто выплескивает в каждом выдохе смачный удар. Он смотрит на меня и по-прежнему не может понять, что со мной происходит. Я веду себя не так, как обычно.

— Завтра утром у нас рейс, — произносит муж с расстановкой. — Мы возвращаемся домой, где мы забудем обо всем дерьме. Не хочу больше и слова слышать о сделке и этом ублюдке. Ты меня поняла?

— Ты сам заговоришь о нем. Не сможешь забыть…

— Ты нарываешься?

— У тебя опять пошла кровь, — я замечаю, как с его носа стекают бордовые капли и падают вниз.