Высшая проба. Недуг мой, свет мой - Вера Чиркова

Она увела меня к столу, подвинула чашку с мятным чаем, блинчики с медом и клубнику со взбитыми сливками и смешливо прищурилась, наблюдая как Хирд складывает из всего этого на моей тарелке огромную баррикаду.

– Мы столько раз все это обсудили и обдумали, – продолжила матушка, печально усмехнувшись своим воспоминаниям, – что я могу среди ночи рассказать про любой довод и вывод. И за то, чтобы посвятить ее в тайну твоего спасения и за то, чтобы не спешить. За твоей семьей бдительно наблюдали и лекари и менталы и верховные магистры и постепенно все сошлись в одном. Пользы открытие тайны никому не принесет. А вот вред и несомненный, будет, причем именно тому, кто менее всех защищён. Тебе. Но твоему отцу мы все же сказали, и я готова пояснить подробно, почему. Как ты теперь знаешь, следуя своим законам орден ничего не навязывает никому из одаренных. Но всех считает своими подопечными и помогает в случае необходимости. А насколько доверять и помогать магистрам каждый решает сам. Но Стирен из потомственного рода магов, и он никогда не отказывался от наших правил. А вот Анельса была против, в ее родне способностями, кроме нее, никто не обладал, зато упорно верили в разные байки, будто орден без выгоды для себя ничего не делает. И она всегда очень опасалась попасть в мнимую зависимость, и не убеждали в обратном никакие доводы мужа. Потому они и жили бедновато, и занимались питомником вместо того чтобы просто взять у ордена положенные на одаренных детей деньги. А когда Яна сбежала от воспитателя, Стирен в запале обвинил жену в глупом упорстве. Он ведь предлагал нанять девочке в гувернантки опытную магиню. Она обиделась, и перестала с ним разговаривать, в свою очередь обвинив Джина, который действительно мог бы справиться с этим лучше всех. Вскоре отец спохватился, всё же жена была в положении, и выпросил прощение. Но убедил ее взять деньги на переезд. А Джина попросил не спорить с матерью, чтоб не расстраивать. Ну и получил новую проблему, Анельса завела в доме военную дисциплину, дети должны были отчитываться за каждый шаг, иначе мать объявляла бойкот. К тому времени бабушки не стало и Манред тоже вернулся домой. Но хуже всех приходилось Джину, ему не прощалась никакая мелочь. Вот потому он и пытался хоть в этот раз ей угодить.

– Яна предложила ему Анжерон, – сообщил матушке Хирд, – но мне непонятно, откуда ее родительница всё же узнала?

– Кто-то из придворных проговорился, – вздохнула мать-королева, – такие вещи невозможно скрыть от всех. Многие слуги наблюдательны как опытные сыщики. Хуже всего было другое, эта информация дошла до хитрой матушки Греты и та мгновенно придумала, как избавить Хирда от преданного брата. К Анельсе отправили ловкого доносчика, и преподнесли все в таком искаженном виде, что даже мне захотелось их прибить. Но тут случилось несчастье с Фаргесом и нас попросили не вмешиваться, дать Яне возможность решить самой.

– Кстати, – я тотчас забыла и про Грету и про родительницу, – а его уже привезли?

– Да. И Энгор сотворил чудо, восстановил все порванные жилы и сосуды. Мы бы потратили на это месяца два, а он управился за ночь. Сейчас Фаргес спит, а отшельник улетел в тайное убежище, там у него спрятан шар, который может хранить сообщения от собратьев. К вечеру обещал вернуться.

– Тогда мы останемся здесь, – решила я.

– Покои Хирда в левом крыле, – подмигнула мне матушка, и мы отправились их искать.

Хотя оба отлично знали, где находится башня, выбранная им еще лет десять назад, когда мы приезжали сюда впервые. Но в том-то и был фокус, что та часть постоянно достраивалась. И приехав в Анфелнский дворец в очередной раз, можно было обнаружить исчезновение старых проходов и лестниц и появление новых.

Причем перестраивалось именно левое крыло, если смотреть с балконов задней части дворца на пролив. А величественный и роскошный фасад взирал на город, раскинувшийся на прибрежных холмах с вершины самого внушительного из них. Дальше высилась лишь гряда скал уходящего к северу невысокого хребта. И первая из этих скал поднималась всего в паре десятков шагов от левого крыла.

Древние зодчие, начиная возведение королевского жилища планировали распилить ее на плиты и блоки для строительства подвалов и фундаментов, но неожиданно обнаружили приятный сюрприз. В скале пряталась целая череда древних пещер и в одной из них бил целебный родник. Король мгновенно оценил редкость дара и запретил всякие посягательства на целостность скалы. Наоборот, велел проверить и тщательно укрепить все своды и тоннели, а заодно выровнять полы, поставить скамейки и повесить светильники. А также выбрать самые надежные пещеры под устройство сокровищницы.

Так и сделали, и с тех пор нутро скалы неизменно. Зато снаружи к ней пристроили множество галерей, башен и прочих так любимых магами, алхимиками и лекарями помещений. И до сих пор строят, благо, места хватает.

Юный Хирд слышал эту историю еще дома, в Дэнзоре, и по прибытии выпросил у тетушки свободную башню, когда-то принадлежавшую алхимику. Мне она тогда не понравилась, и я выбрала комнаты рядом с покоями Риэллы, но позже оценила удобство помещений, имевших несколько выходов. Среди них был балкон с дверцей на ведущую к морю винтовую лестницу, и проход на галерею, откуда начиналась подвесная дорожка в сад.

– Давай посидим, – предложила мужу, едва он преодолел третью лестницу – хочу тебе что-то показать.

– Может, подождешь до дома? – послушно опуская меня на стоящую у высокой балконной арки прогретую солнцем скамью, справился Хирд.

– Смотри.

– Сломалось? – изучив два болтавшихся на моем пальце тоненьких ободка, задумался он, – вроде не похоже. Очень уж ровно.

– Вот именно. Оно разделилось. И мне кажется то, что пошире, теперь твое.

– Надевай, – бестрепетно протянул он палец.

И это всегда восхищало меня в напарнике больше всего. Хирд никогда не задает лишних вопросов и не спорит по таким пустякам с теми, кому доверяет.

Тонюсенькое колечко село на его палец как сделанное на заказ, и у меня на душе сразу стало спокойнее.

– Странное ощущение, – прищурился и он, – нужно будет изучить. Ну, все? Поехали дальше.

Подхватил меня на руки и направился к следующей лестнице, предпочитая не замечать, что везет нас мой кокон.

В этот раз башня не вызвала во мне никакого неприятия, наоборот, порадовала тишиной и удаленностью от людных залов и галерей. И все было очень замечательно до тех пор, пока вдруг не исчез свет а на тело камнем навалилась невесть откуда взявшаяся плотная тяжесть и горьковатая духота.

Её величество Изабелла проводила повлажневшим взором своих младших и умиротворенно вздохнула. Наконец-то и они нашли счастье, и можно больше не бежать к шару по три раза в день, не дергать дежурных магов запросами.

Хотя еще недавно ей не верилось, что это случится так скоро и так просто. И как ни хотелось хоть чем-либо помочь, подсказать, намекнуть, так делать было нельзя. Слишком уж непросты и самостоятельны они оба, чтобы не опасаться больше навредить, насторожить, отвернуть, чем поддержать.