Высшая проба. Недуг мой, свет мой - Вера Чиркова

– Кто сказал про «холодная как камень»? – нарочито кротко спросила Яна вслух, припомнив, что уже слышала здесь это выражение.

– Маг… помощник проклятого дворецкого, – привычно ответил на её вопрос Хирд и вдруг замер, осознав, с кем разговаривает, – Яна?! Свет мой… это ты? Но как? Он был так уверен…

– Я всегда так отвечаю на вопрос урода… – растерянно пробормотал Гин, тоже разгадавший фатальную ошибку, – когда он о ком-то спрашивает. Его ведь абсолютно не интересует здоровье или жизнь пленников, только их резерв. И ответы он любит краткие, по существу, как в армии. А сам ауры не видит, он ведь ни грана не маг. Но имеет амулет… и иногда меня проверяет, поэтому лгать нельзя, накажет.

– Нас, – тихо и виновато добавила Аюма.

– Слышал? – спросила магиня про себя, но кокон донес до подопечного ее ласковый голос.

– Свет мой… – простонал герцог истово, – Свет мой… какое счастье, что ты жива! А где ты находишься?

– В соседних пещерах, скоро мы до тебя доберемся. – преувеличенно бодро доложила она, стараясь сдержать слезы.

На нее наконец со всей тяжестью и прямотой обрушилось очень чёткое понимание, как вовремя разбудил ее Гин. Похоже, в приступе горя и отчаяния Хирд выбрал себе страшную долю. Потому и не стал кастовать на себя ни один из доступных ему щитов, ведь всем известно, что сильных огневиков их собственное пламя никогда не обжигает.

Да она теперь до конца жизни будет ему благодарена… этому печальному и бесконечно усталому магу. Юная жена поспешила вернуться к расспросу нежданных помощников.

– Так где этот проход?

– Сейчас откроем… – Гин отчетливо и громко сказал несколько незнакомых слов приползшему на зов булыжнику и добавил приказ открыть для них тоннель. – Только он очень низкий… мы на коленях ползали.

– Неважно, – отмахнулась Яна, придавая своему кокону форму кресла и двинулась за необычным камнем, вырастившим эфемерные паучьи ножки.

Так, вместе, они преодолели несколько тесных тоннелей и воняющих гарью пещер, пока не добрались до невысокой, но внушительно массивной двери.

Запертой изнутри, кокон Яны попытался подергать. Впустую.

Булыжник в это время как-то распушился, выпустив сотни острых игл и завертелся смерчем, вырезая отверстие в скале неподалёку от двери. Выходило весьма споро, похожий на собачий лаз тоннель открылся неожиданно быстро. И песка насыпалось менее ожидаемого, с полведра, не более. Значит, тайный ход, точнее, лазейка тут действительно был, и как подозревала Яна, рабам очень повезло, что урод ее не обнаружил загодя.

Как там назвал его Хирд? Дворецким? Причем говорил так уверенно, будто речь шла о знакомом Яне человеке?

– Гин, а ты не знаешь, почему вашего урода зовут дворецким? – присматривая за действиями булыжника, спросила магиня.

– Все знают, – вздохнул он мрачно. – Престен построил где-то шахты, и добывает там драгоценные камни, а сам представляется всего лишь дворецким.

– Дальше не нужно, – остановила она, – тогда и я отлично знаю эту гадину. Сама поймала. Но ведь он сидел в тюрьме?

– Он к той тюрьме заранее ход проложил к каждой камере, – горько усмехнулся Гин, – достаточно позвать булыжник, и он откроет последний слой.

Камень исчез в дыре, потом оттуда полетел песок и камушки и вдруг показалась морда пустынного варана, Это Яна посчитала такой облик кокона самым удобным для преодоления этого лаза.

Ее кресло одним прыжком ринулось навстречу, и две части кокона наконец слились в один, более привычный магине образ медведя. Только Яна сидела, а потерявший сознание Хирд лежал на воздушной лежанке.

И у юной женщины перехватило спазмом горло, когда она своими глазами рассмотрела тело мужа.

То, что издали казалось просто копотью, было запекшимися пузырями лопнувшей от жара кожи, волосы, брови и ресницы обгорели почти дотла, превратившись в черную накипь хрупких капель. Лицо вздулось гроздью волдырей, а из-под склеившихся ресниц текла сукровица.

– Темный лес… – помертвев, шепнула Яна, трясущимися пальцами собирая жалкие остатки своей походной аптечки, три крохотных, на пару капель фиала, с которыми не расставалась никогда, храня их в одном из браслетов.

Этих з елий было мало, ничтожно мало по сравнению с тем, что требовалось, и магиня сделала то, что подсказали ей интуиция и сердце, вылила оба флакончика, и ранозаживляющий и усиливающий регенерацию на опухшие веки любимого, стараясь попасть в кровившие щели.

Третий, убирающий действия всех ядов, и обычно не требовавшийся членам королевских семей, защищённым родовыми амулетами, вылила ему на губы и добавила воды.

– Какая гадость… – очнулся Хирд, и тотчас встревожился, – ты тут, свет мой?

– Да, родной. – она поспешила протянуть ему руку, и герцог вцепился в нее, как утопающий в проплывающую мимо ветку.

– Не верю… – шепнул, улыбаясь блаженно, как безумец, – не верю в это чудо… А кто к нам стучит?

– Это Гин, – пояснила Яна, сделав стенку кокона прозрачной, – он сын Престена. И его раб… сидит тут в темноте уже тридцать лет. Он меня разбудил, когда ты начал жечь все подряд.

– Значит он не будет в обиде, – сделал здравый вывод Хирд, – за то, что я сжег его папашу. Слишком мерзко тот ухмылялся, повторяя, что мне никто не поможет и лучше смириться и слить магию в накопители. А этот Тим снова стучит, какой настырный…

– Гин, – поправила его жена и открыла оконце, – чего ты хотел?

– Так я же лекарь, леди! Необученный, но довольно сильный. Правда, резерва мало, урод сегодня забрал, но регенерацию кастую и боль сниму.

– Боль я сам убрал… когда Яна появилась, – ворчливо заметил Хирд.

– Кастуй, – магиня сняла крышу с кокона, – и не жалей энергии, я добавлю.

– Мы тоже можем отдать, – выступила из тени мужская фигура, оборванная, как последний нищий. – У всех есть… на крайний случай.

– Давайте, – согласилась Яна, – вам все зачтется. Откуда они, Гин?

– Урод привозит. Когда они уезжают из его шахт, то попадают в ловушку…

– Мы знаем. И он всех убивает… бросая в пропасть.

– Не всех. Самых тихих и покорных привозит сюда, наполнять накопители. В лавках они дороги, да и учет строгий. А ему нужно много, булыжники жрут магию как воду.

– И сколько лет они тут живут? – озадачился Хирд, не видевший скользящих над его телом худых, призрачно-белых ладоней.

– Все по-разному. Кто-то двадцать, кто-то всего семь… последнего, девятого, урод привез в год дракона… он так говорил. Потом сказал, что хватит… и этих кормить нечем. – Пояснила Аюма, упорно державшаяся рядом с Гином.

– А где вы берете еду? – насторожилась Яна.

– Нам дает один из поваров, – ошеломил ее ответ лекаря, – он выполняет приказ урода. Но дает только самое простое, дешевые крупы и овощи, бочковое масло. Только по большим праздникам, когда в кладовые относят остатки угощения, открывает потайную дверцу и зовет нас, чтобы набрали остатков нарезанного мяса и рыбы. Все равно пропадет, да и никто не заметит пропажи.