Второй шанс адмирала Бахирева - Борис Царегородцев

Вдруг замолчала наша носовая башня, это было так неожиданно: остальные башни ведут огонь, а она молчит. Неужели вышли из строя механизмы по техническим причинам, так как попаданий в нее не было. А хотя могло повлиять на ее работу то попадание, что мы получили вблизи башни в помещение шпилей, да и последующая стрельба по носу могла повлиять на подбашенные крепления, могла просесть палуба и могло заклинить башню.

– Выяснить, в чем дело, почему прекратила огонь носовая башня, – тут же последовал приказ Пилкина.

Все оказалось банальнее, просто в башне закончились снаряды, их там осталось по три на ствол, потому она и прекратила огонь. Похоже, мы так увлеклись и совсем забыли, что у нас не бездонные погреба. Не дай бог, сейчас появятся дредноуты противника, нам даже ответить будет нечем.

– Прекратить огонь, – приказал я.

– Но, ваше превосходительство, броненосец еще не добит, – возбужденным голосом проговорил Крыжановский.

– Передать сигнал на корабли: прекратить огонь, всем следовать за мной. Крыжановский, проложить курс на север. Идем домой. Надо выяснить, сколько снарядов осталось на «Полтаве».

Я еще не полностью отошел от боя, как и все в боевой рубке «Петропавловска», был возбужден только что закончившимся боем. Поздравления сыпались со всех сторон, особенно радовался наш главный артиллерист Свиньин. Но я решил его немного остудить.

– Владимир Александрович, голубчик, а вы что так радуетесь? Ваши подопечные на потопление трех допотопных броненосцев расстреляли весь боезапас, и нам из-за этого пришлось помиловать четвертый, а самим быстрее уходить домой. Это хорошо, что немцы об этом не знают, а то бы выслали еще парочку таких же броненосцев за нами вдогон, а нам и отбиться нечем. Ладно бы только броненосцы, а если вдруг дредноуты, хотя от них мы бы сбежали, но нам пришлось бы затопить своего «Макарова», предварительно сняв команду. И не дай бог, тут появятся линейные крейсера, вот они нас догонят. А у нас сколько снарядов осталось, чтоб отбиться? Не скажешь?

– Сто двадцать три снаряда у нас и на «Полтаве» около двухсот.

Это о чем говорит – что десять минут мы можем пострелять, ну а если отбиваться от противника каждой башней по очереди, вначале один линкор, потом следующий, то можно растянуть это удовольствие почти на час, – проговорил я это все с иронией. – Это значит, что мы еще немного повоюем и дадим крейсерам уйти.

Как только придем в Гельсингфорс, отдам распоряжение – всегда оставлять одну четверть боезапаса в башне на более сильного противника, – проговорил я вслух, конкретно ни к кому не обращаясь.

Я точно не помнил, когда именно немцы перевели свои дредноуты с Северного моря на Балтику. Может, они уже где-то здесь, в одном из портов балтийского побережья, и вышли в море сразу после известия о встрече своих броненосцев с русскими линкорами и об обстреле Мемеля. Поэтому я повел свой отряд на север, надо было уводить корабли подальше от вражеского побережья, так как встреча даже с парой немецких линкоров могла плохо кончиться для нас. Нет, я не боялся пары линкоров, будь эта встреча в другой раз, а вот сейчас у нас просто нет другого выхода, как уходить быстрее и подальше. И все из-за того, что в артпогребах оставалось снарядов на десять минут боя. Да и быстро уходить не получалось из-за поврежденного флагманского крейсера Плена, нам пришлось уменьшить скорость до десяти узлов. Мы уходили, а позади нас поднимался дым от пожаров как в самом порту – там горели какие-то постройки, так и в гавани, где горели суда и поврежденный крейсер. У песчаной косы пылал выбросившийся на отмель броненосец противника, а так как на море опускались сумерки, то зарево его пожара было хорошо видно, и это не могло не радовать нас.

Ну и что из того, что все эти броненосцы ровесники нашей «Славы» и по мощи не шли ни в какое сравнение с нашими дредноутами. Но не в этом суть, был противник слаб или силен, а в том, что мы уничтожили его. В той временной истории, из которой я прибыл, такой же расклад случился и с нашими броненосцами при Моонзунде, когда «Слава» и «Цесаревич» сражались с двумя немецкими дредноутами. Пусть они слабее наших линкоров, но их прикрывал и поддерживал огромный флот. И нашим броненосцам пришлось отступить, но они не были потоплены, хотя нам и пришлось самим уничтожить «Славу» из-за невозможности провести ее по мелкому фарватеру. Да, наши броненосцы прикрывались минными полями, и немецкие линкоры не могли вот так быстро сократить дистанцию, как мы сегодня. Им приходилось почти на пределе дистанции вести огонь по «Славе», так как только она одна могла отвечать на огонь противника, а под конец боя – всего из двух орудий, вторая пара орудий вышла из строя по техническим причинам. Но шестнадцать орудий против двух в одном залпе – это ли не подавляющее превосходство? У нас и то был сегодня только трехкратный перевес, и противник сражался достойно.

– Ваше превосходительство, противник сегодня понес ощутимые потери, но это все старые броненосцы, и с их потерей кайзеровский флот нисколько не утратил своей мощи. Да, их тут на Балтике стало на четыре меньше, но у них во флоте их в пять раз было больше, чем у нас, и я не беру в расчет десятку совсем старых броненосцев береговой обороны, – начал разговор Пилкин. – А адмирал Гопман должен чем-то ответить нам за этот рейд, да и их адмирал-штаб обязательно что-то предпримет против нашего флота. После нашей первой победы они подумали, что у русских это вышло случайно. И они, ввиду превосходящих сил, сумели тогда потопить два крейсера, да и погода благоприятствовала этим русским, что не позволило вовремя их обнаружить. Но сегодня погода была идеальной, и у нас опять был перевес в силах. После этих двух побед, одержанных нами, и ввиду того, что англичане ведут себя на море пассивно, кайзер, как я думаю, пошлет свои дредноуты сюда к нам, на Балтику, чтобы заблокировать нас в Финском заливе. И не те два линкора, о которых мы знаем, а гораздо больше, так как у них есть такая возможность для переброски линейных сил.

«Ой, как прав Пилкин, но я не сказал, что на Балтику идут или уже пришли все дредноуты первой эскадры Флота Открытого моря, да не одни, а с линейными крейсерами. Да и как я мог сказать об этом, или опять сослаться на свое предвидение?»

– Вы правы, Владимир Константинович. Вы даже не представляете, как скоро нам придется вступить в бой с половиной кайзеровского флота. А у нас для этого нет сил. Новых кораблей тоже нет, и придется сражаться тем, что есть в наличии у флота. Будь мы островным государством, как Англия или Япония, в крайнем случае как Франция или Италия, мы могли бы сосредоточить весь свой флот в одном месте, и это были бы уже немалые силы. А так весь российский флот поделен на два театра боевых действий. И что получается, на Черном море он преобладает, и даже слишком, а тут, на Балтике, он у нас слабый, вот нам и приходится прятаться за минно-артиллерийскими позициями. Это нам еще крупно повезло сегодня и месяц назад, что мы встретились – как вы только что говорили – со слабыми силами. А что будет, если мы встретимся с превосходящими силами противника, – бежать и прятаться за этой самой минно-артиллерийской позицией? Чуть раньше, хотя бы на пару лет, были бы заложены все эти корабли, что сейчас находятся на верфях, большинство из них сейчас уже находились бы в строю, вот тогда можно было повоевать с немцами. А если честно, нам еще с десяток лет не нужна была эта война.