Храни меня - Саммер О'Тул

несколькими разноцветными подушками. На тумбочке даже стоит ваза с цветами. Я бросаю сумку на аккуратно застеленную кровать и переодеваюсь в более удобную одежду на ночь.

Когда я выхожу, Роан ставит бутылку пива и пистолет на приставной столик, а затем садится в кресло. Если бы я не выросла в окружении мужчин, приносящих оружие на семейный ужин, возможно, я была бы более напугана или обеспокоена. Но вместо этого все выглядит так же естественно, как если бы я наблюдал за тем, как кто-то наливает бокал виски для ночной вечеринки.

Он двигается механически и отработанно, как солдат, проверяя предохранители и нажимая на спусковой крючок. Может быть, именно поэтому он не создал здесь ощущение обжитости и индивидуальности. Потому что он видит себя не как личность, а скорее как солдата, у которого есть большая цель — служить семье.

"Почему у тебя металлическая дверь в спальню?"

Его рука замирает там, где собиралась поднять бутылку, а мышцы челюсти напрягаются. Как будто это был лишь временный сбой в его программе, он возвращается к тому, что делал. "Это дешевле, чем дерево".

"Ладно." Я наполовину смеюсь, наполовину закатываю глаза от его неответа. "Что за гребаный день". Я плюхаюсь на диван и закидываю ноги на журнальный столик, чувствуя себя здесь удивительно как дома. Хотя в последний раз, когда я была здесь, я проклинала Роана по всем причинам, по которым я ему не доверяла. И, несмотря на то, что я сказала в "Колеснице", я не ненавижу его.

То есть иногда мне кажется, что ненавижу. Например, когда он набросился на меня за то, что я задавала вопросы после клубничного поля. Или его высокомерный взгляд, который одновременно и действует мне на нервы, и возбуждает меня. Или просто осознание того, что все это правило "не трогать" — фарс, потому что мы с ним оба знаем, что если бы он захотел, я бы не смогла его остановить. Он это уже доказал.

Это усугубляет и сбивает с толку, потому что я хочу, чтобы он соблюдал это правило, но я также хочу, чтобы он его нарушил. Боже, как я хочу, чтобы он ее нарушил.

"Тебе не нравится проигрывать, да?" Он бросает на меня дразнящий взгляд поверх своей бутылки.

"А кто-нибудь любит?" Я насмехаюсь. Когда все было чисто, мы воспользовались карточкой-ключом, чтобы попасть в комнату 1604, но она была полностью очищена и пахла чистящими средствами.

Он пожимает плечами, затем широко расставляет руки и колени, долго и медленно потягивая пиво. Он выглядит в равной степени измотанным и расслабленным, но в его взгляде все еще чувствуется настороженность сторожевого пса, всегда находящегося на посту.

"Это был не тупик. Я передам видеозапись этого человека Кэшу и начну расспрашивать о Diablo Entertainment. Если кто-то что-то знает, мы это выясним".

"Такое ощущение, что мы гонимся за призраком", — говорю я вслух.

"У каждого человека есть слабое место. Мы найдем его". В его взгляде появляется жесткость, как будто он начинает воспринимать эту работу как личную миссию. Он берет книгу с приставного столика и начинает читать, фактически прекращая разговор.

Я беру из сумки свой компьютер, и мы оба отправляемся по своим делам, как будто расслабиться вместе после долгого дня — самая естественная вещь в мире. Меня поражает, как быстро Роан стал для меня неотъемлемой частью жизни, даже если он сводит меня с ума.

Мне в голову приходит мысль, и я вхожу на удаленный сервер института. Это занимает немного времени, но, закончив, я закрываю ноутбук и сажусь прямо с ужасающим осознанием.

"Что?" спрашивает Роан, закрывая книгу. Чем дольше я молчу — потому что не уверена, что хочу озвучить то, что обнаружила, — тем сильнее сжимаются его брови. "Кортес, поговори со мной", — приказывает он, но в его голосе звучит озабоченность, которая кажется почти успокаивающей.

У меня пересохло во рту, когда я наконец заговорила. "Ты знаешь принцип бритвы Оккама?"

"Да, самый простой ответ обычно оказывается правильным".

"Мы постоянно используем его на работе. Переломы подъязычной кости составляют 0,002 процента от всех переломов у людей, но происходят в трети всех убийств, совершенных путем удушения. Это может произойти от удара тупым предметом в автомобильных авариях или при занятиях боевыми искусствами, но это крайне редкое явление. Поэтому, когда поступает тело с переломом подъязычной кости…"

"Можно предположить, что их задушили", — закончил мое предложение Роан, кивнув.

"Верно. Значит…" У меня заурчало в животе. "Я вернулась и посмотрела на даты доставки всех невостребованных тел, которые мы получили от DSM Transports, и все они находятся в пределах нескольких дней или во время одного из визитов моего отца в Джун-Харбор. Это может быть диким совпадением, или…" Мой голос прерывается, и я смотрю в пол, не в силах смириться с очевидным выводом.

"Или самый простой ответ обычно оказывается правильным".

Я тереблю подол рубашки, в которую переоделась после отеля. "Что же мне делать?" Мой голос звучит хрупко. Роан предупреждал меня об этом с самого начала. Неужели я действительно захочу узнать, стоит ли мой отец за убитыми женщинами? Теперь правда смотрит мне в лицо, и я не уверена, что смогу с ней справиться.

Он откидывается назад и сцепляет пальцы на макушке, вздыхая. Его взгляд скользит по потолку, и он медленно кивает, словно размышляя. Он явно что-то переваривает, что-то прорабатывает в уме, но не дает себе труда понять, что именно. Видимо, он пришел к какому-то выводу, потому что наклоняется вперед и упирается локтями в колени, а затем задумчиво спрашивает: "А что насчет Тая?"

Я вопросительно качаю головой. "Что?"

"На ужин. Как насчет тайской еды? С твоим отцом сейчас ничего не поделаешь, и, кто знает, может, это как перелом подъязычной кости после автомобильной аварии — не самый очевидный ответ, но и не невозможный".

Я слабо улыбаюсь, оценив эту идею. "Что ты думаешь?"

"Я не могу решить, но, кажется, склоняюсь к зеленому карри…"

"Нет, тонто". Я смеюсь, но затем говорю более серьезно: "О моем отце".

Он ждет, пока я встречусь с ним взглядом, чтобы заговорить. "Неважно, что я