Дао Дзэ Дун - Сергей Анатольевич Смирнов

Никто, кроме Комиссии ООН по криогарантиям, не мог дать такой санкции. Он уже до предыдущего вопроса догадался, что акция противозаконна.

— На все ваши вопросы вам скоро ответят люди, доверять которым у вас будет куда больше оснований, — неглупо остановила его девушка в новенькой китайской военной форме 1937 года и продолжила также занудно и обстоятельно, будто по заученному. — Но вы, я вижу, о многом совершенно отчетливо догадываетесь… Вы начали воздействовать на реальность, выйдя за стандартные пределы креатора. Возникла некая угрозу Равновесию… Здесь это было замечено раньше, чем за мембраной, и вы правы — операция не была согласована с ООН. Мне приказано вам это сообщить с особым примечанием: думать о противозаконности операции — не в вашей компетенции. А от себя мне посоветовали кое-что добавить. Там, за мембраной, за вами, наверно, сразу бы прилетел вертолет, и вас бы интернировали в «зону».

Он снова похолодел:

— А что, уже установлено?..

— Ничего не установлено. Вы что, думаете, изолируют только при нейролепре?.. Короче говоря, вы здесь, и это место получше будет. Сейчас убедитесь. Душ — там, — указала она пальцем. — Одежда в шкафу… Я подожду в соседней комнате.

Она резко встала, показывая, что запланированная пресс-конференция по прибытии окончена, и вышла.

«Надо было самому напроситься на войну с «Фроммом»! Еще полгода назад… даже год назад, подставиться и переждать без проблем… Эх!» — подумал он и впервые огляделся.

Спальня была не слишком просторной, не больше сорока метров, а постель — просторной, но явно одноместной. Только эти чертовы драконы резали глаз!.. Стены приятного пастельного, бледно-оранжевого тона. Никаких окон. Буклированное напольное покрытие, явно из натуральной шерсти, оттенка перла-беж. Встроенный шкаф с раздвижными фасадами — один зеркальный — того же оттенка. Точно посреди комнаты довольно стильное креслице с ярко-желтой цветочной обивкой и жесткими буковыми подлокотниками в духе «итальянских 70-х», а над ним дуга цельнометаллического стального светильника в стиле «нью-йоркских 30-х». А прямо над ним встроенный в потолок плафон. Он и давал свет, поскольку окон не было.

Около кресла три книжки в твердых — ого, роскошно ауты живут! — переплетах… У кровати никакой тумбочки.

И вдруг Страхов ощутил тревогу, прислушался и опознал в тревоге опасность, которая излучалась на него отовсюду. Он попытался сосредоточиться… и вдруг понял, что его пугает именно мебель. Это веселое креслице, этот ретро-светильник, шкаф. И кровать под ним тоже быстро копила опасный заряд.

Страхов пригляделся к креслу и понял в чем дело: невозможно было определить его марку и не только марку, но и почерк дизайнера. Он, креатор высокого инфодоступа, не мог опознать бренд!

Он напрягся… Нет, это не клон Ikea для замембранья. Икеей не пахло, вещь была явно топ-класса, отлично детализована. Может быть, точный риплей из эпохи Джо Понти?.. Что-нибудь из эскизов Еро Сааринена? Или специальный аут-заказ, выполненный не теряющим форму Филиппом Старком?… или же столетней старушкой Паолой Навоне?.. Нет. Он бы опознал сразу, без всяких вопросительных знаков в начале экспертизы.

Он встал, бросил на постель простыню, подошел голым к креслу и стал заглядывать в его тайные места. Он никогда такого не делал, потому что всегда знал, какой лейбл и где можно найти, и сейчас чувствовал себя прыщавым подростком, заглядывающем женщине под юбку из-под лестницы…

Никаких лейблов не было! Он качнул светильник, потом с ужасом посмотрел на кровать, на которой, наверно, долго лежал… Мир вокруг стал растекаться и провисать, как внутренности яйца, оброненного точно на край стола…

Он слышал об этом, но не был готов к этому.

Это был мир без брендов! Вообще, без торговых марок!

Реальность вдруг стала сливаться в однородную, бессмысленную, невещественную массу…

Его качнуло, он ухватился обеими руками за спинку кресла — и вдруг струя рвоты вырвалась из горла прямо на яркую обивку сиденья.

Он оттолкнулся от кресла и, падая, успел достичь стены, ударился в нее телом. Организм снова сжался, выбросив желтоватую дугу. Он давно не ел, и ничем, кроме желчи, блевать не мог.

Он добрался по стенам до душа, ожидая, что его там вывернет еще раз, и не ошибся: раковина была не Villeroy&Boch и даже не Jika. Смеситель не Hansgrohe и даже не Rolce Royce. Все было не известно какого, вообще не искусственного происхождения!

Он опустился на колени и стал уже без стыда давиться через бортик ванны. И не сразу заметил, что его трогают за плечо.

Страхов немного повернул голову, держа ее за бортиком.

Девушка протягивала ему высокий стеклянный бокал никакой марки, полный на треть жидкости того же цвета, что выдавливалась из него самого.

— Выпейте, — тихо сказала она с очень ровной мимикой правильного доктора, без сочувствия и без малейшей тени ехидства. — Сразу легче станет.

Он взял бокал и приложил много усилий, чтобы сделать над ванной глоток солоноватой, как слезы, жидкости. Действительно, полегчало сразу.

— Спасибо. А почему заранее не дали? — поинтересовался он.

— Тогда бы вас стало рвать потом, когда закончилось бы действие… Надо, чтобы восприятие сразу прошло фазу начальной адаптации. Это то же самое, что укачивание: мозг с помощью тошноты и рвоты пытается противостоять потоку противоречивых и не идентифицированных сигналов извне.

Говоря, она обошла его, сняла смеситель душа и стала деловито заниматься клинингом ванны — вручную, без применения автоматики. Что значит аут!

— Я знаю механизм морской болезни, — сказал Страхов, все еще стоя на коленях и невольно наблюдая за танцем водяных струек, смывающих гадость в отверстие ванны. — Извините…

— Можно на «ты», как генсека, — весело откликнулась она. — Все нормально, так должно было быть.

— Тогда взаимно, — сказал он. — Я, значит, не первый…

— Первым был Адам, — как будто совсем не шутя, сообщила она.

Страхов подумал, что эта рядовая Красной Армии осведомлена куда лучше, чем прикидывается, а ее социальный статус, ранг, чин в этом мире могут оказаться куда выше, чем кажется со стороны, из замембранья.

Он встал, выпрямился и удивился легкости и силе в только что выжатом теле.

— А вот теперь душ… — проговорил он так, на всякий случай, и перебрался через бортик весь.

Девушка задвинула за ним прозрачный фасад кабины, в долю секунды просканировав Страхова взглядом сверху вниз перед тем, как двинуться на выход.

— Хорошо выглядишь, — сказала она совсем не многозначительно. — Спорт?

— У меня дома тренировочная скальная