Возраст чувственности - Элизабет Бикон

– Вам тоже не стоит забывать о здравомыслии, мистер Уинтерли. С травмой головы не стоит скакать по окрестностям три дня подряд, это заставляет задуматься о вашем психическом состоянии, – проговорила Ровена, вглядываясь в плотно переплетенные ветви живой изгороди. – Вы пожелали срочно отправиться на какой-то прием? Или на пирушку с друзьями, которые вас уже заждались?

– С каких пор вас интересует, чем я занимаюсь? – спросил Джеймс удивительно спокойно, словно действительно был ее женихом, обязанным выслушивать обоснованные претензии.

– Не обольщайтесь, мистер Уинтерли. Просто я не хочу чувствовать себя повинной в том, что вы себе вредите. Доктор велел вам оставаться в постели по крайней мере неделю.

– Вы беспокоитесь обо всех, кто получил легкое сотрясение, или только обо мне?

– Вы пока единственный, кто пострадал, спасая мою сестру. – Ровена развернулась, собираясь уходить, но шевеление кустов заставило ее остановиться: Джеймс пробирался через прогал в изгороди.

Внезапно Ровена уловила до боли знакомые звуки: где-то совсем рядом захныкал разбуженный ребенок. Женщина насторожилась.

– Где мы, дядюшка Понедельник?

Теперь она отчетливо слышала плаксивый голосок.

Бесшумно, как призрак, Джеймс приблизился к ней. На руках у него был ребенок.

– Не волнуйся, малышка, все хорошо, спи.

Ровена пригляделась и поняла, что маленькая девочка очень похожа на Уинтерли, это было видно даже в сгустившихся сумерках.

– Простите, я ее не заметила, – пробормотала Ровена.

Эти двое смотрелись так гармонично, что Ровену охватила досада оттого, что она не может быть частью их мира.

– Бог мой, неужели слышу это от миссис Уэстхоуп?

– Да, если не будете так скрытны, окружающие узнают о том, что у вас есть сердце.

– Вы ведь об этом никому не расскажете? – усмехнулся Уинтерли.

Они шли рядом в сторону дома, в котором Гидеон и его дядя выделили Джеймсу комнату на любой срок, какой он пожелает.

Подойдя к небольшой боковой двери, Ровена без колебаний распахнула ее перед Уинтерли, ведь руки его были заняты. Кто же эта девочка? Возможно, дочь Хебе, о которой он беспокоился больше, чем об остальных. Малышка казалась больше похожей на маленькую принцессу, чем на дочь погибшей шпионки. Девочка крепко обхватила ручонками шею Уинтерли – было видно, что она обожает «дядюшку Понедельника».

– Спасибо, – кивнул Ровене Джеймс и вошел внутрь.

– Так просто вам от меня не избавиться, – произнесла ему в спину Ровена и услышала в ответ приглушенный смех.

– Слава богу, вы вернулись, мистер Джеймс, – бросился к ним встревоженный Хаддл.

Это предложение было самым длинным из всего, что когда-либо произносил слуга в ее присутствии. Неужели он действительно так привязан к Уинтерли? Похоже, да, судя по взволнованному выражению лица.

Увидев на руках Джеймса ребенка, Хаддл отступил назад, открывая путь в спальню. Даже необходимость соблюдать приличия не удержала Ровену. Она с интересом разглядывала малышку и с трудом сдержалась, чтобы не прикоснуться к темным волнистым волосам.

– Это ваша дочь? – прошептала она и сама опешила, услышав вопрос.

– Тише, – остановил ее Джеймс и с тревогой посмотрел на уснувшую девочку. – Приемная. А теперь забудьте, что вы ее видели, и уходите. Хаддл, надо принести седельные сумки, там вещи ребенка.

Тот еще раз оглядел девочку, медленно кивнул и удалился.

– Вам еще угрожает опасность? – не удержалась Ровена.

– Мне удалось спастись, теперь Гидеон обо всем знает и не впустит незнакомца во владения его дяди. Меня вовремя предупредили, что детям может угрожать опасность.

– Как ты поздно! – воскликнул Гидеон, появляясь из боковой двери, очень кстати устроенной старым лордом. – Хорошо, что ты успел к ужину.

– Отлично, ведь я еще и не обедал. Бовуд уже приехал с двумя остальными? – спросил Джеймс.

Ровена заметила в его голосе усталость, а в глазах немой вопрос: «Почему все это легло на мои плечи?»

– Да, да, иди сюда скорее, не то все услышат. Не дай бог Калли узнает, – прошептал Гидеон и оглядел комнату. Увидев Ровену, он отпрянул. – Как ты здесь оказалась?

– Миссис Уэстхоуп, кажется, больше привлекают тайные дела, нежели те, которых ожидают от дочери преподобного Финча, – заявил Джеймс.

– Справедливости ради надо заметить, что в этом семействе она не одна такая, – заявил человек, которого Ровена считала другом.

– Благодарю за лестный отзыв, – с досадой произнесла она, уязвленная заявлением Гидеона.

– Он прав, вам лучше не вмешиваться в это дело.

– Раз вы меня наняли и пожелали, чтобы я жила здесь большую часть недели, не стоит теперь обвинять меня за нахождение в поместье. Сейчас разумнее заняться ребенком и скорее положить ее в кровать, девочка очень устала.

– Она всегда такая обидчивая? – спросил Джеймс Гидеона, будто Ровены и не было рядом.

– Почти, – ответила за него Ровена.

– К счастью, няня, услугами которой раньше пользовалась Калли, возвращается в Райн-Хилл и хочет найти работу. У нас она получит в три раза больше, чем рассчитывала. Бовуд так намучился с двумя малышами, что ускакал прочь не оборачиваясь, после того как привез их, даже отказался переночевать. – Гидеон потер лоб и направился к двери.

– Оставайтесь здесь, – сказал Джеймс Ровене и прошел за другом в соседнюю маленькую спальню за стеной, устроенную старым лордом для прислуги.

– Будто я собачонка, – пробормотала Ровена и вышла в гостиную, где пылал камин и был подан горячий пунш. Гидеон подготовил все, чтобы друг мог расслабиться после долгой дороги. Ровена внезапно ощутила острое желание быть единственной, ожидающей Джеймса Уинтерли дома; возможно, они могли бы сесть рядом, склонились друг к другу, и он поведал бы о своих приключениях. Он мог просить ее выйти замуж, жить вместе до самой старости, но никогда бы не открылся ей полностью.

Ровена опустилась в кресло у камина. Почему ее так удивил поступок мистера Бовуда, согласившегося привезти несчастных сирот в Райн-Хилл? Задумавшись, она поняла, что всегда считала его человеком бездушным, совсем не похожим на Уинтерли. Возможно, он был другом Джеймса, но он определенно не тот, кто совершает добрые поступки бескорыстно, мотивы его не так просто угадать. По какой-то причине Бовуд желал, чтобы Уинтерли считал его другом, доверял ему, ведь даже такой проницательный человек, как Джеймс, может ошибаться в людях. Бовуд и его отец были рядом, когда Уинтерли был в сложном положении, и убедили его, что готовы оказать помощь, хотя действовали лишь в своих интересах.

Потому Уинтерли и запутался в паутине игры, он был слишком молод и неопытен, многого не замечал. У него доброе и благородное сердце, он видел немало страданий, но не ожесточился, напротив, старался помочь людям. С первой встречи с ним Ровена убеждала себя не думать об этом человеке, но так до сих пор и не образумилась.