Чудовищная сделка - Надежда Олешкевич

- Как такое возможно?

- Магия ядовита, - повторила настоятельница, будто эта фраза должна была мне все разъяснить.

- И теперь вы нам поможете? - решила я пропустить момент с уточнениями, чтобы не затягивать время.

- Сначала выпей отвар.

- Простите, но мне не терпится приступить к делу. Ленной страдает, ему нужна помощь. Мы были пару дней в пути, во время которых на нас также напали волки. Раны еще не успели зажить, их нужно отработать. А еще этот бордовый камень, артефакт, который высосал из него молодость, - не представляю, какие у него побочные действия и чем все обернется. Понимаете, нам некуда больше обратиться. Вы - единственная наша надежда. Помогите, прошу.

- Выпей отвар, дитя. Я настаиваю.

Я поджала губы. Сдержала порыв вылить все содержимое чашки на пол и прокричать, что это уже наглость. Сколько можно терпеть? Однако пришлось напомнить себе, что я ворвалась в их обитель, а потом воздействовала артефактом, из-за которого не просила, а требовала их содействия.

- Лиана не оставляет своих детей в беде, она все видит. Пей.

Вот он, миг безоговорочного доверия. Ночью нас не приняли, затем намеренно тянули время, меня едва не вытолкнули в окно, а теперь еще пытаются напоить какой-то дрянью. Может, не стоит?

Честно говоря, я не верила в богов. Они отвернулись от меня. Закрыли глаза на мои унижения, оставили в самую трудную минуту, не указали верный путь на самом сложном распутье, отчего моя жизнь теперь пронизана нитями страданий и боли. Да, винить их не в чем. Кто я такая? Однако в какой-то момент мне показалось, что намного проще обратиться к Видящим, - самопровозглашенным представителям высших существ, - чем встать на колени и без конца молиться. Никто из них не услышит. Они не снизойдут. Проще со всем справиться самой и терпеть, стиснув челюсти, чем уповать на чудо.

Однако случаются ситуации, когда…

Я потянулась к чашке и выпила отвар. Облизала оставшуюся на губе влагу. Поморщилась от остаточной горечи и впилась взглядом в настоятельницу.

- Магия, - произнесла она, - что ты знаешь о ней?

В горле запершило. Язык на миг онемел. Стены покачнулись, но быстро вернулись на прежнее место.

- Что было в отваре? Вы меня отравили?

- Почему пользуешься ей, хотя не разбираешься в сути? Зачем позволяешь ей отравлять свое сердце, дитя? - размеренно говорила настоятельница, не реагируя на мои возмущения.

Я попыталась встать, но почувствовала слабость и упала обратно на подушку. Еще раз заглянула в кружку, будто на дне имелись ответы. Мотнула головой. Часто заморгала, пытаясь справиться с действием трав.

- Мааг наполнил мир Матери своей грязной энергией. Осквернил его. Показал чистым детям темный путь. Дал артефакты взрослым и сказал: «Играйте». Храмы Лианы превратили в пристанища Слепых. Люди начали поклоняться несуществующему богу - Магии. Эта зараза сделала из мужчин свирепых безумцев, которые возвысили себя и создали монстров. И ты монстр. В твоих жилах течет магия. Ты осквернена ею.

Перед внутренним взором начали один за другим всплывать моменты из прошлого. Путь к алтарю. Моя кровь. Воздействие бордового камня Вольтера. А также укол, доводящий до исступления. Я попыталась возразить. Хотела сказать, что ни в чем не виновата, однако не смогла вымолвить ни слова.

- Ты добровольно отдалась во власть другого, подчинилась приспешнику Магии, отвернулась от Лианы, забыла о своей сущности. Ты женщина! Ты будущая мать, ты должна нести любовь в этот мир, дарить свет мужу.

Я мотнула головой. Помахала рукой, пытаясь убрать вязкую дымку, заполняющую пространство, и хоть как-то восстановить зрение.

- Но мы все исправим, - прозвучало тише.

Лицо настоятельницы отдалилось, стало размытым. Стены вновь начали двигаться, давить, обещая обрушиться на мою голову в любую минуту. А я ничего не могла им противопоставить. Боролась с наваждением, еще осознавала, что всему виной отвар, и пыталась выплыть.

Они не должны. Не могут! Я пришла добровольно. Не сделала им ничего плохого. И уж точно не заслужила, чтобы меня выбрасывали в окно, опаивали дурманящим рассудок отваром и, ко всему прочему, называли монстром.

Вот только сказать слова поперек не получалось. Я не могла пошевелить онемевшим языком, слышала далекий голос настоятельницы и держалась за него, словно за спасительную нить. Видела движение со стороны двери, догадывалась о возможных последствиях моего решения довериться им, даже заподозрила служительниц храма в не самых благих намерениях и посмотрела на окно.

- Обещаю, мы все исправим, - донеслось до меня издалека, словно пространство растянулось и старушка увеличила между нами расстояние на несколько ярдов. - Уничтожим…

Последнее слово особенно запомнилось. Оно повторялось снова и снова, разлилось на несколько голосов, превратилось в шелест, шепот, гул. Стало наваждением. Единственным, что имело значение и волновало, пока меня несли под руки, раздевали, бросали…

Помню, как я тонула. Как легкие наполнились огнем, как мир превратился в бездонный темный колодец с бликами света вверху и мрачной тьмой внизу. И последняя тянула к себе. Окутывала. Медленно обвивала мягкими щупальцами сперва лодыжки, затем ноги, туловище, руки, добралась до горла, сдавила, а потом проглотила меня с головой.

«Уничтожим», - еще раз прозвучало в непроглядном мраке.

А дальше ничего не было. Ни боли, ни переживаний, ни любви к родителям, ни желания бороться с очередными проблемами, ни ненависти к Вольтеру, ни злости к служительницам храма, ни переживаний за Лена.

Он выберется, он сильный. А я...

*** Ной Порсэн

Шелест женских голосов то вовсе затихал, то усиливался. Я по-прежнему не мог вырваться из сковавшей тело неподвижности и предавался думам. Вспоминал молодость. Прокручивал в голове каждую встречу с Шанри, начиная с вечера у Каэннов. Как увидел очаровательную незнакомку в нежно-голубом платье, которая стояла на балконе и отчаянно боролась с духотой. Как поднял выпавший из ее рук веер и крикнул снизу: «Вам он еще нужен? Нет? Спасибо!». Как направился в парк и обернулся на цокот каблучков, посмотрел на раскрасневшуюся девушку и… влюбился. Как упорно не соглашался отдавать веер. Как выторговал совместную прогулку взамен на эту вещицу. Как следующий день не мог собраться с мыслями. Как жаждал снова ее увидеть. Как удивился, узнав, что Шанри живет на одной улице со мной, только там, на холме, где обосновались более богатые и титулованные семьи.

Первый украденный поцелуй. Ее возмущение и страх, что папеньке о нем станет известно. Редкие встречи, долгие разговоры. Случайные прикосновения. Мимолетные объятия. Ее признание…

Я запомнил каждое слово. То, как краснела в тот вечер, как закусывала губу, как резко выдохнула, сразу превратилась в благородную даму и начала деланно, издалека. Это возмутительное начало, что мы из разных сословий, и поразительная концовка с объяснением в любви.