Позволь мне солгать - Клер Макинтош

Она заставила меня пообещать, что я никому об этом не расскажу, и мы ждали следующего раза, когда Лору оставят присматривать за мной, чтобы провести сеанс.

Она приглушила свет и, достав из сумки диск с незнакомой мне музыкой, включила песню какого-то старомодного, как мне показалось, исполнителя.

– Готова?

Опустив кончики пальцев на небольшую дощечку в центре доски, мы стали ждать. И ждать. Я чуть было не хихикнула. Лора жмурилась, на лице у нее застыло выражение глубокой сосредоточенности. Постепенно эта игра начала мне наскучивать. Я ожидала, что мы с Лорой весело проведем вечер, пугая друг друга историями про привидений, как мы делали, когда подружки оставались у меня с ночевкой.

И я толкнула дощечку.

Глаза Лоры распахнулись. Я увидела потрясение на ее лице.

– Ты это почувствовала?

Я энергично кивнула. Лора прищурилась.

– Это ты ее сдвинула? Поклянись, что это не ты ее сдвинула.

– Клянусь!

Лора опять закрыла глаза.

– Тут кто-то есть?

Я осторожно повернула дощечку: «Да».

Лучше бы я этого не делала. Лицо Лоры точно смялось, как бумага, слезы хлынули из глаз, повисли на кончиках ресниц.

– Мама?

Я тоже чуть было не расплакалась. Я не могла сказать Лоре, что это я дурачилась, и не могла больше играть в доску уиджа, учитывая, что Лора вовсе не играла. Ее пальцы дрожали. Дощечка не двигалась. Прошло много времени, прежде чем она убрала руки с доски.

– Поиграем во что-нибудь другое? – предложила она.

– Эй, ты в порядке? – робко спросила я. Но Лора уже взяла себя в руки. Она задула свечи и усадила меня играть в «Монополию».

Я созналась только годы спустя. Мы пили вино, и я, вдруг вспомнив, как мы сидели за самодельной доской уиджа, захотела очистить совесть.

– Я знаю, – сказала Лора, когда я покаялась перед ней.

– Знаешь?

– Ну, я догадалась. В одиннадцать лет ты была худшей в мире врунишкой. – Рассмеявшись, она шлепнула меня по плечу и только потом заметила мое выражение лица. – Только не говори мне, что ты терзалась угрызениями совести все эти годы!

Не то чтобы меня это угнетало, но я была рада, что эта история не мучила Лору.

У меня покалывает кожу, волоски на затылке приподнимаются один за другим. Я улавливаю нотки жасмина в воздухе.

А затем…

Ничего.

Я открываю глаза и опускаю руки. Глупости все это. Абсурд какой-то. Мои родители мертвы, и я не могу призвать их к себе на кухню, как не могу взлететь, просто раскинув руки.

Нет никаких посланий из мира иного. Никакой одержимости духами. Никакого посмертия.

Марк прав.

Это все – в моей голове.

Мюррей

– Насколько я понимаю, муж в призраков не верит, – уточнила Сара, сидя на черном кожаном диванчике в комнате отдыха в Хайфилде.

– Парень, а не муж. – Мюррей пришел проведать Сару в свой вечерний перерыв, на который ему отводилось ровно сорок пять минут, чтобы успеть поужинать. – Нет, он говорит, что это «галлюцинаторные переживания, вызванные смертью близкого человека».

– Каспер пришел бы в ужас от его слов.

Дверь открылась, и в комнату отдыха вошла молодая девушка, такая худая, что ее голова казалась непропорционально большой. Шрамы испещряли ее руки от запястья до плеча. На Мюррея и Сару она внимания не обратила, взяла с кофейного столика какой-то журнал и снова вышла.

– По словам Марка Хеммингса, до шестидесяти процентов людей говорят, что видели или слышали близких людей после их смерти или же как-то иначе ощущали их присутствие.

– Ну, так в чем разница между этим «диагнозом» и призраками? – Сара пролистывала страницы дневника Кэролайн Джонсон.

В Хайфилде расписание питания было чуть сдвинуто, и все ели немного раньше (как детей угощают чаем вовсе не в пять вечера), и потому Сара сидела, скрестив ноги, на диване и просматривала материалы дела, пока Маккензи поглощал свои бутерброды.

– Понятия не имею.

– Я буду являться тебе после смерти.

– Не надо.

– Почему? Я думала, ты будешь рад меня видеть.

– Я не это имел в виду. Я хотел сказать… Ой, не важно.

Он имел в виду, что Саре не стоит говорить о смерти. Мюррей посмотрел в окно. Погода стояла ясная, и усеянное звездами небо пробудило в нем воспоминание о том, как они с Сарой валялись в парке на пледе, показывая друг другу знакомые созвездия и придумывая названия для созвездий, которых они не знали. Тогда они только начали встречаться.

«Это Плуг». – «А это – Дикобраз». – «Дурашка ты». – «Сам ты дурашка».

Они занимались любовью на влажной траве и ушли из парка, только когда вспомнили, что ничего не ели с обеда.

– Пойдем погуляем? – предложил Маккензи, доев бутерброд. – Вокруг больницы, у?

И искорка веселья в глазах Сары тут же сменилась тревогой. Она подтянула колени к груди, обхватила их руками, и пальцы впились в дневник Кэролайн, будто приклеились.

Это что-то новое – этот страх выходить на улицу. Не агорафобия – по крайней мере, именно так утверждал ее психиатр, – просто еще один фрагмент мозаики тревоги, составлявшей душу прекрасной, веселой, невероятно сложной жены Мюррея.

– Ладно. – Он отмахнулся от этой идеи – а вместе с ней и от своей мечты о том, что Сара вот-вот вернется домой.

«Мелкими шажками, нам нужно двигаться к цели мелкими шажками», – подумал он. Сегодня пятница. Рождество только в понедельник. Еще полно времени. Сара успеет вернуться домой.

– Не замечаешь ничего странного? – Он указал на дневник.

Теперь, когда Мюррей больше не уговаривал ее выйти из больницы, мышцы Сары постепенно начали расслабляться. Она открыла дневник, что-то высматривая.

– Дочь Кэролайн что-то рассказывала тебе по поводу протеста против перепланировки участка?

– Ничего такого не припоминаю.

Сара показала ему страницу ежедневника: под датой за месяц до смерти Кэролайн значился какой-то номер с подписью: «Протест против перепланировки».

– Получение разрешения на перепланировку может приводить к серьезным конфликтам.

– Настолько серьезным, чтобы кого-то убили?

– Люди – странные существа.

Маккензи достал смартфон, зашел на сайт, посвященный перепланировкам участков и домов в Истборне, и ввел записанный в еженедельнике номер.

– Под этим номером зарегистрировано ходатайство о получении разрешения на расширение дома. – Он нашел имя заявителя. – Мистер Роберт Дрейк. – Мюррей вспомнил список друзей и родственников, утешавших Кэролайн Джонсон в день смерти ее мужа. – Он живет по соседству с Анной Джонсон. – Маккензи просмотрел запись на сайте. – Ходатайство было отклонено. Хотя похоже, что Дрейк подал новое заявление – тут приведена ссылка.