Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

купол раскрывался вовремя. Постарайтесь не расходовать кристаллическую селитру почем зря, ее долго добывать.

Когда косоглазый Стеффи удалился, Шеф вернулся к размышлениям о противовесной катапульте, которая неотвратимо приближалась к Септимании. Взгляд упал на все еще забинтованного Толмана. Паренек ходил словно в воду опущенный с тех пор, как очнулся от долгого забытья. Ничего удивительного, ведь два его товарища погибли. Может быть, послать другого юнгу? Нет, Толман по-прежнему самый опытный летун, и у него больше всего шансов. Однако сначала его нужно уговорить.

На лице Шефа появилось задумчивое и дружелюбное выражение, то самое, которого близкие к нему люди уже научились опасаться. Оно означало, что король собирается кого-то использовать в своих целях.

– Ну что, Толман? – начал он. – Хотел бы ты на этот раз полетать над мягкой и безопасной водой? Снова обрести мужество, пока еще не поздно, а?

Губы мальчика задрожали, он проглотил слезы. Молча и покорно Толман кивнул. Шеф легонько похлопал его по забинтованному плечу и позвал Квикку, Озмода и своих самых искусных катапультеров.

* * *

Как и в ту долгую северную зиму в Ярнбераланде, после которой минуло уже семь лет, Шеф не уставал поражаться, сколь быстро идея иногда воплощается в жизнь. Еще не кончился день, а материалы для строительства осадной катапульты нового типа были подобраны, в том числе массивное бревно для метательного рычага, – ради этого без возражений отдали киль строящегося судна. Помогало, конечно, то, что рутинную работу делать не приходилось. Все население Септимании было оторвано от привычных занятий и, опасаясь грабежа, который устроят войска императора, стремилось внести свой посильный вклад в оборону. Искусные плотники и кузнецы брались за любые поручения, не требуя платы. Помогало и то, что у Шефа было много опытных руководителей, готовых организовать людей для выполнения непривычных задач. Глядя, как Квикка командует потными трудниками, мастерящими железный обод для одного из шести огромных колес будущего монстра, Шеф пришел к выводу, что, побыв рабами, некоторые люди, по-видимому, приобретают вкус к власти.

«Как и я сам?» – мелькнула мысль.

Но Шеф ее отогнал. Нет, он делает только то, что должен делать.

Уверенность. То, чего в таком избытке нет больше ни у кого в мире. Уверенность в том, что у любой проблемы, будь то полеты в небе или швыряние огромными валунами, найдется практическое решение, если только удастся совладать со всеми мелкими техническими деталями. Квикке, Озмоду и даже Стеффи, как и отсутствующему ныне их товарищу Удду, довелось увидеть, как благодаря их машинам терпели поражение короли и отступали армии. Поэтому бывшие рабы не относились к механизмам скептически.

Все это, конечно, здорово, вот только те победы – в прошлом. А в настоящем может быть допущена роковая ошибка. Шеф снова погрузился в проблему, которая не давала ему покоя с тех пор, как он раздал поручения своим людям. Он взад и вперед слонялся по пристани, бормоча под нос и пересчитывая белые и черные камни, которые принес в карманах.

Квикка пихнул одного из своих помощников:

– Чего-то он сердитый. Кому-то достанется на орехи, вот увидишь.

– Да нам всем, кому же еще, – мрачно заявил помощник. – И что его так разозлило?

– Не знаю. Что-то слишком умное – нашим куриным мозгам не понять.

Еврей Соломон, окончивший работу над книгой, тоже заметил сдерживаемый гнев на лице чужеземного короля, который, хоть и навлек беды на Септиманию, нравился ему своей неистощимой любознательностью. «У него более деятельный ум, чем у любого талмудиста, – размышлял Соломон. – Но во многих отношениях это ум ребенка».

Гораздо вежливее, чем помощник Квикки, Соломон задал тот же вопрос:

– Что беспокоит тебя, король Севера?

Шеф сердито зыркнул, но взял себя в руки, попытался говорить связно. «Возможно, – подумал он, – будет прок, если я выражу проблему в словах». Он давно усвоил: когда сам не можешь найти ответ, спрашивай всех подряд. Кто-нибудь да подскажет.

– Дело вот в чем, – начал он. – Время от времени мне нужно узнавать, как далеко эта штука забросит камень. И для машины такого рода проделать этот расчет наверняка проще, чем для ручной катапульты. Ведь команде вращательницы можно лишь сказать «дергайте посильней» или «дергайте не очень сильно», а «не очень сильно» не сосчитаешь. Эта же машина позволяет определить расстояние любого броска. Допустим, я велю Квикке десять стофунтовых мешков положить в бадью, которая тянет вниз короткое плечо рычага. И допустим, что я взял валун, который весит ровно столько же, сколько три стофунтовых мешка… Ха! Где я найду камень с таким удобным весом? Но предположим, я его нашел. Теперь предположим, что десять стофунтовых мешков кидают камень в три сотни фунтов на сто шагов. А мне нужно, чтобы он пролетел сто двадцать шагов. Тогда ясно, что я должен добавить мешков в бадью. Или уменьшить вес снаряда. Все это как-то связано между собой. Но как?

Его речь превратилась в сдавленный стон, он снова с трудом подавил ярость, чтобы продолжить разговор о загадках, мучивших его, словно назойливые мухи.

– Я не так уж глуп, Соломон. Сто двадцать относится к сотне как шесть к пяти, правильно? Значит, другое число я должен изменить как шесть вместо пяти. Или пять вместо шести? Нет, вес снаряда уменьшаем. Изменяем триста фунтов – как шесть к пяти. Или увеличиваем вес груза как пять до шести, это я про тысячу фунтов. Вот, и сколько у нас пятерок в десяти сотнях? Сколько пятерок в десяти? Их две. Значит, две сотни, и что я тогда с ними сделаю? Возьму их шесть раз. Ох, Соломон, в конце концов я нахожу ответ. Но это занимает такую уйму времени, что ленивый вол успеет вспахать борозду. И мне приходится считать с помощью этих камушков, потому что я забываю, с чего начал!

Шеф даже взвыл от этих головоломок, от невозможности выразить мысли точными словами, и швырнул камешки в голубую воду гавани. Словно в ответ с бронированного плота, стоявшего почти в миле от молов, взвился камень и, пролетев по крутой дуге, шлепнулся в воду. Рабочие старались не замечать обстрела.

– И все это время, – заключил Шеф, – я помню, что брал только самые простые цифры. Потому что снаряд, который нам предстоит кинуть, будет весить, скажем, триста двадцать семь фунтов, а не ровно триста. И для расчета дальности надо будет прибавить не двадцать ярдов к ста, а семнадцать к девяносто пяти.

Он присел у кучки песка.

– Хотел бы я научиться этим фокусам с цифрами у какого-нибудь ученого римлянина. Смотри. – Он начертил на песке знак V. – Я