Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия - Татьяна Руденко

Договор аренды купцом Сихлером помещений в доме Е.П. Глебовой-Стрешневой на Большой Дмитровке в Москве. 1818 г.

При новой хозяйке магазин продолжал пользоваться популярностью у городских модниц. Ежегодно в марте в «Ведомостях Московской городской полиции» модистка рекламировала новую весеннюю «коллекцию»: на пятой неделе поста обыкновенно выставляли весенние и летние манто, бурнусы, салопы, мантильи, а неделей позже появлялись многочисленные шляпы из разнообразных материй и соломы. Обозреватель журнала «Москвитянин», описывая ее салон, захлебывался от восторга: «Бесспорно, из всех московских модных магазинов самый лучший магазин г-жи Дюбуа, бывший Сихлера: конечно, и в других магазинах вы найдете превосходные шляпки и уборы; но там иногда, а здесь всегда вы увидите полный и превосходный выбор этих вещей. Правда, г-жа Дюбуа против других модисток берет дороже; но все материалы, употребленные ею, действительно лучшего качества. В ее магазине, так как и в других модных магазинах, главная продажа бывает в первых числах декабря и на Страстной неделе, к этому времени устанавливаются фасоны зимних и весенних шляп. Положимте, что теперь Страстная неделя, что к Святой вам, любезная читательница, необходима новая шляпка; отправляйтесь прямо к мадам Дюбуа, смело пробирайтесь в круглую залу ее магазина. Смотрите, на этом круглом столе стоят сотни головных уборов, какой вам нужно; все эти эфемерные создания французской искусницы привлекательнее одно другого. Но могу вас уверить, что это не богатейшие и не лучшие; велите открыть шкапы, и там вы увидите действительно такие прелести, которые могут восхитить и не женщину, даже и мужчину с эстетическим чувством. Вот посмотрите эту креповую шляпку: она, кажется, вся составлена из воздуха; эта китайская роза, облитая росою, кажется, не произведение человеческих рук, а действительно цветок, только лишь сей час отделенный от своего стебля; или вот эта розовая шляпа из пу-де-суа, гарнированная только лентами и кружевами, какая стройность во всех ее частях! Несмотря на ее простоту: видно, что ее делали с любовью, также как вот и эту богатую шляпу с перьями и блондовым полу-вуалем. Какой счастливице достанется этот наряд? Кто кинет за него 25 р. сер. И раза три-четыре будет красоваться в нем? Да, ежели уборы г-жи Дюбуа для вас дороги, ежели вы не хотите кинуть несколько лишних рублей, не хотите здесь купить себе наряд, все-таки съездите в этот магазин, чтобы иметь понятие о том, что носят в настоящее время. Здесь всегда огромный запас чепцов, чепчиков, наколок, уборчиков из лент, бархата, блонд, цветов и проч. проч.»498.

Магазин Сихлер – Дюбуа производил товары класса люкс, что было бы невозможно без хорошо подготовленных швей и закройщиц. Попасть в эту мастерскую на обучение было большой удачей. В 1853 году отставной штабс-капитан Николай Александрович Поливанов определил к Дюбуа на три года «крепос[тную] девочку Наталью Петрову для об[учения] шить и кроить разного рода женское платье с разными отделками, новейшия модныя уборы во всяком вкусе»499. Попечительница московского отделения комитета о бедных полковница княгиня Елена Петровна Друцкая устроила двух можайских мещанок, одна обязана была за четыре года обучиться делать шляпки и чепцы, а вторая за пять лет – «шить и кроить всякого рода бурнусы, салопы, мантильи и платья во всяком вкусе»500. Женщины, обучившиеся или работавшие в этой мастерской и перешедшие к другим работодателям, составляли гордость своих новых хозяев. Л. Верньер, открыв заведение дамских мод, платьев и корсетов, обращал внимание публики на то, что одна из его сотрудниц – Анна Ивановна Шапилова, «бывшая в магазине Сихлера»501. Владельцы магазина Бастид (Bastid, Кузнецкий Мост, дом Хомякова) неоднократно приглашали (или переманивали?) мастериц из магазина Дюбуа: Луиза Дюкоман (Louise Ducommun) основала и возглавила на новом месте большое ателье по производству готового платья502. Позднее к Бастид перешла некая Эмилия (Emile), бывшая закройщицей в магазине Дюбуа503.

Во всякую эпоху городские власти «присматривали» за населением. В середине XIX столетия полиция «опекала» иностранцев – выходцев из революционной Европы – купцов, мастеров, лиц, живших здесь «под воспитательными названиями», и прочих гостей. Например, учредили надзор за парикмахером Иосифом Оливье «по предписанию г. генерал-адьютанта графа Орлова… но за что неизвестно». Французские подданные Яков Пуаре и Николай Билье, содержавшие в Москве школу гимнастики и фехтования, находились под наблюдением полиции «по предписанию г. московского военного генерал-губернатора. за то, что любят много говорить против правительства»504. Московский 3-й гильдии купец Франц Невиль (в Первопрестольной работал парикмахер Франсуа Невиль) состоял «на учете» «за разговор о политике и современных военных действиях»505.

Донесения чиновников Секретного отделения Канцелярии московского военного генерал-губернатора позволяют сегодня наметить контуры судьбы Елизаветы Ланфль, по мужу Гиньон, именуемой Дюбуа. По «Ведомости о лицах, состоящих под надзором полиции за вторую половину 1849 года», наблюдение за ней учредили «по отношению г. генерал-адьютанта графа Бенкендорфа от 15 ноября 1840 года за № 5894, в коем изъяснено, что прибывшая на сих днях из Парижа, вовсе не известная в С. Петербурге французская подданная капиталистка Елизавета Ланфль при получении вида объяснила, что она немедленно отправится в Москву для поступления в модный магазин г-жи Лебу[р], с которою заключила условие на три года; почему и просит об учреждении строгаго секретнаго надзора за этою иностранкою по прибытии ея в Москву, за поведением, образом жизни, занятиями и связями в обществе». В 1849 году г-же Гиньон был 41 год от роду, она проживала в доме Глебова-Стрешнева Тверской части и занималась портным мастерством. В графе «Семейство» указан муж, «жительствующий в Париже». «По надзору оказалось», что «в поведении… ничего предосудительнаго не замечено»506. Согласно просмотренным нами ведомостям за 1849, 1850, 1852 и 1854 годы, мадам Гиньон занималась портным мастерством по указанному адресу; в ведомости же за 1856 год находим другую формулировку: «содержит магазин дамских мод»507. При мастерице находились ее дочери Мария и Виктория. В 1851-м и следующем годах модистка выезжала во Францию508 и до некоторого момента была «известна местной полиции с хорошей стороны».

Билет на свободное проживание в Москве, выданный Елизавете Гиньон в 1854 г.

Летом 1853 года мастерица обратилась в Канцелярию московского военного генерал-губернатора с просьбой выдать ей паспорт для поездки во Францию «по делам семейным», из Канцелярии отправили запрос в III отделение, где нашли «возможным удовлетворить ея ходатайству». В августе 1855 года она получила паспорт для выезда в С.-Петербург, куда незамедлительно и отбыла. А уже в октябре квартальный надзиратель Тверской части дознался, что «Дюбуа находится ныне за границею, но в скором времени намерена возвратиться снова в Москву». Француженка ускользнула из страны под чужим именем, и ее прошение о дозволении вернуться весной следующего года потребовало череды согласований. По этому поводу граф Орлов сообщал губернатору А.А. Закревскому: «Пребывающая ныне в Париже французская подданная Елиза Дюбуа /Elise Dubois/ обратилась ко мне с просьбою о дозволении ей возвратиться в Москву, где она имеет… модный магазин под фирмою «Сихлер»; где она оставила двух дочерей, и где она, по возвращении своем, намерена вступить в российское подданство. Хотя я признаю причины, представленныя иностранкою Дюбуа, вполне уважительными; но так как она выехала из России во Францию минувшею осенью для навещения больной матери без ведома нашего правительства, – то я разрешу ей обратный въезд в наши пределы только в таком случае, если Ваше Сиятельство не изволите иметь с вашей стороны на сие препятствий». Одновременно находившиеся в Москве ее дочери обратились к губернатору: «Совершенно неожиданно мы разлучились с матерью своею французскою подданною Елиз Ланф, по муже Киньон, именуемая Дюбуа, которая проживала в России более 15 лет и занималась торговлею во вверенной вашему сиятельству столице Москве, но в прошлом 1855 году уехала за границу навестить больную и престарелую мать свою и по каким-то препятствиям со стороны российскаго правительства возвратиться в Россию не может; мы в ожидании ея живши сиротами в Москве, в которой получили образование свое и к которой привыкли как к родине своей, осмеливаемся прибегнуть к покровительству вашего сиятельства, как единственному средству смягчить суровость судьбы нашей, мы плачем непрестанно и не видим себе утешения. Ваше сиятельство! Отрите слезы молодых девушек, лишенных материнских попечений, помогите возврату матери нашей в Москву, ибо, благодаря Бога, между Россиею и Франциею заключен мир. Преданные вашему сиятельству Марья 17 лет и Виктория 11 лет, дочери Елиз Ланф, по муже Киньон, именуемая Дюбуа, французския подданныя, проживаюшия в Москве Тверской части в доме Глебовой-Стрешневой». 29 мая француженка прибыла в Москву509. После этого случая полиция аттестовала ее так: «Поведения хорошаго, но характера скрытаго»510.