Прыжок - Симона Лапперт

коридор. Несколько пауков укрылись от света в трещинах кирпичной стены. Мальчики вошли в просторную комнату, которая, видимо, когда-то была гостиной. Игги открывал ставни, хотя многие давались нелегко, и прорезал секатором заросли на окнах, чтобы впустить в дом немного дневного света. Тот, кто здесь жил, явно собирался вернуться и поэтому накрыл мебель пленкой. Они осторожно стягивали один покров за другим: с резного секретера, в замке которого торчал ключ, с остановившихся напольных часов с позеленевшим медным маятником, с полочек, на которых пылились фарфоровые котики, со стеклянного серванта с бокалами и кофейным сервизом в цветочный рисунок, с обеденного стола, со стульев с красной обивкой и с сервировочной тележки, на которой до сих пор стояла бутылка рома. Игги зубами вытащил трухлявую пробку, поднес горлышко к губам и основательно хлебнул, скривился, кашлянул, выплюнул половину и протянул бутылку Феликсу. «Крепкая штука, — прохрипел он. — Но вкусная, попробуй». Феликс тоже сделал большой глоток — ром был ужасен на вкус, алкоголь обжег пищевод, но мальчик не подал виду. Игги тем временем стащил пленку с дивана, стоящего в центре комнаты. Поднялась пыль, Игги закашлял и натянул на нос футболку.

«Похоже, тут жили богачи, — сказал Феликс, ощупывая полость внутри напольных часов. — У моей бабушки такие же часы, только в два раза меньше, и мне не разрешают их трогать. Бабушка говорит, что это семейная реликвия и стоит целое состояние».

Игги кивнул и начал выдвигать ящики секретера.

«А вдруг мы найдем золотые монеты или бриллианты! — восторженно сказал он. — Здесь определенно что-то спрятано!»

Феликс поковырялся в камине, но не нашел ничего, кроме кучи пепла, потом принялся обыскивать кухню. Но все шкафы и ящики оказались пустыми, если не считать двух серебряных ножей, бочонка соли — Феликс залез в него обеими руками — и деревянной мельницы для перца, вращающаяся головка которой давно заржавела. Феликс открутил ее, но внутри обнаружил лишь несколько сморщенных перчинок. Оконные стекла помутнели от непогоды, сквозь трещину в стекле пробилась ветка плюща и доросла до раковины, по синему узорчатому кафельному полу ползали мокрицы. Узкая лестница вела на второй этаж, светлые прямоугольники на стенах указывали на то, что раньше здесь висели картины, возможно, семейные фотографии. Четыре комнаты на втором этаже пустовали: ни кроватей, ни мебели — ничего. Когда Игги радостно позвал Феликса в гостиную, тот переворачивал отошедшую от пола плитку в ванной и ничего, кроме жуков, не находил. Немного расстроенный, что Игги нашел сокровища первым, он спустился вниз.

«Кто прыгнет выше, тому достанется сундук с сокровищами! — объявил Игги, прыгая на диване. — Тут обалденные пружины. Лучше любого батута!»

Феликс залез на сиденье и стал соревноваться с Игги, с каждым разом отталкиваясь все сильнее и переворачиваясь в воздухе. «А ты так можешь? — подначивал он друга. — Эй, Игги, можешь так?» Игги покрутился раз, другой и потерял высоту. Он стал задыхаться, кашлял, каждый вдох звучал как тренерский свисток. Игги подпрыгнул еще пару раз, затем остановился, сел на край дивана, борясь за каждый вдох. Феликс знал, что это значит, хотя ему почти не доводилось видеть друга таким. У Игги случился приступ, ему срочно нужен был ингалятор.

«Игги, где твой спрей? — запаниковал Феликс. — Нам нужен спрей!»

Игги схватился за его плечо: «Я не могу дышать, пыль, проклятая пыль».

Феликс подхватил Игги на спину и понес его по темному коридору наружу. Игги хрипел, на лбу выступил пот, щеки покраснели. «Где твой спрей, Игги?» — еще раз спросил Феликс.

«Рюкзак», — с трудом выдавил Игги. Он не хотел отпускать друга, когда тот, спотыкаясь, побежал обратно в дом. Феликс нашел рюкзак рядом с сервировочной тележкой и вытряхнул все содержимое на деревянный пол: еще один фонарик, пачка мармеладных мишек, салфетки, комикс про Человека-паука, два водяных пистолета, отвертка. Две зажигалки, жевательные резинки, пенал, перочинный нож, кошелек и никакого спрея. В наружном кармане его тоже не оказалось. У Феликса тряслись руки. «Что же делать, — бормотал он, — что же мне делать?» Он побежал обратно к Игги, тот лежал, странно скрючившись на каменном крыльце; обыскал его карманы — ничего. «Я не могу его найти, Игги, спрея нигде нет!»

«Дома, — хрипел Игги. — В кинозале». Он выпучил глаза и раскрыл рот, цепляясь за Феликса. Феликс хотел сесть на велосипед, помчаться к Игги домой или на заправку, дать знать кому-то из взрослых, привезти Игги ингалятор. «Игги, пусти, я привезу тебе спрей, мне нужно съездить за ним!»

Игги перестал хрипеть, свист становился все тише, хватка ослабевала. Феликс подумал, что другу стало лучше, что приступ, вероятно, закончился. Он встал на ноги, а Игги упал ничком на каменную плиту и больше не двигался. Совсем. Феликс положил руку ему на спину. «Эй, Игги… Игги!» Но Игги не дышал. Феликс двумя пальцами проверил пульс, как в детективных фильмах, которые они смотрели вместе. Пульс не прощупывался. Он надавил сильнее. Должен же быть пульс! Должно чувствоваться биение сердца! Не может же быть такого, что сердце Игги остановилось. Они же только играли, всего лишь играли. Он тряс его, переворачивал, но Игги никак не реагировал; он лежал без движения на крыльце Ежевичного дома. Феликса бросило в жар, он попятился назад, сел на велосипед и помчался по лесной тропе к проселочной дороге, к телефонной будке за заправкой, бросил в щель одну монету, вторую, набрал один один ноль, прижал трубку к уху, раздался гудок, ответила женщина. Феликс старался говорить тонким голоском, маскируясь под маленькую девочку: «Кто-то проник в Ежевичный дом, который в лесу, за заправкой. Я слышала выстрелы». Женщина спросила его имя, но он быстро повесил трубку и зарыдал. Сопли текли по подбородку и капали на пуловер. Он хотел их вытереть, но не нашел чем. Он не знал, что делать дальше. Оставаться в телефонной будке нельзя — стены прозрачные, и каждый мог его видеть. Игги. Перед глазами мертвый Игги. Каменный пол, широко распахнутые глаза, рюкзак с бесполезным хламом. Продрогший, мокрый от пота, в соплях, Феликс сел на велосипед и поехал обратно в лес, едва разбирая дорогу сквозь слезы. Он спрятался за куст пионов подальше от дома.

Вскоре прибыли двое полицейских — женщина и мужчина. Они остановили машину прямо у крыльца, выбежали к Игги, стали его трясти, как это делал Феликс до них, проверили пульс и растерянно огляделись. Женщина что-то сказала по рации, в ужасе закрыла рот рукой, села в машину и захлопнула дверцу, словно не хотела иметь ничего общего со всем этим. Мужчина