Мазохизм смерти и мазохизм жизни - Бенно Розенберг

меланхолии не могут перейти через барьер, отделяющий бессознательное от предсознательного. Мы уже задавали вопрос о том, каким же образом возможно осуществить работу меланхолии, если амбивалентность и конфликтность меланхолии не может интегрироваться в предсознательное и, следовательно, быть проработанной. Мы рассмотрим продолжение данного текста. Тут же мы скажем, что речь идет об идентификации, именно она делает возможной работу меланхолии: «Таким образом, все в этих амбивалентных поединках исключено из сознания, пока не наступает характерный для меланхолии исход. Он, как мы знаем, заключается в том, что находившийся под угрозой катексис либидо в конце концов покидает объект, но только затем, чтобы вернуться на место Я, из которого он исходил. Таким образом, благодаря своему бегству в Я любовь избежала уничтожения. После этой регрессии либидо процесс может стать осознанным и репрезентируется сознанию как конфликт между частью Я и критической инстанцией» (Freud, 1968a, p. 171; курсив мой. – Б. Р.).

Нам хорошо известно, каким образом происходит возвращение либидинальных инвестиций в Я, это «бегство в Я», которое приводит к подавлению любви к объекту: происходит интроекция объекта в Я, о которой Фрейд детально говорит в других частях этой статьи и которые мы не будем сейчас цитировать. Все происходящее можно резюмировать посредством формулы, связывающей инвестирование объекта перед проявлением приступа меланхолии и то же инвестирование во время приступа: если до приступа Я инвестирует себя самого через нарциссически инвестируемый объект, то во время приступа Я инвестирует объект через самого себя вследствие интроекции объекта в Я.

Вернемся к нашей главной проблеме: в приведенной цитате Фрейд высказывает положение, что интроекция-идентификация может стать хотя бы с виду сменой предсознательного, выставленного из игры. В этом случае идентификация становится условием проработки, условием проведения работы меланхолии. В этом случае проявляетс я способность идентификации стать проработкой. Однако это известное нам издавна качество идентификации: диалектика «быть» и «иметь», при которой идентификация замещает инвестицию объекта, является способом выхода из невозможной или сложной ситуации, переживаемой субъектом в своих отношениях с объектом. Идентификация может стать переходным решением для возвращения к объекту, к объектному инвестированию как таковому, после того как объектные трудности были проработаны. Работа меланхолии указывает на то, что ее единственной возможностью для проработки является процесс идентификации. С этой точки зрения работа меланхолии является важнейшим опытом, при котором возможна только идентификация, лишь она способна предоставить выход для Я, находящегося между невозможностью дезинвестировать объект и невозможностью продолжать его инвестировать.

В этом пункте нам кажется полезным привести сравнение, но от него не надо ждать слишком много. Представим краснодеревщика, сделавшего по заказу красивую мебель, которую необходимо перевозить заказчику. Спустя некоторое время заказчик – покупатель этой мебели – замечает большой дефект, делающий невозможным или сложным использование этой мебели. Он вызывает краснодеревщика, который подтверждает наличие дефекта и соглашается его исправить, но, учитывая масштабы дефекта, это нельзя сделать на месте, необходимо его вернуть в мастерскую и там с ним работать. Лишь после этой работы в его мастерской можно будет вернуть мебель и вновь ее поставить на свое место.

Роль идентификации в качестве работы по психической проработке схожа с необходимостью краснодеревщика взять предмет мебели в свою мастерскую: существует момент, когда трудности объектной инвестиции таковы, что возникает необходимость в интроекции-идентификации для того, чтобы появилась возможность вернуться к собственно объектной инвестиции. В этом вся диалектика «быть» и «иметь», которая может быть представлена через это отправление-возвращение мебели в мастерскую краснодеревщика и из этой мастерской вовне.

Таким образом, нас удивляет фраза Фрейда, что «после такой регрессии либидо процесс может стать сознательным», то есть интегрированным в систему предсознательное-сознательное благодаря идентификации. Однако следует также быть внимательным к тому, что говорится далее: «И он представлен в сознательном в виде конфликта между частью Я и критической инстанцией». В этой фразе мы замечаем не только то, что посредством идентификации предсознательное-сознательное способно вновь играть свою роль, но также и то, что этот процесс взывает к инстанциям последней топики. С этой точки зрения «Печаль и меланхолия» (больше всего это имеет отношение к работе меланхолии) производит переход от первой топики ко второй. Также мы наблюдаем, что этот переход является необходимостью: работа меланхолии невозможна без идентификации, а она в одиночку может лишь взывать ко второй топике.

Нам известно продолжение этих объединений: феномен мании, который Фрейд плохо понимал, хотя сделал заметки в последней части работы «Печаль и меланхолия», позже он будет объяснен с помощью взаимодействия Я и Сверх-Я, сама меланхолия, позднее («Невроз и психоз», 1924) станет «нарциссическим психоневрозом», определенным как нарушение, основанное на конфликте между Я и Сверх-Я (Freud, 1974, p. 285–286). В связи с этой связью между идентификацией, ее прорабатывающим характером и конфликтом Я – Сверх-Я, к которому она приводит, мы хотели бы процитировать фрагмент из работы «Психология масс и анализ Я», в которой Фрейд, описывая Идеал Я (позже это будет отнесено к Сверх-Я), говорит нам: «В своем сочинении «Введение в нарциссизм» я подобрал патологические – в первую очередь – материалы, которые можно было бы использовать в поддержку тезиса о таком разделении [между Я и Идеалом Я]. Однако можно ожидать, что его значение окажется еще значительно больше при дальнейшем углублении психологии психозов. Вспомним о том, что Я становится теперь в положение объекта по отношению к возникшему из него Я Идеалу и что, возможно, все взаимодействия межу внешним объектом и совокупным Я, с которыми мы ознакомились в учении о неврозах, повторяются снова на этой новой арене внутри Я» (Freud, 1981b, p. 199–200; курсив мой. – Б. Р.). Этот театр Я, в котором повторяются отношения между субъектом и объектом, произведя таким образом перерабатывающую психическую работу, возможен лишь потому, что Я интроецировал объект и идентифицировался с ним.

2. Парадоксальность психической работы

Перед тем как попытаться показать, как интроекция-идентификация способствует проведению работы меланхолии и, по сути, является ее главной движущей силой, нам необходимо поставить вопрос об идентификации при меланхолии.

Идентификация появляется вместо инвестирования объекта, согласно известной и центральной для психического функционирования диалектике диалектике «быть» и «иметь» – следовательно, данная идентификация представляет собой нарциссическую регрессию по отношению к объектному инвестированию. О том, что идентификация представляет собой нарциссическую регрессию по отношению к выбору объекта, которую она заменяет, Фрейд пишет в статье «Печаль и меланхолия» и в последующих работах («Я и Оно») (Freud, 1981b, p. 242). Но мы предпочитаем цитировать «Печаль и меланхолию» для того, чтобы