Мазохизм смерти и мазохизм жизни - Бенно Розенберг

то один, то другой термин: в «Печали и меланхолии» преобладает «идентификация», наоборот, в главе об идентификации из статьи «Психология масс и анализ Я», когда Фрейд приводит психопатологические примеры, относящиеся к идентификации, он говорит: «Другой пример такого рода интроекции объекта мы можем найти в анализе меланхолии…» (Freud, 1981c, p. 172; курсив мой. – Б. Р.).

Мы полагаем, что в мышлении Фрейда интроекция и идентификация не идентичны друг другу, они располагаются в едином отрезке, где то, что начинается как помещение «интроекта» в Я, способно стать ремоделированием Я, согласно модели этого интроецированного объекта, и тогда интроекция становится идентификацией. Нам кажется, что в случае приступа меланхолии мы имеем дело чаще с интроекцией, однако это такая интроекция, которая стремится стать идентификацией в случае, если работа меланхолии удачна. Меланхолик интроецирует объект для того, чтобы свободно проявлять по отношению к нему свой садизм, интроекция является необходимым и неизбежным условием для возможности переживания садизма. Без интроекции чувство вины меланхолика заставляет садизм молчать; если интроекция имеет место, садизм может проявляться свободно, потому, что он является одновременно атакой на субъект и становится самообвинением. Мы уже процитировали фрагмент из «Печали и меланхолии», который следует за приведенным выше фрагментом: «При обоих поражениях больных обычно все еще удается окольным путем через самонаказание отомстить первоначальным объектам и мучить своих любимых…» (Freud, 1968a, p. 162; курсив мой. – Б. Р.).

(Бессознательное) чувство вины, запрещающее меланхолику нападать на объект, который не интроецирован в его собственное Я, переживается сознательно, когда осуществляется контринвестиция в самообвинение в ходе контрпартии вследствие интроекции.

Мы выдвигаем гипотезу о том, что работа меланхолии может привести к реинвестированию нового (внешнего) объекта, другой персоны, при условии, что интроекция развивается и трансформируется в идентификацию, а также переживается чувство вины по отношению к потерянному объекту. Эти два явления связаны друг с другом. Впрочем, мы знаем, и Фрейд неустанно на это указывал, что именно чувство вины трансформирует садизм в мазохизм[35]. При меланхолии осознание чувства вины может появиться лишь в условиях установившейся интроекции и ее развития в сторону идентификации с садируемым объектом. Также интроекция и ее трансформирование в идентификацию и появление сознательного чувства вины превращают аутосадизм меланхолика в мазохизм.

Если мы вернемся к трем этапам, описанным во «Влечениях и их судьбе», мы перейдем от пункта б) к пункту в), в котором Фрейд говорит, что он связан с возвращением к объекту: «(в) вновь в качестве объекта ищут постороннюю персону, которая из-за произошедшего изменения цели должна взять на себя роль субъекта» (ibid., p. 27). Иными словами, при достижении уровня мазохизма происходит обращение к внешнему объекту, к кому-то, кто возьмет на себя роль садистического статиста при меланхолике, ставшем мазохистом.

Если вернуться к Арианне, в своих контртрансференциальных переживаниях я чувствовал себя особо присутствующим именно в те моменты, когда она меня обвиняла в том, что я заставляю ее страдать, или когда она меня обвиняла в том, что я не позволяю ей от себя избавиться (то есть она в моей власти), и в том, что она страдает из-за моего присутствия. Иначе говоря, я чувствовал более всего себя присутствующим для нее тогда, когда она инвестировала меня как садистический объект, как необходимый партнер для формирования мазохизма.

Если работа меланхолии, как мы уже видели, должна обеспечить «отделяемость» от объекта (первое определение), должна обеспечить устранение нарциссически-идеализирующее инвестирование потерянного объекта (второе определение), должна обеспечить выражение садизма-ненависти для того, чтобы связать их и прорабатывать (третье определение), она также должна обеспечить новые встречи с объектом, посредством трансформации аутосадизма в мазохизм, что является четвертой характеристикой или определением.

Но мы можем сказать, что в статье «Печаль и меланхолия» Фрейд не говорит о мазохизме. Он не использует этот термин, но он описывает самоистязания меланхолика, что, несомненно, заслуживает наименования «мазохизм». Также в уже процитированном тексте Фрейд пишет: «Несомненно, доставляющее удовольствие самоистязание при меланхолии означает ‹…› удовлетворение садистских тенденций и тенденций к ненависти…» (ibid.; курсив мой. – Б. Р.). Чем, если не мазохизмом, могут быть эти самоистязания, которые, несомненно, приносят наслаждение? Фрейд говорит об этом, о тенденциях садизма и ненависти, потому что на уровне «Метапсихологии» и «Печали и меланхолии» садизм считался первичным и фундаментальным, а мазохизм – вторичным, результатом обращения садизма на собственную личность.

Б. Мазохизм и экономика работы меланхолии

Мы много говорили о связывании ненависти и трансформации аутосадизма в мазохизм при работе меланхолии. Для дальнейшего прояснения вещей мы не можем не говорить о том, как Фрейд понимал ненависть, амбивалентность и садизм-мазохизм после 1920 года, то есть согласно второй теории влечений. Это позволит нам рассмотреть работу меланхолии с экономической точки зрения, и мы вспоминаем, что Фрейд признавался в статье «Печаль и меланхолия», в приведенном нами фрагменте, что от него ускользает экономика этих процессов.

Мы уже видели, что для понимания процесса работы меланхолии с топической точки зрения Фрейд был вынужден перейти от первой ко второй топике; мы в дальнейшем увидим, что для понимания тех же процессов с экономической точки зрения мы должны обратиться ко второй теории влечений. С этой точки зрения можно сказать, что поставленные работой меланхолии вопросы в «Печали и меланхолии» открывают дорогу и предполагают радикальные перемены, которые будут происходить в фрейдовской теории после 1920 года.

Продолжим перевод в термины второй теории влечений, через присущую ей амбивалентность и ненависть. С точки зрения второй теории влечений амбивалентность является состоянием частичного разъединения (или связывания) влечений. Фрейд говорит об этом в «Я и Оно», в четвертой главе, где он представляет «два вида влечений»: «Возникает также вопрос, не следует ли понимать регулярно встречающуюся амбивалентность, усиление которой мы так часто обнаруживаем при конституциональной предрасположенности к неврозу, как результат расслоения; но только она настолько исконна, что ее следует рассматривать скорее как не произошедшее смешение влечений» (Freud, 1981b, p. 255).

Амбивалентность при меланхолии – мы уже об этом говорили – является более полярной, чем та, что обычно встречается при неврозах, это означает, с точки зрения данного текста, что разъединение влечений (развязывание) более поляризовано, или, что влечение к разрушению (влечение к смерти), представленное ненавистью, связано минимально. Такое состояние экстремального развязывания ненависти мы обнаружим в связи с садизмом.

Для Фрейда садизм (и мазохизм) является клиническим представителем par excellence влечения к смерти: «Рассмотрение