Мокруха - Марк Хаскелл Смит

Эстеван крикнул Норберто на дальнем краю проезда:

– Слышь, здесь пила понадобилась!

Норберто посмотрел на инструмент. В полосках света, проникающих из гаража через щели ворот, полотно бензопилы кроваво блестело, как в фильме ужасов.

– Ум-моменто!

Норберто подтянул садовый шланг и струей воды промыл, как сумел, зубастую цепь. Вот чем плохи пригородные районы, подумалось ему. Ты можешь изрубить какого-нибудь козла на мелкие кусочки прямо посреди Голливуда, и никто даже ухом не поведет. Разве что сделают музыку погромче, но не подойдут к тебе даже сказать «привет».

Боб стоял на заднем дворе и держал отпиленную руку так, чтобы кровь густой тонкой струйкой стекала в траву. По работе в «Юнайтед патолоджи» ему не раз приходилось заниматься отдельными частями человеческого тела. Но те были холодные и продезинфицированные, препарированные и завернутые в целлофан, как американский сыр. Эта рука совсем другая. Еще теплая. Она даже подергивалась, когда пила отрезала ее от туловища.

Боба трясло. Он удивлялся, что не струсил и не сбежал. Хотя был готов к этому. Частичка его сознания требовала, чтоб он бросился наутек, крича на всю улицу. Но поступить так было бы глупо. Его бы догнали и убили. А Боб не хотел умирать. И вот он здесь, во дворе, под звездным ночным небом, дрожит под своим пленочным пончо после того, как помог оттяпать руку у еще совсем недавно живого человека.

Ему было жалко толстяка. Ведь никто не хотел его убивать. Но он решил дать деру, а этого делать не следовало. В общем, все очень паршиво.

Толстяк даже начал нравиться Бобу, непонятно почему. Они ни разу даже словом не обмолвились. Сначала его избили, потом накачали наркотиком. Ларга почти все время находился без сознания, но Боб опекал его, защищал и теперь немного загрустил.

Боб видел, как Норберто понес бензопилу к дому соседа. У него устала рука держать на весу чужую руку. Кто бы мог подумать, что чья-то рука сама по себе такая тяжелая!

Когда бензопила заревела по соседству, к Бобу подошел Эстеван и посмотрел на руку.

– Ты в порядке?

Боб кивнул. Эстеван похлопал его по плечу и скупо улыбнулся.

– Я облевался, когда впервые сделал нечто подобное.

– Я держусь.

Эстеван взъерошил Бобу волосы ласковым, даже отеческим жестом.

– Буэно, Роберто. Ке буэно!

Мартин варил кофе в большом кофейнике. Он знал, что им предстоит долгая ночь. Не так просто избавиться от трупа и автомобиля. С машиной, конечно, легче. Из разделочной мастерской за ней уже выслали эвакуатор. К восходу солнца ее разберут на запчасти и отправят в Коста-Рику. Но эта протекшая жирная туша, куда бы ее не поволокли, сейчас повсюду оставляет за собой следы, которые являются уликами для криминалистов.

Мартин подумал, что неплохо бы одним выстрелом убить и второго зайца, то есть, Боба, и зарыть его тощую задницу вместе с тушей. Просто выкопать в пустыне одну большую яму на двоих, и дело с концом! Но тут же вспомнил, что Боб им еще нужен. Ему предстоит доставить руку в полицию. А после пускай сдохнет.

Мартин аккуратно перелил кофе в термос. Потом повернулся и увидел, что обе руки лежат рядышком на столе, а Боб и Эстеван созерцают полученный результат. Конечности разложили на газете, будто две только что пойманные крупные щуки. Эта картина напомнила Мартину, как в детстве он ездил на рыбалку с отцом и дедом. Мужчины точно так же стояли, любуясь уловом, а в воздухе висел запах свежей крови и свежего кофе. Может, эти двое тоже перекинутся пару раз в дурака перед сном?

В комнату вошел Амадо и присоединился к зрителям возле стола с отчлененными руками. Поначалу он даже не смог признать свою собственную. Потом догадался, что его рука немножко посерее. Вторая выглядела довольно свежей и даже розовой. Это его опечалило. Амадо скучал по своей руке и до сих пор ощущал, как она болела или чесалась. Или как пальцы касаются чего-то мягкого, наподобие меха, а иногда наоборот, жесткого, вроде его бороды. Но он не мог ничего касаться, потому что никаких пальцев не было. Ему только чудилось, что они есть.

Амадо взглянул на Эстевана. Тот кивнул.

– Бамос, Роберто!

Боб всем туловищем повернулся к Амадо.

– К Фелисии?

– Си. Она тебя заждалась.

Амадо проследил глазами, как Боб посмотрел на Эстевана, ожидая его разрешения. Тот опять кивнул, и лицо Боба расплылось в счастливой улыбке.

– Спасибо, друг! С меня причитается.

Амадо продолжал наблюдать, как Эстеван во второй раз взъерошил волосы Боба.

– Желаю приятного свидания, Роберто. Ты его заработал.

Периферийным зрением Амадо перехватил устремленный на Боба ненавидящий взгляд Мартина. Ему не раз доводилось видеть подобное выражение. Дурной глаз. Эль-охо дьяболико. Взгляд, преисполненный зависти и жажды мщения. Так смотрели на Амадо мужчины, ревнующие к нему его многочисленных женщин. Мужчины, завидующие его влиянию, его связям. С этим выражением глядел на него Карлос Вила и даже хотел подставить своего партнера по совместному бизнесу. Вот почему Карлос Вила теперь мертв. Амадо понял, что за Мартином надо присматривать. Если он попытается убить Боба, это принесет новые неприятности.

Любые колебания, сомнения, опасения, угрызения совести, которые, возможно, испытывал Дон по поводу вступления в интимную связь со свидетельницей проводимого им расследования, улетучились в то мгновение, когда горячий, жаждущий язык Моры проник ему в рот. Он знал, что ведет себя легкомысленно, но слишком уж истосковался по женскому телу за долгий период воздержания и не собирался позволить такой мелочи, как этические соображения, помешать ему восполнить этот пробел. Опять же, никаких законов он тем самым, вроде бы, не нарушал.

Дон одной рукой обнял Мору и ловким движением пальцев расстегнул у нее на спине лифчик. У него это всегда хорошо получалось, хотя в последние годы ему очень редко выпадала возможность применить свое умение на практике. Его последняя любовница, не слишком щепетильная помощница окружного прокурора с маленькой, плоской грудью, не носила бюстгальтера. Но, как говорится, талант не пропьешь и в землю не зароешь.

Как только груди Моры получили свободу, она торопливо стянула через голову блузку и повалила Дона на спину. Его даже удивило, до какой степени она возбудилась. Их кожа повлажнела там, где соприкоснулись разгоряченные тела. Дон потянулся к ее лобку, но Мора перехватила руку и направила к своей груди. Едва он коснулся набухших сосков, ее спина выгнулась в сладостном экстазе.

У него мелькнула мысль, что надо бы надеть презерватив– А еще было бы правильным сказать о важности безопасного секса. Но едва он успел подумать все это, Мора твердой рукой взялась за его член и направила в себя.

Ее бедра тут же начали двигаться сильными, ритмичными толчками, и Дон почувствовал, как его разум, душа и все естество устремились ей навстречу, подчиняясь этому ритму. Он увидел на ее лице гримасу животного наслаждения, большие груди колыхались в такт движениям тела и одновременно словно тянулись к Дону кончиками сосков. Его плоть отвечала так же по-звериному инстинктивно, совокупляясь с ее плотью механически и самозабвенно. Мысли только мешали.