Мокруха - Марк Хаскелл Смит

Потом они оба испытали нечто совершенно новое для себя. Так в обжигающе натопленной парной выплескивают полный ковш неизвестного настоя на раскаленные камни, и взрывается целый вулкан жара, ощущений, запахов. Живот Моры сотрясали равномерные конвульсии, она лепетала что-то невразумительное, проглатывая звуки – хлынувшие к мозгу потоки эндорфина нарушили речь. У Дона мелко завибрировало где-то в позвоночном столбе, затем дрожь моментально распространилась по всему телу, и оно зазвенело, как камертон. Организм до предела переполнился внутренней энергией, ее давление стало нестерпимым и внезапно разрядилось серией умопомрачительных спазмов. На короткое мгновение они вдвоем перенеслись в другой мир – невероятно счастливый, чувственный и гармоничный, умиротворяющий и безмятежный.

Теплый и влажный.

Амадо вел машину левой рукой. Боб сидел рядом. Его поражало то, как быстро освоился Амадо со своим одноруким существованием. А Боб смог бы так? Или торчал бы сейчас в какой-нибудь клинике, проходя амбулаторный курс физиотерапии, и скулил, что больше не может без посторонней помощи подтирать собственную задницу? Амадо даже не пожаловался ни разу. Он просто продолжал жить.

Боб улыбнулся про себя. Он начал понимать разницу между мужчинами и взрослыми детьми. Амадо, естественно, мужчина. Боб по сравнению с ним мальчишка.

После этого умозаключения его сознание омрачила пугающая мысль. А вдруг Фелисия не пожелает иметь дела с мальчишкой? Вдруг ей захочется к настоящему мужчине, к Амадо, тем более, что она уже была с ним! Боб мучился страхами, как актер перед выходом на сцену.

– Какая она?

– Фелисия?

– Ага.

Боб ревниво наблюдал, как лицо Амадо озарилось улыбкой.

– Сам увидишь.

– А если я ей не понравлюсь?

Амадо повернул голову и посмотрел ему в глаза.

– Не психуй!

– Легко сказать!

– Не переживай, каброн, все будет нормально!

Но чем больше Боб старался не переживать, тем беспокойнее становилось у него на душе. Его снова начали одолевать сомнения. Может, все же не стоило связываться с преступниками, безжалостно похищающими и расчленяющими невинных граждан? Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! Да и друзья ли они ему? Боб стал гнать от себя эти мысли. Вот он здесь, в машине, едет на свидание с потрясающей женщиной, чтобы заняться с ней страстной любовью! Просто надо расслабиться самому и напрячь свой мускул. Будет хорошая эрекция – тогда все будет хорошо!

Боб глубоко вздохнул.

– Амадо, как сделать, чтобы женщине было хорошо с тобой?

Амадо недоуменно посмотрел на него.

– Ты что, сам не знаешь?

– Мне кажется, я не очень сильный любовник.

Закуривая, Амадо правил машиной с помощью коленки.

– Ничего особенного для этого не нужно, Роберто. Чтобы сделать женщину счастливой, от тебя требуется только одно.

– И что же?

В глазах Амадо сверкнула хитрая искорка.

– Жизнерадостность!

– Жизнерадостность?

– Си, Роберто, жизнерадостность!

На заднем дворе лежал завернутый в брезент окровавленный, однорукий труп Ларги. Мартин и Норберто проводили взглядами эвакуатор, увозящий в ночь злополучный мерседес. Мартин, держа в руке термос, обратился к Норберто:

– Ты уже придумал, где этого зарыть?

Прежде, чем ответить, Норберто поднес ко рту банку с пивом, осушил ее до дна и в завершение звучно рыгнул.

– Лучше всего в парке Джошуа-три.

– До Джошуа-три слишком долго добираться. Анджелес-крест гораздо ближе.

– Может, оно и так, только выкопать яму легче в пустыне, чем в горах, чувак! И вообще, все всегда едут в долбанный парк зарывать концы в землю. Там скоро яблоку негде будет упасть.

Мартин даже застонал с досады.

– Выходит, ты готов лишний час гнать машину только потому, что хоронить в парке очень модно?

– Эксакто!

Из окна кухни Эстеван наблюдал, как Норберто и Мартин грузят брезент с телом в заднюю часть «форд-эксплорера». Потом оба сели в машину и уехали. Эстевана одолевала Усталость. Он достал из морозилки лед и стал смешивать себе коктейль. Положил в высокий стакан пять кубиков льда и залил примерно на половину текилой «Дон Хулио силвер».

Добавил до двух третей «куантро» – этот ликер гораздо лучше, чем «гран-марнье» или «трипл-сек», потому что не слишком сладкий и имеет ярче выраженный апельсиновый вкус. Затем взял лайм, разрезал на четыре части и выдавил каждую в стакан, наполнив соком оставшееся пространство.

Эстеван сунул в напиток палец и стал размешивать. Тем временем в его сознании чередовались варианты возможного развития событий. Мартин спросил разрешения убить Боба. Эстеван не мог понять, почему. У него вызывала тревогу внезапно проснувшаяся в Мартине кровожадность, так противоречащая его безобидной натуре. Сначала он упорно настаивал на одном, потом переметнулся на другое. Еще парочка таких метаний, и Мартин будет давать свидетельские показания против Эстевана в суде!

Эстеван попробовал готовую «Маргариту». Хороша, но не настолько, как те, которые смешивал Мартин. Келастима! Эстевану будет не хватать его коктейлей.

Фелисия сидела на кровати в мотеле «Тревлодж» и смотрела телевизор. На ней был короткий, вульгарно-сексуальный постельный пеньюар из прозрачной красной ткани, который она прикупила в «Секрете Виктории» на Галлерие. В «Нордстромзе» приобрела подходящую губную помаду, и теперь ее тщательно подведенный рот светился лабиально алым цветом. Она еще хотела обзавестись босоножками на высоких шпильках, но, подумав, решила не перебарщивать. Вид у нее и так потрясающий – грудь отчетливо видно сквозь тонкий материал, попка, не прикрытая пеньюаром, выглядит больше, чем в действительности. И та и другая хороши сами по себе.

На ночном столике стояла бутылка с полувыдохшимся «модело-эспесьяль». Фелисия не хотела напиваться, а пиво открыла только от скуки. Сколько можно ждать? Ее мысли блуждали между комедийной постановкой по телику и ее собственным комическим положением. Ей не нравилось торчать в этом мотеле. Не нравилось, что она здесь против своей воли. Будто шлюха какая-то. Но Эстеван когда-то выручил ее, и теперь настало время вернуть долг. Вообще-то Фелисия такими делами не занимается, но на этот раз просто некуда деваться.

Впрочем, имелись и другие причины.

Ее позабавил и заинтриговал рассказ Амадо о гринго, который влюбился в татуировку. Кроме того, ей не часто доводилось заниматься любовью с белыми американцами, поэтому, получив заверения, что он не урод и не извращенец, а только помешан на компьютере, согласилась. Свою роль сыграло и любопытство. В Лос-Анджелесе нелегко приобрести новых знакомых.