Цена свободы - Лилия Бернис

Внутри юрты вождя было душно от дыма очага, запахов готовившейся пищи и жара двух десятков тел самых уважаемых членов орочьего племени.

– Окажи честь, благословенная богом Пустоты Иллит, – протянул шаман девушке глиняную плоскую чашу с нарезанным мясом. Пахло очень вкусно.

– Благодарю, нэрэ, – приняла она предложенное угощение, с огромным удовольствием принявшись его поглощать.

Она старательно отгоняла от себя мысль о том, что это за мясо. У нее была цель. И она обязана ее достигнуть, что бы не пришлось для этого съесть или выпить!

– Действительно, лишь выглядит, как человек, – оскалился вождь, не сводивший взгляда с уплетающей мясо девушки. – Люди дохнут сразу от наших специй.

Иллит едва не поперхнулась. Ее пытались отравить? И вот так, запросто, сообщили об этом?

– Принимать человека в юрте вождя – огромное бесчестье, – пояснил сидевший рядом Муга. – Таковы традиции.

– А предупредить мог? – едва слышно прошипела девушка, доедая с видимым удовольствием последний кусочек.

– Зачем? Ты ела те же специи все эти дни. Я тогда забылся и накормил тебя пищей моего народа. А когда понял ошибку, то было поздно. Но с тобой ничего не случилось, так что и в дальнейшем нет смысла волноваться.

Иллит готова была придушить этого полуорка! Это же надо! Он накормил ее отравой. Случайно! Он забылся!

– Мне нравится твой настрой, – продолжал скалиться Муга, наблюдая за покрасневшей и сопящей от злости ученицей, изо всех сил пытавшейся держать себя в руках. – То что нужно для тренировки!

Глава 14.

— Почему ты ничего не сказал о войне? — спросила Иллит, уворачиваясь от мощного рубящего удара Муги.

Вокруг них никого не было. Среди орков считалось большим оскорблением учителя — подсматривать за тем, как он тренирует своего ученика. Оскорблять легендарного Чиумугана дураков не нашлось.

— Первый день — день мира. Запомни, у орков нельзя говорить о войне в первый день твоего прибытия, если случай не срочный. Духи предков не терпят суеты при оказании гостеприимства. День второй — день умиротворения. В этот день ты можешь говорить с шаманом, успокоить разум и мысли. О войне можно говорить только на третий день.

– А вы не очень расторопные, — проворчала девушка, хватаясь за руку. Муга кончиком едва задел ее, но рана все равно оказалась довольно глубокой.

— Все зависит от ситуации, – полуорк даже не подумал останавливать тренировку из-за легкого ранения своей ученицы. – Ты слишком оттопыриваешь локоть. Твой удар получается смазанным, а парирование не отводит мой удар, а принимает его на древко. Конечно, мне далеко до того, чтобы разрубить твою демоническую глефу пополам, но, как видишь, самую малость сместив запястье мне удалось тебя достать. Я бы на твоем месте проведал шамана. Вреда не будет.

Иллит не преминула воспользоваться советом Муги и поговорить с шаманом. В клане на самом деле было четыре шамана. Один – главный, тот самый, который встречал их с Мугой. Остальные трое были его подчиненными. Она решила обратиться к главному.

Звали его Хамур. Ему было больше четырех сотен лет и обещал он прожить еще не меньше. Каждый орк относился к шаману с подчеркнутым уважением. В мирное время шаманы проводили ритуалы бракосочетания, справляли обряды и приношения духам предков, отчитывали молитвы по умершим, лечили от разнообразных болезней. Иными словами, выполняли роль тех же жрецов, только в более своеобразном варианте. Во времена же войны шаман становился грозным магическим оружием, в чем уже успела убедиться Иллит в Эльзире.

— Заходи, благословенная Иллит, – донеслось из небольшой юрты, перед закрытым шкурой входом которой остановилась девушка. Юрта шамана отличалась от других только странным символом, изображенным на закрывающей вход шкуре, да развесистыми, похожими на оленьи, рогами, прибитыми над ней. А, может, и не оленьими. Слишком уж здоровые…

Иллит отодвинула шкуру и вошла внутрь. В нос ударило приятным ароматом трав, развешенных пучками по всей крыше и стенам.

— Присаживайся, благословенная Иллит, — указал шаман на ворох шкур возле очага. Здесь все сидели, спали и работали на выделанных шкурах. По понятным причинам, стульями орки не были богаты.

— Просто Иллит, нэрэ, не утруждайтесь лишними словами, они все равно не меняют сути.

Девушка послушно присела напротив курившего костяную трубку шамана.

-- Кажется, душа твоя неспокойна. Ты пришла за советом?

– Вы правы, нэрэ.

– Могу я взглянуть на существо, что ты носишь в рукаве? – неожиданно сменил тему шаман.

Иллит нахмурилась. В рукаве был духовный сосуд Сергея.

Сергей попытался что-то ей ментально возразить, но она его не слушала. Эта сущность вызывала в девушке подсознательные опасения. Что-то с ним не так. Его нахождение рядом нервировало не меньше, чем Наргот внутри ее души. Отринув все сомнения, она передала духовный сосуд Хамуру.

– Как любопытно, – произнес шаман, рассматривая духовный сосуд. – Никогда не видел подобных существ.

– Тварь Хаоса, нэрэ, – пояснила Иллит.

– Тварь Хаоса в материальном мире… Необычно, да...

Хамур вернул духовный сосуд, расставшись с ним без всякого сожаления.

– Ты думаешь, я смогу избавить тебя от твоих страхов, несчастная душа? – он неожиданно резко взглянул на Иллит. Его взгляд, казалось, пронизал ее до самых глубин души. – Я все вижу. Не беспокойся, я никому не скажу, кого именно ты несешь в себе. Ты боишься его, но не можешь избавиться. Страх твой не безоснователен. Как только станешь достаточно сильной, а бог Пустоты достаточно восстановит свою личность – он заберет твое тело и поглотит личность.

– Чт-то? Но он обещал, он клялся, что разделит нас!

– Клялся? Клясться тебе – все равно, что клясться самому себе. Почему бы ему потом не освободить себя от этой клятвы? Вас нельзя разделить.

«Проклятый старик! Обязательно было распускать язык?!» – Сергей ментально ругался, поминая шамана разнообразными эпитетами, а Наргот предусмотрительно молчал.

Иллит чувствовала, что проваливается в ад. Для нее не было спасения… Ей врали! Тогда зачем все это? Если все равно умирать окончательной смертью? Зачем эта гонка за силой, эти изматывающие тренировки?

Шаман посмотрел на замершую с пустым взглядом девушку. Он тяжело вздохнул, поднялся со шкур и подошел к дальней стене, где в клетке обитал черный ворон. Достав трепыхавшуюся птицу, он вытащил из-за пояса кинжал, которым срубил ворону голову. Слив кровь в покрытую орочьими рунами миску, шаман подошел к Иллит и стал рисовать на ее лбу какой-то знак.

– Не шевелись, – произнес он, заметив, как дернулась девушка от неприятного ощущения.

Сама Иллит ничего не понимала. Шаман рисовал кровью на ее лбу, щеках и руках какие-то странные знаки. И по мере их нанесения она ощущала себя все более одинокой, словно отрезанной от чего-то…