Дурнушка для мажора, или Уроки соблазнения - Яна Лари

— Нет, не понимаешь, — настаиваю под его громкий выразительный вздох.

Это всё, что я могу ответить. И радует, что Раф не развивает тему. Кто бы мог подумать, да? Я совсем запуталась. Врать противно, а как во всём признаться не знаю, да и нужно ли?

— Давай уедем загород? Только я и ты.

Ну вот опять! Не могу отказать ему и забыть слова Артура тоже не получается. Почему именно эти выходные?! К чему вдруг спешка? Сомнения и недоверие не дают покоя.

— Предлагаю немного притормозить, — смеюсь натянуто. — Извини, меня отец зовёт. Договорим позже, хорошо?

— Как скажешь, — разочарованно соглашается он.

Я уже заношу палец над сенсором, когда Адриан меня окликает.

— Стой.

— Да?

Раф молчит так долго, что я успеваю трижды решиться его поторопить и столько же раз передумать. Наконец, он прочищает горло натянутым покашливанием, слишком явно выдающим внутреннюю борьбу.

— Если ты всё же не захочешь меня видеть… — Его голос рвётся и звучит так, словно он выдавливает каждый звук силой воли. — Я пойму.

— Мы увидимся. Но не сегодня, — последнее принципиально. В остальном не вижу повода ему отказывать. У нас ещё будет время разобраться в отношениях.

— И, Варя?

— Что?

— Ты правда никуда не собираешься? Или… — Он делает красноречивую паузу, оставляя мне возможность самой закончить фразу. Это Раф зря. Вяземского я обсуждать не собираюсь. — Ладно, не моё дело.

В его серьёзном взгляде теплится надежда, что я начну переубеждать. Вчера бы ещё прокатило, но не сейчас.

— Я тоже так думаю, — шепчу напоследок.

Рябов приехал не просто так, а с целью выбраться всем дружно на дачу. Почти то же самое, что предлагал Раф, только с вполне прозрачными намерениями порыбачить, пока мы с мачехой будем дышать свежим воздухом, париться в бане и мариновать мясо для стейков.

Ольга не изменяет своей привычке выходить из дома последней. Нет, не так. Она сперва всех торопит, а затем ещё полчаса проверяет выключены ли электроприборы. И так каждый раз.

Время еле ползёт. Пока отец с Рябовым увлечённо обсуждают спиннинги, я вытягиваюсь на заднем сиденье его внедорожника и пытаюсь не реагировать на громкую музыку. Играет что-то динамичное, басы отдаются эхом даже во внутренних органах. Хочется действовать. Душа так томится, что удерживать себя на месте приходится силой. Сегодняшний день слишком неудачный для радикальных решений. Скорее бы вышла мачеха и мы тронулись подальше от соблазнов.

А так просто отсчитать в обратном порядке пять секунд…

Пять…

Я выхожу из машины и решительно иду к воротам Вяземских. Переживаю, конечно, но не более, чем стала бы переживать перед любым важным разговором. Мозг хаотично подбирает слова, чтобы обосновать разрыв нашей сделки.

Здесь очень много людей, Артура в такой толпе найти проблематично. Дворецкий на мой вопрос вежливо указывает в сторону лабиринта.

Снова та же темнота. Но в этот раз уверенно петляю меж вечнозелёных стен. Я ощущаю присутствие Вяземского кожей, лёгкими, сердцем — уже близко. Можжевельник царапает ладони: колючий, цепкий… А пахнет как! Смесь смолистой горечи и вечерней росы. Странно, но мне здесь больше не жутко. Чувствую себя… дома. Как будто все условности и показуха остались далеко за этой высокой зелёной стеной.

Артур медленно поворачивается на шорох гальки под моими ботинками и заготовленные загодя слова разлетаются в разные стороны. Я неожиданно теряюсь. Цепляюсь взглядом за белый бутон в его руке…

Откуда здесь взяться розам?

— Я ждал тебя.

Что говорить? Отшутиться? А смысл? Дальше-то что? Артур ведь заложник нашего уговора, и всё. Он и раньше не стал бы жертвовать развитием бизнеса. Да кто бы стал? А теперь Вяземский точно женится. Поздно я спохватилась, но… Придётся держаться от него подальше. Не иметь с ним дел. То, что результата мы пока не добились даже хорошо. Когда никто никому не должен, проще разойтись.

Набираю в грудь побольше воздуха.

Четыре…

Решительно смотрю в глаза Артура. Вот только и он в ответ так смотрит, что дух захватывает. И горло вдруг сковывает осознанием, что я никогда больше не посмею подойти к нему так близко.

Три…

Он ведёт бутоном по моей щеке, стирая лепестками предательскую слезу.

Два…

— Не говори ничего, Варя. Не надо.

Один…

— Не буду, — покорно выдыхаю ему в губы. Наше дыхание смешивается, по коже мурашки рассыпаются искрами. Моё сердце разрывается от какого-то странного одуряющего волнения, в груди всё гремит. Под его сумасшедшим напором подкашиваются ноги, и я едва не лишаюсь чувств от жадности, с которой Артур крадёт мой кислород…

Эмоции вспыхивают так ярко, что меня выбивает в другую реальность. Дезориентировано смотрю на неоновую ленту витрин, пролетающих за окном машины…

Не могу понять, что при этом испытываю.

Облегчение?

Грусть оттого что сон так резко прервался?

Или всё-таки досаду, что слишком чётко помню каждую деталь?

Глава 38

Артур

— Артур, когда ты последний раз спал? — сухо интересуется мать, пытаясь разглядеть меня через экран ноутбука. — Выглядишь отвратительно.

— Зато ты, как всегда, прекрасна, мама, — улыбаюсь невозмутимо, выходя из поля зрения веб-камеры, чтобы накинуть блейзер.

Последствия болезни и бессонная ночь в сочетании с общим возбуждением не щадят моей нервной системы. Полагаю, выгляжу соответствующе. Так что замечание в целом справедливое. Я не в обиде.

— Ты пьян, что ли?

— От реальности сбегают только неудачники, — бросаю, плюхаясь обратно на кровать. — Моё отношение к спиртному не изменилось.

Очень редко я мог выкинуть что-то подобное. Да и то в прошлом.

— Ради бога, выключи музыку, — просит она раздражённо. — Мало того что половину слов приходится дочитывать по губам, так ещё ты вертишься как угорелый. К тому же она…

— … примитивна и ставит под сомнение моё хорошее воспитание? — предполагаю с усмешкой.

Плейлист действительно сойдёт для оргий в преисподней, но это так созвучно тому, что происходит внутри меня каждый день. Свобода быть собой дарит ощущение полёта.

— Сейчас не время для подростковой анархии, — отчитывают меня с растущей строгостью. — Ты без пяти минут муж и отец.

Пардон, как можно было забыть?

Мой нервный смех уже ничем не остановить.

— Беременность ложная, а с Тианой мы расстались, — сообщаю, возможно, бодрее, чем это уместно, но выдержать подобающий случаю тон нереально. Жалеть мне действительно не о чём. — Я сам решу, когда заводить детей и с кем.

— Что значит — расстались?! Ты понимаешь, что у Павленко всего одна дочь? И ты так просто готов отказаться от выгодной сделки?

Нечасто мать позволяет себе такие гримасы. Перед степенью возмущения пасует даже страх добавить себе парочку морщин. Это