📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаКрейсерова соната - Александр Проханов

Крейсерова соната - Александр Проханов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 139
Перейти на страницу:

Эту сотворенную из костей и мяса скульптуру, без кожи, с анатомическим рельефом мышц, приподнимали и бережно несли в сушильную печь. Подвешивали в жаркой, стеклянно прозрачной камере, где тело медленно высыхало, смуглело, становилось крепким, сухим и подвяленным, окутывалось легким дымком. Оно поворачивалось вокруг оси, открывая пучки мышц на ягодицах, бицепсы и дельтовидные мускулы на руках, рельефные бугры брюшного пресса. Прошедшее термообработку тело, в котором инъекции вступали в химическую реакцию с плотью, бальзамировали его, придавали свойства пластмассы, – подрумяненное тело выходило из печи, чуть пахнущее бужениной, напоминая запеченное в духовке мясо. Окруженное отвердевшими лепестками, изящно свернутыми завитками, вьющимися лентами, оно являло собой анатомическое диво. К нему приближались живописцы и легкими касаниями наносили тени, штрихи, полутона, придавая скульптуре единую терракотовую гамму. Последними появлялись стеклянных дел мастера, вдавливали в полые глазницы стеклянные глаза, натягивая на них кожаные веки. Вставляли в иссохшие губы ослепительно-белые челюсти, и скульптура оживала, восторженно и пьяняще смотрела в мир немигающими очами, открывала белозубые уста в сардоническом хохоте или в неистовом крике. Сжимала в кулаке собственную мышцу, напоминавшую развеянный шарф. Напрягало за лопатками пернатое крыло, иссеченное из мягких тканей спины.

Прошедшее сложную термохимическую обработку тело устанавливалось на дорогом штативе с бронзовой этикеткой, где было начертано имя литературного персонажа. «Дядя Ваня», «Раневская», «Ионыч» или «Ванька Жуков». Именно вдоль этих завершенных, застывших в полете и танце скульптур двигался теперь Модельер, внимая литературоведу Шпицбергену.

– Должен вам сказать, что, с тех пор как мы запустили этот проект, интерес к русской классике за рубежом заметно возрос, – худощавый, с благородной хромотой Шпицберген элегантно опирался на трость, инкрустированную то ли бивнями мамонта, то ли костями вологодских крестьян. – Я получаю заказы из университетов Великобритании, Германии, Франции. Университет Джоржа Вашингтона запросил партию женских образов из пьесы «Три сестры», а также экземпляр под названием «Мисюсь, где ты?». Не кажется ли вам, что для повышения интеллигентности нашего депутатского корпуса следует поставить несколько таких фигур в Государственной Думе?.. А почему бы нет?..

– Моя мысль о другом, – задумчиво произнес Модельер, глядя, как на оцинкованном железе обдирают очередного «Ионыча», а в коптильне медленно, словно на пуантах, поворачивается освежеванная, с воздетыми вверх грудями, «Раневская». – Не хотели бы вы перейти к персонажам Льва Толстого? Не меняя название фирмы «Чехов», мы можем запустить литературную серию «Пьер Безухов на Бородинском поле», «Первый бал Наташи Ростовой», «Князь Болконский под Аустерлицем», а также «Старый граф Ростов на коне мчится за волком». Лошади, не сомневаюсь, есть в соседних деревнях, а волки, если не подразумевать под этим олигархов, всегда найдутся в тамбовских лесах.

– Гениально! – воскликнул Шпицберген, трогая кончиком трости пышные волосы на голове полуобнаженной покойницы. – Взгляните, отличный экземпляр для «Элен»!..

Модельер взглянул и узнал в покойнице мать знаменитого футболиста Сокола – та же мраморная белизна лба, гордые, чуть надменные губы, восхитительный овал подбородка, пепельные пышные волосы, стянутые в пук. Так выглядят античные камеи. Модельер любовался ею и одновременно непроявленная мысль, туманно возникшая в воображении еще в ритуальном зале, вновь стала его тревожить.

– Эврика! – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Дорогой Шпицберген, настоящая женственность проявляется только в смерти. У меня к вам просьба. Используя данный экземпляр в своих литературных целях, снимите с этой прекрасной головы кожу, сохранив черты лица, и пусть ваши скорняки придадут ей эластичность и нежность замшевой перчатки. И, пожалуйста, как можно осторожнее. Мне нужно не потерять портретное сходство.

И уже ловкие мастера перекладывали женщину на поднос. Приподнимали ей голову. Делали скальпелем надрез вокруг шеи, на затылке, среди вьющихся пышных волос. Умело и сильно совлекали с лица кожу, словно пластичную маску.

– Позднее я поделюсь с вами замыслом, – Модельер прощался с литературоведом, покидал его заведение. Шел вдоль хромированных, мерно гудящих печей, у которых желтели и трепетали смотровые глазки. Перед закрытыми створами, наблюдая игру разноцветных индикаторов, стояли истопники, поддерживая режим горения, поворачивая вентили, нажимая клавиши. В жароупорных, накаленных добела камерах сгорала очередная партия мертвецов. Превратились в дым дерево и обивка гробов. Улетучились ветхие ткани одежд. Вытопился и отек яркими каплями жир. Выкипела влага. Спеклись жилы и мускулы. Начинали медленно и неохотно сгорать кости, охваченные голубыми язычками. Черепа выбрасывали из пустых глазниц пучки синих и зеленых лучей, словно в костях за долгую жизнь отложились медь и магний, хром и никель, придававшие пламени разноцветные отсветы. Толстяки горели жирно и ярко. Больные, источенные хворями, тлели неохотно и медленно. Дети пылали как пучки хвороста. Младенцы вспыхивали как ворох сухой травы, не оставляя пепла.

Все, что было связано с горением и выделением энергии, объединялось в коммерческое предприятие «Тепло ваших рук», подававшее это тепло в соседние оранжереи, где для Москвы выращивались свежие овощи, а также в прачечные, в детские сады, в клубы и на хлебзаводы. Крематорий грел, кормил, создавал уют в домах, позволял проводить партийные собрания и музыкальные вечера.

Другая фирма, сведенная во все тот же холдинг, называлась «Сахаров», с ударением на втором слоге. Ее образовал приехавший в Москву бедуин, который привез в Россию ошеломляющее известие. Оказывается, известный всему миру академик, творец водородной бомбы, носил фамилию, происходившую не от сладкого вещества, которое кладут в чай или в сдобное тесто, а от бескрайней африканской пустыни. Сахаров, то есть дитя пустыни Сахары, был из древнего бедуинского рода. Явившийся в Москву араб, смуглый как чернослив, в белоснежном тюрбане, привез подтверждающие свитки на халдейском языке и просил русских вернуть прах академика на его историческую родину. Предложение долго рассматривалось в Правительстве, но в силу осложнившихся отношений с арабским миром так и не получило благоприятного разрешения. Зато бедуин остался в Москве и основал предприятие, которое использовало костную муку и кусочки праха, остающиеся после кремации, для возрождения плодородных земель Северной Африки. Контейнеры с остатками перегоревших русских тел отправлялись по рекам в Средиземное море, выгружались на североафриканском побережье, а потом с самолетов рассеивались в песках, что вело к образованию почвы. И уже всего через несколько лет после начала проекта в Сахаре то там то сям начинали вырастать саксаулы, верблюжьи колючки и питательные сочные кактусы, дававшие тень ящерицам, черепахам и некоторым видам арабов, так и не сумевшим прижиться в больших городах.

Модельер слушал урчанье множества мельниц, где с помощью металлических шаров перетирались в пудру остатки русских костей, ссыпались в упаковки со знакомым профилем великого академика. Истопники открывали пышущие жаром печи, бесстрашно засовывали в огненный зев длинные загнутые щупы. Действовали как кочергой, сгребая белые горстки костного праха.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 139
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?