Крейсерова соната - Александр Проханов

В опустевшие печи, где слабо мерцали последние сгоравшие частицы, загружали новую партию гробов. Деревянные, оббитые тканью бруски уютно размещались в керамических нишах. За ними закрывались автоматические двери. Пышущее пламя вырывалось из газовых форсунок. Сначала легким воздушным огнем одевалась материя. Затем жар накалял смоляной тес, который начинал кипеть, охватывался летучим нежным сиянием. Прогорали доски, выпадали угольки, и в распавшихся гробах открывались лежащие навытяжку тела. Чадила ткань, мутно дымили волосы, жар проникал в холодную плоть, накаляя составы костей и мускулов.

Утомившись, Модельер выскочил из крематория на свежий воздух. Побрел подальше от бесконечно-длинного здания, над которым воздух стеклянно трепетал от теплых распавшихся молекул. Осеннее солнце, отекавшее, словно раздавленный желток, плавало в этом стеклянном воздухе.

Плужников проснулся в прохладной утренней комнате, в незнакомой постели, накрытый теплым душистым пледом. Он чувствовал себя здоровым, не ощущая боли от ожогов и ссадин, но не помнил и не понимал, кто он такой и как здесь очутился. Его мысли появлялись на один только краткий миг, существовали в тончайшем слое между прошлым и будущим и тут же исчезали, словно промелькнувшие искорки. В них не было ни боли, ни радости, ни целей, ни воспоминаний. Вокруг почти не было звуков и оттенков цвета, а была лишь тонкая пленка бытия, которая перемещалась вместе с его жизнью, тут же исчезая с каждой прожитой секундой.

Он встал из постели. Двинулся к занавешенному окну, из которого пробивались перламутровые лучи. Откинул занавеску. Увидел балкон, заставленный какими-то корзинами, поломанной мебелью, горшками с иссохшими растениями. За окном были дома, в прогал виднелась часть огромного белого собора и округлого золотого купола. На балконе оглядывался на Плужникова и ласково ворковал голубь в бело-розовом оперении. Стоя босиком на прохладном полу, бесчувственный и спокойный, Плужников смотрел на неузнаваемый мир.

Утреннее пробуждение Модельера сопровождалось минутой, когда в дремлющее сознание еще не устремились бурные потоки эмоций, и разум, отделенный от толпящихся и настойчивых переживаний, еще находился на шаткой грани яви и сна. В эти ускользающе-малые мгновения, лежа в постели, он испытывал странное недоумение по поводу того, откуда возник, как странно и несовершенно устроен, как заслонен от истинного бытия, и что оно есть, истинное бытие, в котором ему дано присутствовать. Эти переживания в полусне Модельер называл гносеологическим томлением, дорожил ими, равно как и страдал от них.

Он начинал свой утренний туалет, возлежа в просторной мраморной ванне, выточенной из фрагмента Парфенона. Душистая пена окружала его пышным перламутром, тысячи нежных пузыриков лопались, порождая крохотные радужные фонтанчики. Две очаровательные, полуобнаженные мулатки окунали в пену смуглые, шаловливые руки, делали ему массаж груди, живота, паха, будя витальные силы, столь необходимые для предстоящих деяний. В зеркало он видел гибкую спину карибской девушки, ее чувственный желобок, убегавший под набедренную повязку. Лица его то и дело касалась плотная заостренная грудь другой массажистки. Он наслаждался, полузакрыв глаза, слушая доклад секретаря, который, стоя на коврике, читал сводки.

Курс доллара. Мировые цены на нефть. Индекс Доу-Джонса. Стоимость акций основных российский компаний. Катастрофы мира. Ход протекавших на Земле локальных конфликтов. Взрыв нефтеперегонного завода в Омске. Падение сразу трех самолетов – в Иркутске, Ставрополе и Магадане. Несколько заказных убийств – в Москве, Екатеринбурге и Тольятти. Прекращение крупных коррупционных процессов в Санкт-Петербурге и Кемерове из-за отсутствия состава преступления. Взрыв нескольких фугасов в мирной Чечне. Теракт в Протвине, где проирански настроенный ученый вбросил в циклотрон дохлую обезьяну, и та, обретя в ускорителе вторую космическую скорость, вылетела на околоземную орбиту. Тайные сборища «Красных ватаг», замышлявших взрыв миниатюрного памятника Петру работы мастера Свиристели. Хулиганские выходки скинхедов, установивших перед входом в синагогу плакат: «Проверено. Мины есть». Последние донесения спецслужбы «Блюдущие вместе» о телефонных переговорах Мэра и Плинтуса, в которых те изъяснялись шифром, используя крик кукушки, стрекот цикады и любовный рев гиппопотама.

– У нас есть специалисты по голосам птиц? – спросил Модельер, перехватывая под водой расшалившиеся пальчики мулатки.

– Вы же знаете, сэр, секретный отдел орнитологов был расформирован при последней чистке ФСБ. Сотрудники были уволены, и большинство из них торгуют на Птичьем рынке щеглами и коноплянками.

– Срочно отправляйтесь на Птичий рынок. Верните на службу хотя бы нескольких спецагентов. Мне нужна дешифровка, слышите? – Модельер рассерженно метнул в секретаря комок пены, и тот понял, что аудиенция окончена.

Появился брадобрей-турок. Перед огромным сверкающим зеркалом, в восточной чалме, расшитой серебряными нитями, в просторных шароварах и шелковых чувяках с загнутыми вверх мысами, брадобрей взбивал на его лице похожую на сливки пену, ласково поблескивал бритвой, снимал пышные хлопья и отирал лезвие о рукав бархатной блузы. Осторожно хватал Модельера за кончик носа. Тихонько тянул за ухо. Оттягивал ему нижнюю губу. Водил отточенной сталью у самого горла, отчего у Модельера бежали по телу сладостные мурашки. Доверяя брадобрею свой кадык и сонную артерию, Модельер каждый раз брал в заложники жену и детей парикмахера, помещая их в удобную камеру «Лефортово».

Покуда парикмахер делал ему массаж щек, втирал благовония и кремы, нежно шлепал, щипал, отчего гладкая кожа покрывалась девичьим румянцем, Модельер просматривал подготовленные к эфиру видеокадры – кругосветное путешествие Первого Президента России.

На Мальте, в готическом зале старинного замка его посвящают в рыцари. Окруженный тайными членами Ордена, облаченный в плащ с золотой цепью и мальтийским крестом, он опускается на колени, целует священный меч, произносит ритуальную клятву. И тут же, в другом уголке земли, в афганской провинции Пактия, участвует в пуштунских игрищах, именуемых козлодранием. Мчится на скакуне среди диких наездников. Бешено визжит и хрипит. Вырывает у соперника тушу козла. Подымает над головой окровавленную рогатую добычу. Несется в степь, отрываясь от дикой погони. Вдали – синий хребет Гиндукуша, американский вертолет «Апач», летящий на базу после неудачных поисков Бен Ладина. Модельеру помогали одеваться два кутюрье, Слава Большой и Слава Маленький, оба несомненные таланты, европейские знаменитости, ненавидящие друг друга. Пока Модельер облачался в шелковую кружевную рубаху, принимал от них шитый золотом камзол, взбивал на груди жабо, оба кутюрье исподтишка кусали другу друга, незаметно царапались и плевались. Костюм в стиле герцога Анжуйского разработал Слава Большой. По его лекалам были сшиты из бархата полосатые золотисто-зеленые штаны, напоминавшие два арбуза. Он же подбирал белые чулки, в которых мускулистая нога Модельера смотрелась как чудесная отливка. Славе Маленькому достались шляпа, которую тот скопировал с придворных портретов ХVII века, туфли с золотыми пряжками и пышными бантами и шпага на малиновой перевязи. Костюм получил «Гран при» на фестивале высокой моды в Венеции, и оба кутюрье не могли поделить пальму первенства. Их возня, попискивание и попукивание забавляли Модельера, и он, набрасывая плащ, тонко улыбался перед зеркалом, при этом внимательно выслушивал телепродюсера, отбиравшего для Счастливчика маски на сегодняшний день. Планировалось посещение родильного дома, встреча с матерями-одиночками, где Счастливчик должен был взять на руки новорожденного, нежно прижать к груди, подражая Мадонне Лите, для чего ему подбирался костюм бирюзово-золотистых тонов. Затем Президент собирался посетить Исторический музей с огромным скелетом динозавра, и на фоне скелета ему в уста вкладывалась короткая речь о поддержке ветеранов. Вечером Счастливчик, по приглашению посла Франции, отужинает в ресторане французской кухни.