Фактор беспокойства - Алексей Ковригин

результата не дали. Следы Александрова за прошедшие два года совершенно «стёрлись». Никто ничего определённого мне сказать не смог, на работу нигде «однорукого» сотрудника не принимали, да и не могли принять. Вряд ли у него сохранились какие-либо дипломы или документы, подтверждающие его квалификацию, да и не действительны они в США. Так что утром при небольшом попутном ветре взлетаю с аэродрома Остина и беру курс на Арканзас, благо разжился у диспетчера подробной картой за «символическую сумму» всего в пять долларов.

Полёты на дальность меня больше не напрягают и не пугают, уже привык к ним за последнее время, да и в Остине хорошо отдохнуть за два дня успел. С Альбертом мы иногда и по четыре вылета за световой день совершали, правда при этом чередовались, но иногда пролетали даже больше двух тысяч километров. Так что двух часов на отдых в Арканзасе мне хватило с лихвой.

Заправляюсь «под пробку» и вновь иду на взлёт, через шесть часов захожу на посадку на аэродром Индианаполиса. Чёртов боковой ветер чуть не сожрал в полёте все мои запасы бензина, постоянно приходилось корректировать курс. Всё, «кроки» закончились и дальше начинается «Терра ингогнита», но за те же пять долларов, перешедших в руки диспетчера, покров таинственности с неё снимается.

Осталось «два прыжка до дома». Рисковать и лететь на предельную дальность перед самым возвращением мне не хочется. Всё-таки такие непрерывные перелёты сильно выматывают физически, а вот промежуточная посадка в Питтсбурге лежит как раз на пути моего следования. Утром двадцать четвёртого июня мой «Кузнечик» вновь уверенно идёт на взлёт, и если всё пройдёт удачно, то вечером сяду уже на поле аэродрома «Рузвельт Филд».

Именно с этого легендарного поля мой друг и наставник Рене Поль Фонк в сентябре двадцать шестого года попытался совершить рекордный перелёт во Францию через всю Атлантику, но потерпел ужасную катастрофу при взлёте в результате которой он сам выжил, но два его товарища погибли.

Спустя восемь месяцев после той трагедии с этого же поля взлетел самолёт «Дух Сент-Луиса» и пролетев почти шесть тысяч километров через тридцать четыре часа приземлился в Ле Бурже. Став в истории воздухоплавания первым самолётом, преодолевшим Атлантику без промежуточных посадок и навсегда обессмертив имя своего пилота Чарлза Линдберга, объявленного национальным героем Америки.

Хех! А на своём-то «Кузнечике» я пролетел уже поболее, но увы, никаких рекордов не совершил. Во-первых, летел с посадками, во-вторых «по чужим следам» и, хотя оба прыжка «Кузнечика» через Анды можно смело записывать в рекордные, только вот об этих «рекордах» лучше никому постороннему ничего лишнего не рассказывать. Целее буду.

В Питтсбурге солнечно, безветренно и жарко! Словно вновь лечу через Эквадор и сел на дозаправку в Гуаякиле. Пока заправлялся весь упрел, температура в тени плюс тридцать три градуса по Цельсию! Небольшой перекус с дремотой и через два часа вновь выхожу «на старт». На высоте в один километр становится прохладнее и лёгкий ветерок остужает моё разгорячённое тело. Видимость отличная, на небе ни облачка и так же безоблачно у меня на душе.

Я успел! Завтра в театре Шуберта официально начинаются репетиции мюзикла и меня ждут уже привычные мне нервотрёпка и дурдом, да и с Консульством ещё предстоят «разборки». Надо отдать «квитанции» и попытаться узнать на кой ляд они всё-таки отправили меня в эту «сомнительную командировку». Но это всё завтра. А сегодня у меня просто прекрасное настроение.

Я лечу и вспоминаю свой «Большой круиз», плавно перетёкший в «воздушные приключения» и «гонку на время» при возвращении. И конечно же, вспоминаю прекрасную сеньориту с труднопроизносимым именем. При воспоминании о нашей встрече с Консуэлитой на моём лице непроизвольно расцветает улыбка. Ветер играет и поёт в расчалках самолёта, а вслед за ним беззвучно поют мои губы:

Целуй меня, целуй меня крепче,

Ты знаешь, что это последняя ночь,

Так целуй меня, целуй меня крепче,

Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?

https://youtu.be/wG4-RLG4SpY

* * *

На аэродром приземлился в семь часов вечера, ещё час ушёл на оформление аренды крохотного ангара, куда мой самолётик еле втиснулся, но мне и не нужно большое помещение. Лишь бы самолёт вошёл в «охраняемое помещение». Аренду оформил пока на месяц, что делать с самолётом решу позже. По идее он мне больше не нужен, если и летать, то для тренировок надо искать более современный и скоростной самолёт, «Кузнечик» для этих целей не подходит, но сейчас мне как-то не до этого. Заказываю такси и через полчаса вхожу в холл отеля «Плаза».

Мой номер уже ждёт меня и заселяюсь на тот же шестой этаж, что и Маркус Мейер, мой продюсер и театральный агент «в одном флаконе». Звоню ему из своего номера сообщаю что приехал и, если он не занят, через полчаса жду у себя. Набираю городской номер Нью-Йоркского Генерального консульства СССР и прошу телефонистку на коммутаторе сообщить товарищу Довгалевскому, что товарищ Лапин из командировки вернулся и завтра обязательно в консульство заедет. А пока суть да дело отправляюсь в ванную комнату. Нет ничего лучше для уставшего тела после двенадцати часов полётов, чем расслабляющая горячая ванна. Чуть не уснул прямо в ванной, так вымотался при сегодняшнем перелёте.

Через полчаса ко мне заходит Маркус, и мы сердечно здороваемся, Мейер от избытка чувств даже приобнимает меня. Вот тебе и «холодный, сдержанный швейцарец», даже не ожидал от него такой сердечности. Предлагаю сходить в ресторан и отметить моё прибытие, тем более, что очень хочется чего-нибудь горячего и сытного.

Проголодался в дороге основательно и «готов съесть быка», но это конечно утрирую. Однако мои гастрономические планы нарушает телефонный звонок и, кто б сомневался, «товарищ Довгалевский» категорическим тоном приказывает немедленно прибыть в консульство.

Вот зачем я туда позвонил? Сообщить в консульство о своём прибытии мог бы и завтра, но «расслабился и потерял бдительность». С пути звонить даже не подумал, хотя мог. Но это была моя маленькая «месть кураторам», чтоб понервничали и попаниковали, хотя последнее вряд ли. Хрен бы они обо мне побеспокоились. «С глаз долой — из сердца вон» ©

Пытаюсь отговорится от визита в консульство поздним временем суток, своей усталостью и голодом, но всё бесполезно. Мол, меня уже все ждут, а перекусить могу и в консульском буфете. А вот нафиг мне ваши сосиски с омлетом? Но делать нечего, придётся ехать. Они от меня не отстанут и Мейер лишь сочувственно мне улыбается. Он-то меня понимает.

* * *

В этот раз вместо омлета меня угощают картофельной пюрешкой, а вместо сосисок прилагаются котлеты. Съедаю целых три, запивая вкусным компотом. Вот за компот отдельное спасибо, как-то уже соскучился по нему, а то всё кофе да кофе. Со мной рядом сидит Валериан Савельевич и демонстративно поглядывает на часы. Ничего, дольше ждали. И караулить меня не надо, куда ж я денусь с этой «подводной лодки»? «Попала нога в колесо — пищи, но беги» ©

Входим в кабинет Толоконского, и я тихо охреневаю. В консульстве четыре консула(!), включая Генерального и все они собрались в этом кабинете, в том числе и секретарь консульства. Нее-е, я совсем не антисемит, но вот пять евреев на одного русака? Это явный перебор! Мне даже не смешно, но неужели во всём Советском Союзе не нашлось ни одного грамотного и образованного, но «не нашего»? Впрочем, свои мысли оставляю при себе. Не хватало мне ещё обвинений в антисемитизме, а то что обвинения будут, вижу по хмурым лицам «принимающей стороны».

Для начала вполне дружелюбно просят просто рассказать о том, как прошла моя поездка, но судя по тому, что секретарь Консульства присаживается рядом со мной, достаёт карандаши и открывает свой толстенный «гроссбух» понимаю, что сейчас меня начнут тщательно «конспектировать».

Да пофиг. Моя «легенда» давно «отрепетирована» и скрывать мне нечего, за исключением двух «маленьких нюансов», о которых этим волчарам знать совсем не обязательно. Поудобнее устраиваюсь на стуле и даже прикрываю глаза. А затем начинаю «читать лекцию», как в старые добрые времена.

Два часа занимательного повествования о своих приключениях пролетели как-то слишком быстро. Думал, что меня хватит на дольше, но даже ни разу не прервали и ни о чём не переспросили. Неужто отбрехался? Наивный! Не только секретарь «конспектировал», остальные «студенты» тоже пометки для себя делали.

Поняв, что «фонтан