Охотник за смертью. Война - Саймон Грин

Если Мистпорт падет и Империя возьмет верх, его все равно повесят на общих основаниях. И еще, как часто бывало и раньше, долг удерживал его там, где не удержала бы храбрость. Сильвер многим был обязан Мистпорту, и он всю жизнь верил, что долги надо платить. Вдруг его сторона подалась на несколько футов вперед, воспользовавшись мимолетным преимуществом, и пришлось смотреть, куда ставить ногу – повсюду валялись тела. Некоторые лица Сильвер узнал, но думать об этом было некогда. Была только битва, клинок о клинок, и знание, что в конце концов он свалится. И вдруг, как ответ на молитву, рядом с ним вломились в битву подкрепления. Боевые кличи десятков планет и культур заполнили воздух – это новые защитники рванулись теснить нападающих шаг за шагом. С ними был и Дезсталкер, уже покрытый кровью и выглядящий, как ходячая смерть. Рядом с ним билась Хэйзел д'Арк, вертящая мечом с сокрушительной силой и умением. И был здесь Альберт Магнус из Совета города, сухой и седой, с мечом в каждой руке, неостановимый, как стихия. И на острие атаки – сам Джек Рэндом, профессиональный повстанец. Высокий и заметный в серебристых боевых доспехах, с лицом, знакомым по тысячам плакатов «разыскивается», заставляющий захватчиков отступать самой яростью своей атаки. Быстро и смертоносно мелькал его меч, и никто не мог ему противостоять.

Сильвер беззвучно засмеялся и кинулся в бой с новой силой в руках. Может, сегодня он и не умрет. Он вытащил маленький пузырек из рукава и проглотил остатки темной жидкости одним глотком. Это был последний запас, но все равно: когда понадобится следующая доза, бой уже кончится так или иначе, так какого черта!

Оуэн Дезсталкер занял позицию в центре боя и предлагал Имперским Войскам пройти мимо него. Он снова форсировался и был силен, потому что был связан с Хэйзел. Почему-то он знал, что на этот раз побочного эффекта можно не бояться. Они вместе с Хэйзел были больше, чем просто арифметическая их сумма, больше, чем просто люди. Он рубил и резал с неудержимой силой, с презрительной легкостью отбивая парирующее оружие. Люди падали с криками по обе стороны от него и больше не поднимались. Веером летели капли крови с его клинка, и Оуэн улыбался волчьей улыбкой, ощущая ноздрями густой запах крови – каждой клеточкой своего тела воин, которым никогда не хотел быть.

Рядом с ним билась Хэйзел д'Арк, и меч ее сверкал короткими резкими дугами, прорезая мясо и кости, как секач мясника. Кровь – вся чужая – заляпала ее одежду и пропитала рукав держащей меч руки, и крики раненых и умирающих звучали музыкой в ее ушах. У нее всегда была слабость к Мистпорту. Всегда приятно было думать, что где бы она ни была и что бы ни делала, всегда можно вернуться в Мистпорт, и там ее примут. Из всего, что она знала, Мист был больше всего похож на родной дом. А теперь Империя хочет ее этого лишить, как лишила уже многого за прожитые годы. Да будь она проклята, если уступит Железной Суке эту последнюю победу! Никогда, пока есть дыхание у нее в груди и сталь в руке.

Связь с Оуэном стала сильной. Она ощущала его присутствие рядом с собой, сильное и надежное, как всегда. И еще чье-то присутствие ощутил ее разум, и до ноздрей донесся знакомый запах, и это был Джон Сильвер неподалеку, фехтующий, как одержимый, с расширенными глазами и улыбкой безумца. Он заправился Кровью. Она видела это в нем, слышала запах в его тяжелом дыхании даже на таком расстоянии. И какая-то часть ее тоже просила Крови. Всего-то каплю-другую. Это даст ей такое хорошее самочувствие, утишит ее страхи, поможет забыть безнадежность битвы, в которую она ввязалась. Но Хэйзел подавила эту тягу, загнав поглубже. Чтобы сделать то, что здесь необходимо, Кровь ей не нужна. Может быть, потому, что ситуация стала очень простой: дерись – или умри, дерись – или потеряй все, что тебе дорого. А еще, быть может, потому, что она снова была связана с Оуэном, и его присутствие и сила давали ей все то утешение, которое было ей нужно.

Дезинтеграторы боевых машин стали выцеливать сражающихся повстанцев по краям свалки, разнося их облаками испарившегося мяса и крови. Дрейфовали наверху тяжелые гравибаржи, а между ними рыскали грависани – сотни грависаней, будто буря сорвала целый лес металлических листьев и закружила их над городом. И ни один эспер не вылетел им навстречу, когда они медленно наваливались на город, взрывая дома кинжальными ударами дезинтеграторных лучей. Воздух наполнился ревом мощных двигателей и грохотом обрушиваемых стен, почти заглушившими визг, вой и боевые кличи рукопашной схватки внизу.

И над всем этим стоял нескончаемый вопль того ужаса, имя которому было Легион.

Альберт Магнус, человек седой и желчный, бился тяжко и умело своими двумя мечами, впервые за многие годы ощущая себя живым.

Мечи его взмахивали координированными дугами, заставляя противников отступать. Но их было слишком много, и он не мог смотреть сразу во все стороны. Меч ударил в него под неожиданным углом и воткнулся между ребрами. Он вскрикнул от боли, от боли и нежелания верить, и кровь хлынула у него изо рта. Он уронил мечи, а кто-то выдернул меч из его раны, и это тоже было больно. И тут же обрушились на него мечи и секиры, рубя, как колоду. Он упал, не в силах даже вскрикнуть, и был затоптан, став одним из многих укрывших землю тел. Битва каталась через него туда и обратно, пока он не умер.

Джек Рэндом, казалось, был одновременно всюду, и меч его слился в серебряную полосу – отчаянный герой, бросающий вызов смерти, смеющийся в лицо верной гибели. Одно его присутствие заражало искрой величия стоящих вокруг людей, и они бились, выкрикивая его имя, как боевой клич. Он отчаянно рисковал и всегда выходил победителем, и никто не мог противостоять ему. Он не уставал и ни разу не был ранен – великан, наводивший ужас на солдат Империи.

Измотанному и окровавленному Оуэну противно было на это смотреть. Нечестно быть таким быстрым, изумительным и иметь такой правильный вид – уже не говоря о том, чтобы быть таким везучим. Все силы Империи были не в состоянии пролить хоть каплю крови этого великого человека. Оуэн чувствовал, что и сам работает хорошо, но десяток-другой царапин он все же получил. В такой свалке это было неизбежно. Его, правда, на ходу лечили изменения, сделанные в нем Лабиринтом, и форсаж не давал пока чувствовать боль, но дело тут было в принципе.

И все же Джек Рэндом был легендой, а подразумевается, что легендарные герои стоят выше мелких проблем простых смертных. И черт его побери, если Оуэн сейчас мог сказать, во что он все же верит. Конечно, этот великан куда больше отвечал легенде, чем тот сломленный старик, которого Оуэн отыскал когда-то в трущобах Мистпорта и который утверждал, что он и есть Джек Рэндом, но Оуэн верил людям, а не легендам. Он мысленно пожал плечами, одновременно разрубая имперского солдата одним бешеным ударом. Рэндом был тут не единственным истинным воином.

И кем бы ни был этот чертов красавчик на самом деле, но Молодой Джек Рэндом был именно тем, кто нужен был сейчас Мистпорту. Его имя было тем кличем – может быть, единственным, – который мог собрать воедино рассыпающиеся части Мистпорта и заставить их сражаться заодно. И Оуэн решил, что его это вполне устраивает.

Хэйзел д'Арк чувствовала, как тянется в разных направлениях ее разум. С того момента как Лабиринт ее переменил, ментальные способности ее медленно, но верно росли, и этот процесс ускорился с момента прибытия в Мистпорт. Теперь она знала, откуда исходит каждая атака еще до того, как она начиналась на самом деле, и ее меч успевал поставить блок. Никто не мог подобраться к ней незаметно – даже вне поля ее зрения, а сама она замечала все слабости своих противников уже при первом взгляде. Это был не опыт и не инстинкт, а просто будто она знала все это заранее, а сейчас вспоминала, когда это становилось нужно.