Охотник за смертью. Война - Саймон Грин

– Уже нет, – произнес новый голос от дверей таверны.

Все оглянулись и увидели Безумную Дженни, очень довольную собой, в окружении Шанса и десятка детей-эсперов из информационного центра Абракс. Дети все были проснувшимися и стояли на ногах более-менее твердо, но глаза у них неспокойно бегали. По людям за столом пробежала дрожь при виде безумных детей в плохо пригнанных грубых платьях.

– Отлично, – сказал Магнус холодным безразличным голосом. – А кто ты такая, женщина, и какого черта ты привела сюда этих... людей?

– Я Безумная Дженни, последнее проявление Матер Мунди. Так что выбирай выражения, а то я тебя превращу во что-нибудь маленькое и прыгающее. Эти дети – возможно, последние эсперы Мистпорта, которым не мешает новое оружие Империи. Может быть, потому что они очень далеки от него даже при нормальных условиях. Остальные дети занимают посты по всему городу. С ними работать несколько непривычно, но когда вы приспособитесь, у вас снова будет система связи. Я нахожусь здесь, чтобы прикрыть вас, если Империя обнаружит, где вы. Пока через меня струится мощь Матери Мира, меня более чем достаточно против всего, что Империя может на вас бросить.

– Знаешь, мне было бы куда приятнее, если бы такие слова исходили не от женщины по имени Безумная Дженни, – сказал Дональд Ройал.

– Отличная работа, Дженни, – вмешался Джек Рэндом. – Я знал, что ты нас найдешь. А теперь давай прежде всего устроим этих детей. У этих ягнят вид, как после тяжелого и долгого пути.

Народ бросился отпаивать детей горячим и укладывать на одеяла, а Шанс пытался за всеми присмотреть, путаясь под ногами. Безумная Дженни занялась заказом какого-то странного, но крепкого коктейля у бара. Казалось, что, приведя сюда детей, она больше не чувствовала за них ответственности. У Дженни всегда был свой список приоритетов, и ее персона занимала в нем верхнюю строку. Детей только успели устроить, как вдруг они окоченели на своих импровизированных кроватях, закатив глаза под лоб.

– Это с ними часто бывает? – спросила Лоис Бэррон.

– Тихо! – шикнул на нее Шанс. – Они что-то видят.

– Они уже здесь, – сказал сквозь сон один из детей спокойным голосом. – Стены на южной границе пали. Сквозь них ломится Имперская Пехота. Волки ворвались в овчарню.

– Черт! – с сердцем сказал Стил. – Я думал, у нас еще есть время. Шанс, насколько надежны эти твои питомцы? – В видении настоящего – на сто процентов. В предвидении будущего...

– Знаю, знаю. – Стил яростно задумался. – Поднимайте гонцов. Плевать мне, насколько они устали! Пусть собирают подкрепления на то, что там осталось от стен.

– Не надо тревожить гонцов, – выступил вперед Рэндом. – Пусть себе отдыхают. Они выдохлись. Дайте мне немного людей, и мы выведем силы к границе, чтобы дать там отпор.

И тут же собрание превратилось в вихрь криков и приказов. Альберт Магнус вызвался проводить Рэндома к ближайшей группе ополчения и городской стражи и вести их к южной границе. Рэндом потрепал его по плечу и назвал хорошим парнем, отчего хороший парень только что не зарделся. Они выбежали из дверей, и Хэйзел с Оуэном за ними. Безумная Дженни, ворча, вместе с Шансом пыталась привести детей в чувство и истолковать их видения. Она ощущала себя несколько выше этого, но все же делала работу, чтобы показать, что она свой парень.

Сайдер отвела Кота в укромный уголок, написала несколько записок и велела ему их доставить. Если Имперские Войска уже ворвались в город, надо было проверить, что все ее имущество в разных местах защищено как следует. Война войной, а свой интерес забывать никогда не следует. Кот скривился, но тут же пожал плечами. Он никогда не говорил «нет», если дело касалось Сайдер. И вообще он был одним из лучших взломщиков и чердачников в Мистпорте, так что вряд ли его остановят или поймают. Море сливающихся крыш и фронтонов Мистпорта было его родной стихией. Он улыбнулся мужественной улыбкой, поцеловал Сайдер на прощание, потом на удачу, потом еще раз, потому что ему это нравилось, и исчез в ближайшем окне, вверх по стене, на крышу, и тут же его белый термокостюм слился с туманом и снегом. Кот никак не мог знать, что никогда уже не суждено ему вернуться в «Терновник».

Высоко над миром в своем массивном баке крепчал и разминал свои ментальные мышцы Легион. Сила его разлилась над Мистпортом, мощная и темная, туманящая разумы людей. Люди падали на землю с пеной у рта, загоняемые, в безумие в попытках уйти от страшной сущности, нападавшей на них из самой глубины их сознания. Эсперы впадали в ступор, немели, беспомощно дергались на кроватях, а их сила разряжалась в воздух помимо их желания. Легион царил в ночи, входя и выходя в разумы людей и сея ужас. Он был огромен и могуч, и ничто не могло ему противостоять. Он был – Легион, многие в одном.

Джон Сильвер дрался вместе с другими у бреши южной стены под нескончаемый вопль Легиона. В своей пиратской жизни он повидал много сражений в самых различных неблагоприятных обстоятельствах, но такого еще не было. Не было конца потоку Имперских Войск, льющемуся в бреши, пробитые боевыми машинами Империи. Время застыло в реках крови, наплывах боли и лязге стали, и пусть Сильвер еще держал свою позицию рядом с другими среди обломков стены и пока не отступал, он точно знал, что удержать ее нет ни одного шанса.

После нападения на город собак Хоба во времена катастрофы с Мэри Горячкой Совет города приказал повысить стены от двадцати одного фута до тридцати. Тридцать футов сплошного камня толщиной в четыре фута. И он не замедлил продвижение Имперских Войск ни на секунду. Огромные боевые машины высотой в пятьдесят футов и шириной в двадцать пробивали стены, как бумажные. Их корпуса усиленной стали могли выдержать все, кроме дезинтеграторной пушки, и несколькими лучеметами восставших их было не остановить.

И вот боевые машины пробили стену в десятке мест, и по обломкам рванулись внутрь Имперские Войска, стреляя на ходу. Защитники города встретили их обнаженной сталью и угрюмой решимостью, перепрыгивая через упавших товарищей, и вторжение замедлилось и остановилось, когда бой забил входы шевелящейся пробкой. Битва была жестокая, когда пощады не дают и не просят. Ни в ком не было места для других чувств, кроме ненависти и жажды убийства, кровожадного безумия, подогреваемого яростью защитников, боевыми наркотиками нападавших и нескончаемым криком Легиона сверху.

Внутри города, в его узких улицах и переулках боевые машины теряли свое значение. Дезинтеграторные пушки они применять опасались, чтобы не задеть своих. И вся битва была человек против человека, сталь против холодной стали. Падали мертвые и умирающие, военное счастье качалось приливами то на одну, то на другую сторону, но защитники пока держались.

В самом начале Джон Сильвер заработал глубокий порез на лбу, и время от времени ему приходилось встряхивать головой, чтобы кровь не заливала глаза. Обычное его невезение. Получил он и еще несколько ран, но о них пока думать не время. Только расстроишься. Прилив сил от последнего приема Крови давно выдохся, и сейчас его держал на ногах только долг и адреналин. Меч его поднимался и падал, почти все время натыкаясь на парирующую сталь или силовой щит, рука с мечом уже ныла нестерпимо. В груде тел не было места для фехтовальных приемов или работы ног. Человек стоял лицом к лицу с противником и рубил наотмашь, и победа доставалась более сильному или более быстрому. И где падал один, там всегда на его место становился другой. Сильвер и готов был бы удрать, но удирать было некуда.