Карты миров. Дети Соловорана - Елена Витальевна Пономарева

стояли и душили друг друга. Сильным ударом колена под дых, Дагон освободился и с разворота ударил в лицо ухаря, подлетевшего сзади. Тот упал без сознания. Затем, увернувшись от удара сверху, он сдернул с лошади другого торгаша. Удар о камень виском лишил его жизни. Присев, повалил Дагон Яски на землю и приставил нож к его горлу. Бой на мгновение, казалось, остановился. Но молодой коробейник ударил нападавшего в лицо, сломав нос. Он подпрыгнул, как на застывшей смоле, и еще одним прямым ударом отбросил капитана к дереву. Третий удар, который должен был оказаться смертельным, пришелся в ствол и выбил несколько костяшек на руке. Боль была почти приятной. Яски с восторженным увлечением придавался бою. Что может быть лучше, чем отомстить за брата, убив врага голыми руками, почувствовать, как уходит жизнь из тела. Гордая улыбка расползлась по лицу торговца.

Противники ходили по кругу, не сводя друг с друга глаз. Теперь это был почти танец. Выпад. Шаг назад. Уклонение. Снова удар. Снова мимо. Казалось, их силы были равны. Приятный запах крови будоражил ноздри. Звери внутри каждого ликовали. В немыслимом прыжке Дагон ногой ударил Яски в грудь, после чего коробейник лишившись равновесия, упал на землю. Он лежал, скорчившись от боли. Во второй раз капитан приставил нож к горлу противника.

– Послушай меня внимательно. Ты плывешь в логово Трупоеда? Так?

Яски молчал. Тогда Дагон продолжил.

– Я хочу предложить тебе, как предложил твоему брату до тебя одну вещь в обмен на жизни детей. Эта вещь стоит как все рабы острова. Когда ты отдашь ее Вварайе, он осыплет тебя золотом.

С этими словами мужчина достал из полов полушубка карту.

– Знаешь что это?

Яски молча кивнул.

– Это не простая безделушка, которую вы толкаете местным. Она – настоящая. И я отдам ее тебе. Но вместе с картой передашь хозяину послание.

Мощным ударом в челюсть, он лишил врага сознания. После чего пошарил в его карманах и нашел документ на рабов – детей. Как удачно коробейник взял его с собой. Видимо, сначала он не желал драки, а хотел решить вопрос мирным путем, потрясая перед носом всех желающих своим исключительным правом на чужую жизнь. Что ж, разумно.

Дагон забрал документ. Минуту поразмыслив, он ножом вырезал на спине Яски послание. Достаточно глубокими порезами, чтобы след от них продержался несколько недель. Всего два слова и руну Д со своего торгового герба. «Я иду».

Затем он привязал двух живых и один труп к лошадям. Окатил водой из болота, что раскинулось на соседней опушке, мужчин, чтобы те пришли в себя, и хлестнул лошадей. Звери понеслись сумасшедшим галопом вглубь леса.

Усталый капитан заковылял домой.

Глава 22. Два города

Ребятишки толпились у дома Шуе. Весть о том, что Дагон вернулся с Чоки и Карсной молниеносно разнеслась по деревне. Все просто сгорали от любопытства. Множество историй было рассказано о капитане у очагов, одна удивительнее другой. Люди с удовольствием обсуждали его подвиг.

Дагон, тем временем, сидел угрюмым медведем в хижине. В этом доме, который привык к веселым разговорам и детскому смеху, поселилась тишина. Больной мальчик умирал. Третьи сутки Шуе боролась за его жизнь. Она ходила, мягко переступая мохнатыми домашними сапогами. Её побитая молью жилетка из желтых меховых ящериц мелькала то в одном углу комнаты, то в другом.

На четвертые сутки Чоки стало легче. На седьмой день он полностью пришел в себя. Вправленное бедро сильно распухло. Мальчишке приходилось постоянно менять кожаные мешки с ледяной водой, которую брали из бочки возле задней стены. Шуе говорила, что болезнь делает воду дурной. И не смотря на то, что вода в мешках оставалась по-прежнему чистой, когда она нагревалась, её выливали у кромки леса в стороне от общего прохода.

Через несколько дней и отек спал.

Дагон вынес мальчика на улицу. Теперь Чоки сидел на лавочке, сделанной давным-давно сыновьями Шуе. Старушка смотрела на мальчика и вспоминала старые дни.

Вскоре снег покрыл всю деревню. Наступала нелегкая пора. Люди должны были сторожить скот от волков. Вождь с каждым днем становился все более и более хмурым, так как он понял, что купил поддельную карту. Шуе тоже начала сдавать. Она теперь все больше уходила в себя. То подолгу лежала на одном боку, то потом всю ночь беспокойно ходила по хижине.

В один из таких дней, когда Чоки совсем поправился, а Карсна ухаживала за Шуе, подхватившей воспаление легких, дети столпились у домика колдуньи. Дагон впустил их внутрь. Такие дни рассказов были настоящими сокровищами по сравнению со всеми другими. И капитан, понимая это, не стал им отказывать.

«Мы плыли по порю в мире, который должен был стать отправной точкой скитаний Лиид по реальностям, которые простым людям закрыты.

Приятно было смотреть на знакомые звезды. Мы вырвались из плена прошлого мира. Эта свобода далась дорогой ценой. Верак ушел от нас.

Всегда было страшно, когда кто-то умирал. А если это происходило в чужом мире, все молча задавались вопросом – куда попадет его душа? Ведь в каждом мире были свои представления о жизни и смерти. У каждого разумного биологического вида теософская теория носила свои черты. Границы между миром живых и мертвых были иными. Так куда попадет Верак? Найдет ли дорогу к нашему Господу или застрянет по законам того мира в их ловушках для душ? А может, под землю, перейдет в иную форму существования или перейдет в другие миры, где наличие плоти не имеет значения? У меня не было ответа. И едва ли у кого-нибудь из ныне живущих они были.

Утром второго дня мы снова услышали продолжение рассказа девочки.

«После речи старого брата, паррисы с умными лицами встали, давая понять, что наш разговор окончен. Я поняла, что у меня сейчас будет, пожалуй, единственная возможность узнать обо всем, что меня занимало последние месяцы жизни в этом мире. В каком-то порыве я почти выкрикнула: «У меня есть вопросы!».

– Боюсь, у нас нет времени на них отвечать! – произнесла красивая дама высоким голосом.

– Боюсь, без ответов я никуда не пойду! – ответила я резко.

За своей спиной раздалось нервное покашливание Экатолона, но я пропустила его мимо ушей.

– Это не…

– Это очень важно. Иначе ради чего мне стараться? – судьи резко остановились. Я, едва чувствуя под ногами пол, продолжила.

– Мне непонятно, почему вы живете наверху и процветаете, а паррисы внизу работают практически без отдыха и не имеют понятия о том, что существует