Карты миров. Дети Соловорана - Елена Витальевна Пономарева

пошли круги и из маленького ретранслятора, находившегося под ним, раздался голос другой выдры: «Ждем».

Мимо нас скользили дома, похожие на перевернутые мисочки для духов. Они стояли на склонах больших прямоугольников. Имитация подземных нор с их круглыми крышами прослеживалась во всей архитектуре города. Мой мозг был настолько поглощен новым миром, что я почти забыла, что, возможно, еду на казнь. Мне совсем не верилось, что в такой волшебный день можно умереть.

Повозка остановилась у большого здания цилиндрической формы, напоминавшего новенькую свечку старой Вятки-пчелятницы. Узорчатые двери повозки сами открылись, точно крылья божьей коровки, и мы сошли на мощенный тротуар. Он был сухим. Сквозь плиты пробивалась буйная зеленая трава. Паррис жестом указал на вход в здание.

Вместо лестницы здесь была платформа-комната. Она отвезла нас на самый верх здания, где располагался коридор с норами, закрытыми деревянными дверьми. За одной из них оказалась довольно маленькая полукруглая комната без окон, ведшая в другую, светлую комнату. Паррис достал откуда-то чистую женскую одежду – длинную белую кофту, расшитую золотыми цветами и просторные ультрамариновые штаны, стянутые внизу брючин белыми лентами. В том, что меня одевают не на казнь, сомнений не осталось. Я вошла в светлую комнату, и дверь за мной деликатно закрылась, оставив спутника одного в коридоре. В окна здесь лил мягкий утренний свет. Где-то вдалеке виднелись башни города, соперничавшие с зеленью деревьев.

Я положила вещи на единственную кушетку, стоящую в углу справа от входа, и двинулась к окну. Но тут на меня полилась вода со всех сторон. Теплая, приятная. На стене были отверстия из которых лил настоящий водопад. Одежда сразу промокла. Но я не досадовала. С тех пор как начался этот путь, со стиркой были большие сложности – у меня была только та одежда, в которой я выбежала за Деником. Простые холщовые штаны и длинная серая рубаха. Они сильно износились во время пути».

Когда девочка произнесла эти слова, мне сделалось очень стыдно. Я никогда не замечал, что она нуждается в одежде. А, по сути, так и было. Правда, сейчас Лиид выглядела намного лучше. Из замученного грязного ребенка, она превратилась в аккуратного подростка. Но, вернемся к рассказу.

«Помывшись, я двинулась обратно. Подул горячий воздух, который быстро высушил комнату и одежду без всяких тряпок для вытирания.

Новый наряд пришелся впору. Покрой был, конечно, для выдр, но я в жизни не носила ничего красивее. Старые вещи были сложены в серый фетровый рюкзачок, который так же любезно дал паррис. Я горячо поблагодарила его, от чего с беднягой сделалось плохо. Он не мог поверить, что столь непохожее для него существо знает паррисит (язык паррисов).

Когда он, наконец, пришел в себя, то сказал:

«Я – паррис Экатолон. Пятнадцатый брат правящей лиги тысячи братьев. Мы хотим побеседовать с тобой в верховном дворце». Я конечно сразу не поняла, что он имеет ввиду. Да, и не мудрено… Внизу, откуда я пришла, был другой диалект. Я вообще теперь с трудом понимала окружающих.

«Это будет твоя нора. Ты можешь оставить в ней свои вещи. Здесь их никто не возьмет. А теперь», – продолжал Экатолон, – «Изволь идти за мной».

Мы вышли из «норы» и пошли прямо, покуда коридор, отделанный шлифованным камнем, не закончился. Прозрачная целлюлозная дверь, которая плавно отъехала в сторону, открыла проход в стене. Высота оказалась для меня головокружительной! МЫ стояли на самой вершине высотного дома.

От выхода, прямо из стены тянулись два черных провода, натянутые практически между крышами зданий. Паррис, ни капельки не смущаясь, шагнул вперед между ними. Тут же его нога встала на твердую поверхность, светившуюся голубым электрическим светом.

Брат усмехнулся и вышел полностью на дорожку-площадку, вившуюся на высоте более трех сотен метров.

Я шагнула следом. Позже я узнала, что провода при воздействии сенсоров, включали мощный заряд тока. Этот ток активизировал катализатор, запускавший процессы распада радиоактивного калия, содержавшегося в этих краях в изобилии, образуя, кристаллические решетки изотопов аргона. Таким образом, процесс кристаллизации аргона, занимавший в естественных условиях десятки тысяч лет, производился здесь молниеносно, кристаллизуясь в одночасье. Эта решетка, с металлическими прожилками, отошедшими при разряде из проводов – доноров, формировала платформу и, удерживаясь в магнитном поле между металлическими проводами, по которым шел ток, как бы скользила, подталкиваемая поочередной подачей тока по участкам направляющих проводов.

Мы скользили над парками, огибая дома в каком-то одному Экатолону известном направлении, пока впереди не показалось высокое и широкое архитектурное нагромождение того, что мне показалось сперва круглыми каменными яблоками с вырезанной сердцевиной, лежавшими на вершине прямоугольного строения.

Въехав в одно такое «яблоко», мы остановились. Паррис, ведший меня, снова обратился к стакану, в этот раз стоявшему в стене: «Мы движемся к вам. Задайте направление». «Принято. Направление задано» – был ответ. Наша площадка двинулась по одной из дорожек влево, проехав «яблоко» насквозь.

«Вот и наше здание», – Экатолон указал на аркообразные гигантские ворота с заостренным верхом, ведшие куда-то внутрь длинного строения, похожего на корабль с лапками жука.

Огромная, в 10 человек высотой дверь распалась на две половинки, разрезанных по диагонали. Изнури пахнуло сыростью. Я как в последний раз посмотрела на небо. В голове возникла мысль, что я зря не сбежала, когда меня охранял всего один паррис. Двери плотно сжались.

Мы опять шли по коридору, который лежал незатейливо прямой полосой, такой же скучной и серой, как пол и стены вокруг. Сверху голубым желобом вился свет в трубках.

Наконец мы дошли до тупика. Сработали сенсоры, открывшие очередные двери. Мне казалось, что день продолжается слишком долго.

Снова зал с колоссами. Только на этот раз посреди зала возвышались стулья, на которых сидели семь выдр.

Их стулья корнями уходили в землю. Выдры были одеты в голубые мантии, которые, казалось, испускали свечение.

Я стояла перед ними будто без панциря, без хребта. Во рту все пересохло, и чувствовался кисловатый вкус соли с железом.

Первой заговорила старая выдра, сидевшая с краю. Она обратилась к паррису, приведшему меня: «Спасибо, Экатолон. Расскажи нам все, что ты узнал об этой особе».

Экатолон прокашлялся и начал: «Этот уникальный экземпляр редкого вида выдр. Она говорит на диалекте подземных выдр и, безусловно, обладает разумом».

«Это мы и без тебя поняли» – был ответ.

Экатолон продолжал делать очевидные выводы, что меня несколько нервировало. Но я продолжала молчать по старой привычке не вмешиваться, когда другие говорили. Так было легче оценить ситуацию со стороны.

Наконец его нелепая тирада закончилась, и он, смущенно кашлянув в лапу, замолчал.

Все та же