Третий звонок - Михаил Козаков

Что и говорить, американский май этого года был для меня выдающимся, насыщенным впечатлениями маем. Вот так бы всю оставшуюся жизнь маяться. Да где там! Хорошего понемножку…

Я наслаждался только что купленной в Москве книгой всех интервью моего любимого Иосифа Бродского. Там и вычитал: «Нельзя войти в одну и ту же реку. И на тот же асфальт дважды не ступишь. Он с каждой новой волной автомобилей другой… На место преступления преступнику еще имеет смысл вернуться, но на место любви возвращаться бессмысленно. Там ничего не зарыто, кроме собаки».

Однако я все же поехал в вымечтанный Стратфорд…

Казалось бы, всего лишь гастроли нашей антрепризы по «воинским частям» русскоязычной Канады. Никого сегодня этим не удивишь. Да и для нас самих это уже не в новинку. За последние десять лет мы в пятый раз на американском континенте. Однако то, что случилось со мной в Канаде этой весной, что называется, перевернуло душу. И дело, конечно, не в том, что наши спектакли игрались с удовольствием и имели успех. Просто в мае этого года в Канаде я встретился со своей юностью. И тут необходимо отступление в благословенные пятидесятые, точнее, в 1957 год.

Мне было двадцать два. Я только что снялся в нашумевшей картине Михаила Ильича Ромма «Убийство на улице Данте» и сыграл на сцене театра Маяковского Гамлета в спектакле Николая Павловича Охлопкова. Веяло весной, которую вскоре назовут «хрущевской оттепелью», «железный занавес» слегка приподнялся, и началась пока еще робкая циркуляция идей и культурные обмены с Западом. В Москву приехала киноделегация из Италии с кинодивой Сильваной Пампанини. Незадолго до этого с невиданным успехом прошел ее фильм «Дайте мужа Анне Дзакео» (в нашем прокате «Утраченные грезы»). Однажды у меня в квартире на Пятницкой раздался телефонный звонок.

– Товарищ Козаков? С вами говорят из Министерства культуры. Вы, наверно, знаете о визите итальянских кинематографистов в Москву?

– Конечно.

– Так вот, предполагается ответный визит в Рим, и вы включены в состав делегации.

У меня чуть ноги не подкосились. Тогда, в пятидесятые, попасть в Рим, все равно что сейчас на Юпитер.

– Скажите, а вас Охлопков отпустит на десять дней?

– Конечно, я умолю его.

– Вот и отлично. Нам нужен окончательный ответ дня через три, не позднее, чтобы успеть с оформлением ваших документов. Вот вам номер телефона в министерстве. Через три дня ровно в десять утра ждем вашего звонка.

В назначенный день я накручивал телефонный диск до посинения указательного пальца. Занято, занято, занято… Глухо в течение часа! Наконец удалось. Женский голос:

– Вас слушают.

– Это Козаков, еле дозвонился. Охлопков разрешил, так что все в порядке. Что я должен делать?

– Простите, кто это говорит?

– Козаков. По поводу поездки в Италию. Михаил Козаков.

– Миша, что ли?

– Да.

– Привет, это Лиля Юдина.

– Какая Лиля?

– Юдина, из Малого театра. Это ты мне позвонил.

Лиля, я звоню в министерство целый час…

– И я дозваниваюсь целый час…

В общем, мы с Лилей пали жертвой розыгрыша актера и остроумца Никиты Подгорного и битый час названивали друг другу в надежде попасть в Италию…

(Никите я потом отомстил, как и положено, тоже розыгрышем: вызвал его телеграммой из Киева, где он был на гастролях с театром, на пробы к С. Ф. Бондарчуку на «Мосфильм». Пустяк, конечно, но приятно…)

Примерно через месяц на Пятницкой опять раздался телефонный звонок:

– Это Михаил Козаков? С вами говорят из Министерства культуры.

– Слушаю вас, «министерство», – сказал я тоном стреляного воробья.

– Речь идет о вашей поездке в Канаду на Шекспировский фестиваль…

– Значит так, «министерство», а не пойти ли вам… – напрягите фантазию, прибавьте сарказма, и вы сами закончите эту фразу. Я повесил трубку.

Звонок:

– Простите, это номер телефона Михаила Козакова?

– Да.

– Это из Министерства культуры по поводу Канады…

На сей раз это был не розыгрыш, и в августе 1957 года я, Михаил Иванович Царев (игравший в Малом театре роль Макбета) и переводчик Никита Санников вылетели в Канаду на Шекспировский фестиваль, который уже традиционно, пятый год подряд с мая по декабрь проходил в канадском Стратфорде.

Стратфорд. Озера с непугаными лебедями, зеленые лужайки, по которым белки скачут наперегонки с ребятней… Уютная, чистенькая глушь… Здесь хорошо доживать свой век, удалясь от дел, писать мемуары или забрасывать удочку и охотиться на зайцев.

Представьте себе маленький городок (в 57-м всего на 16 тысяч жителей) в кольце девственных лесов неподалеку от Торонто. Рай для пенсионеров! Но для тех, кто еще не достиг возраста созерцательного размышления, Стратфорд таил немалые проблемы. Его экономика держалась на механических мастерских по ремонту локомотивов. Когда в конце сороковых дизель вытеснил локомотив, стратфордское благополучие рухнуло в одночасье. Город находился на грани банкротства, и те, кто связывал с ним свою судьбу, задумались о перспективах. Проектов было немало, в том числе и амбициозных – например, открыть в Стратфорде международную хоккейную школу, но все упиралось в отсутствие денег. Думал о перспективах родного города и о своих собственных в нем и Том Паттерсон. Ему было уже под сорок, – не мальчик, но до возраста глубокомысленного созерцания предстояло еще прожить целую жизнь. За плечами Тома была война с Гитлером. Он служил в канадской авиации, успел повидать разрушенный Ковентри, добрался до Стратфорда-на-Эйвоне, где и узнал, что английский тезка его родного города знаменит на весь мир как родина великого Шекспира. Это и решило дело. Том предложил превратить свой родной Стратфорд в международный культурный центр северной части американского континента. Ход его рассуждений был гениально прост: английский Стратфорд-на-Эйвоне гремит по всему миру, а наш известен не всем даже в самой Канаде. А чем мы хуже?

Этот молодой энтузиаст и прекрасный авантюрист попросил у мэрии сто долларов для поездки в Нью-Йорк, где возмечтал встретиться с находившимся там на гастролях сэром Лоренсом Оливье для консультации, как наладить в канадской провинции Шекспировский театр по подобию английского! Мэр заметил нашему герою:

– Том, пожалуй, со ста долларами в Нью-Йорке ты многого не достигнешь. Я дам тебе сто двадцать пять.

Но и эта внушительная сумма не помогла: сэр Ларри был целиком поглощен собственными проектами, и провинциальный городок в Канаде его не заинтересовал. Тогда Том нашел актрису, которая в молодости выступала на лондонской сцене и была знакома с режиссером Тайроном Гатри. Они позвонили ему в Лондон, связь была плохая, но главное Гатри уловил.