Последний стожар - Дмитрий Емец

– Плохо прожаренные – это с кровью? – спросила Ева.

– Ещё бы! Но хотя бы настоящий вампир, а не убор… Вот уж кого я не люблю! – рассеянно добавила Настасья.

– Кто-кто?

– Убор – болгарский вампир, питающийся навозом и падалью, потому что трусит нападать на людей. Имеет скверный и мстительный характер, что не мудрено – при таком-то питании… Но давай вернёмся к делу с нападением в электричке! Итак, на другой день ты отправилась в Магскву. На вокзале тебя застукали магзели… гм… советую всё же в лицо называть их магической полицией… и хотели запаковать. Стожар помог тебе, использовав шипы со слюной сфинкса. Потом он уложил ещё двоих, причём потратил всего девяносто два капа…

– Нереально! – упрямо заявил Бермята свет Васильевич. – На девяносто два капа уложить четырёх магзелей нельзя!

– Ещё как можно. Это древнее искусство стожаров. Они передают его от отца к сыну и неохотно обучают посторонних. Это нечто вроде дара, но дара, который можно воспитать. Поначалу надо научиться видеть магию.

Настасья нетерпеливо провела по воздуху указательным пальцем. Возник зелёный зигзаг – и на пол упал цветок розы.

– Вот как-то так… Зигзаг – это сгущение творческой энергии. Роза – это свершившееся чудо. Искусство стожаров сложнее. Больших магических дарований у стожаров нет, накоплений тоже, но они умеют использовать чужую магию.

– Вы чертите зигзаг, чтобы сотворить розу, а стожар, перехватывая его, делает из вашего зигзага динамит и разносит вас в клочья? – спросила Ева.

Настасья хмыкнула:

– Добрый пример от доброй девочки! Нет, розу в динамит ему не превратить… У этих вещей разная природа. Но, например, вырастить на розе такие шипы, чтобы они вонзились тебе в руку, – это запросто… Быстро просчитать чужую магию, определить, чего от неё ожидать, осмыслить её пределы, возможности и видоизменить… Это чудовищно сложно!

Ева вспомнила, как стожар уложил магзеля с отражающим щитом. Он с ним даже не сражался, он знал, что щит заведомо сильнее. Он лишь подарил ему новое свойство – и то на несколько секунд. А дальше щит вынужден был защищаться от сотен люков.

– А вот про зигзаг – это совсем необязательно, – продолжала Настасья. – Магию каждый видит по-своему. Тут всё зависит от характера дара. Сантехник, будь он магом, увидел бы магию как кучу сложно состыкованных труб, по которым бежит вода. И вот он понимает, что в одном месте колено трубы сорвало, сброс давления – и магия утекает. Он мысленно стыкует эту невидимую трубу – и кого-то сносит потоком!

– Как звали учёного, который подошёл к тебе? Из Магзо? – внезапно перебил её Бермята.

Ева напрягла память:

– Павел…мм… Андреич?

Бермята переменился в лице.

– Звенидраг?! – перебил он.

– Да, точно!

– ЧТО-О?! Он тоже там был?! В магвостях об этом не упоминали!

Свет Васильевич, снося мебель, ринулся прочь из комнаты. Стулья разлетались, полки складывались, а дверь, чтобы уцелеть, поспешила распахнуться сама.

– Звенидраг – наш друг. Работал тут через дорогу, в Магзо… – растерянно сказала Настасья и нервно заходила по комнате.

⁂

Бермята вернулся гораздо скорее, чем успел бы добраться до Магзо или даже просто перейти Садовое кольцо. И он был не один. В прихожей кто-то топал и пыхтел. Едва появившись в комнате, Бермята кинулся к Настасье:

– Гостей привёл! Ты была права: без нас не обойдутся!

– Что с Звенидрагом?

– Жив, но в себя пока не приходил. – Он оглянулся на Еву и что-то быстро сказал Настасье. Та, поманив к себе Еву, шёпотом сказала:

– Старайся больше помалкивать! Запомни: ты моя племянница из Симферополя! В Симферополе тепло, сухо и солнечно. Пойти некуда, зато есть реликтовые деревья… И накинь… что бы тебе накинуть… Ну хоть это! Не будешь рыжьём светить!

Она набросила Еве на плечи нечто среднее между половиком и покрывалом. У половика-покрывала были тяжёлые кисти и сложный рисунок с орнаментом. Ева чихнула от пыли.

В комнату протиснулся тот самый человек-помидор, которого Ева видела в электричке. Только теперь она уже знала, что это Невер Нахаба, головняк по рыжью. За ним шагали два атланта – белые мраморные головы, отколотые от статуй, бетонные тела и грузные ноги. И совершенно ничего напоминающего одежду. Правда, скрывать атлантам было нечего. Плита – она и есть плита. Всё же на одной из плит краской было изображено нечто вроде пуговиц, а на другой – солдатский ремень.

У одного из атлантов из колена торчала арматура. Ева с ужасом уставилась на эту арматуру, гнувшуюся, когда атлант делал шаг. Ей казалось, что нога вот-вот отвалится. Атлант с арматурой заметил смущение Евы и сделал свои выводы. Он грузно шагнул к девушке и опустил ей на плечо железобетонную руку.

– Сознавайся! Нам всё известно! – прогудел он. Голос исходил из трудноопределимой щели между головой и шеей. – Каждый твой шаг, каждый твой вздох!

Сразу три пары глаз вперились в Еву. Правда, две из них глазами назвать было трудно. Это были камни с нарисованными зрачками.

Ева застыла от ужаса. Бетонная рука продолжала лежать у неё на плече. У неё даже были пальцы, правда, сделанные без большого старания. Так, штыри какие-то.

– Сознавайся! У атлантов магический нюх на чувство вины! Это ведь ты испортила чайник? – насмешливо спросила Настасья.

Ева тупо уставилась на неё:

– Какой чайник?

– Не отпирайся! Ты не умеешь лгать! Ты поставила электрический чайник на газ, верно? Всего на несколько секунд, а потом спохватилась. Но всё же это была ты?

Нахаба потерял терпение. Шагнув к дивану, он кулаком сердито ткнул атланта в спину:

– Потом между собой разберётесь!.. Номер четыреста семьдесят три! Хватит твердить «сознавайся»! Вышел отсюда к ядерной бабке!.. А ты, номер восемьсот девять, останься!

Голос у Невера Невзоровича был сипловатый, сдавленный жирком. Голос начальника, прошедшего карьерную лестницу с самых низов – вынужденного рявкать на подчинённых, но проседать и сдерживаться с вышестоящими.

Атлант номер 473 тяжело повернулся и вышел, кроша отсыревшим бетоном. Номер был написан у него на спине краской.

Нахаба хотел что-то сказать, но сзади кто-то несильно потянул его зубами за брюки.

– Что это? Кошка?