Сводные. Игра на желание - Екатерина Аверина

— Нет. С чего бы? — стараюсь оставаться в тех же эмоциях, чтобы она не волновалась. А то ведь примчится сейчас и с дядей Владом еще поругается. Не хочу. Она должна быть счастливой и пожить для себя в конце то уже концов.

— Хорошо. Не торопись сближаться с ним настолько. Ну ты меня понимаешь.

— Понимаю, мам, — закончив с брюками, ставлю утюг на подставку. Шмыгая носом, тянусь за кофточкой, висящей на вешалке на двери шкафа.

— Лада, ты плачешь? — беспокоится мама. — Он обидел тебя?

— Нет, — быстро вытираю слезы с щек и раскладываю тонкие рукава кофточки на доске. — Все нормально. Честно. Насморк. На гонке, наверное, немного простудилась.

Слушаю, чем лечиться, пожелание спокойной ночи и снова наставления на тему Кирилла, пока не начинаю демонстративно зевать и уже прощаюсь с мамой сама. Ложусь поперек кровати животом на покрывало, подтягиваю к себе подушку, вдыхаю оставшийся на ней запах Толмачева.

«Что же все-таки происходит?» — задумчиво вожу пальцем по рисунку покрывала.

Завтра обязательно поймаю его в универе и выясню. Нельзя же так себя вести! Хотя, о чем это я? Я же встречаюсь с самим Кириллом Толмачевым, а это чертов хаос во всей красе.

Эта сволочь еще и снится мне всю ночь не переставая! Наш первый раз, мое признание и его отстраненное: «Так было задумано».

Просыпаюсь в отвратительном настроении гораздо раньше будильника. Долго стою под душем, стараясь скинуть сонное оцепенение и не накручивать себя раньше времени. Он же приехать за мной должен. Даже ловить не придется. И пока будем ехать, как раз спокойно поговорим без свидетелей.

Под эти мысли я даже впихиваю в себя завтрак, наношу немного косметики на лицо, чтобы скрыть следы беспокойной ночи, одеваюсь и смотрю на часы. Семь - десять уже, а его нет. Набираю его номер. Мне отвечает робот.

Класс! Просто супер! Ненавижу опаздывать!

Даю Толмачеву еще десять минут и максимально быстро влезаю в ботиночки, набрасываю куртку и мчу на остановку, едва не забыв запереть квартиру.

— Это уже перебор, Кит! — ворчу себе под нос.

Как назло, долго не приходит нужная маршрутка. Я влезаю в нее уже почти в восемь и, конечно, мы встаем в эту чертову пробку на Свердлова! Душно еще, народу набилось много, окна все закрыты. Кто-то смачно наступает мне на ногу и даже не извиняется. Особенно наглая женщина расставила локти и уперлась одним из них мне в ребра. Ёрзаю, чтобы хоть немного отодвинуться, и уже сама наступаю на ногу какому-то мужчине.

— Доброе утро, — звучит у меня над головой очень знакомый голос.

— Доброе. Извините, — отвечаю на автомате и поднимаю взгляд. — Ой, здравствуйте, Алексей Олегович, — узнаю в нем нашего преподавателя по английскому.

— А вы, — хмурится он, — второй курс, да? Подружка самоуверенного Толмачева.

Вот это память!

— Что-то вроде, — пожимаю плечами и снова чувствую чужой локоть у себя на ребрах.

— Я уже и забыл, какой ад твориться в общественном транспорте по утрам в понедельник, — обаятельно улыбается Алексей Олегович.

— Хуже только вечером в пятницу, — смеюсь я.

— Это точно. Мы, кстати, с вами сильно опаздываем… — вопросительно смотрит.

— Лада, — помогаю ему. Кивает.

— Мне ужасно стыдно, но, — обвожу взглядом едва двигающуюся маршрутку, — к сожалению, ничего с этим не сделаю.

— Тоже не люблю опаздывать. Но так бывает. Обстоятельства иногда сильнее нас.

Преподаватель устремляет взгляд в пыльное окно, и разговор сходит на нет. Мы, наконец, вырываемся из пробки. Народ начинает выходить на своих остановках. Приходит и наша очередь. Вывалившись на улицу, делаю большой глоток свежего воздуха. Алексей Олегович, снова кивнув мне, уходит вперед, по дороге принимая вызов своего мобильника. Успеваю услышать:

— Нет, не устраивает. Вы сказали, моя машина будет готова сегодня вечером. Значит вечером я должен на ней уехать из вашего сервиса.

Теперь понятно, как он в своем дорогом костюме оказался в маршрутке.

Разговор с ним помог немного отвлечься. Грустные мысли вернулись, как только я вошла в здание университета. Поздоровавшись с охранником, поднялась на второй этаж и тихо просочилась в аудиторию. Одногруппники странно на меня смотрят, перешептываются и смеются. На всякий случай осматриваю свою одежду, мало ли, вдруг испачкал кто. Волосы поправляю. Но смешки не прекращаются.

С другого конца аудитории на меня сочувствующе смотрит Настя. Гашу порыв спросить у нее, что происходит. Что во мне сегодня такого смешного?!

Лекция заканчивается, и группа просто взрывается хохотом.

— Ах-ах, Кит, мне больно. Не надо так, Кит, — глядя в глаза, дразнит один из парней, и я, едва поднявшись, падаю обратно на стул.

— А ты, оказывается, ничего, Золотова. У меня встал на твои стоны, — заявляет другой с похабной улыбочкой. — Поедешь ко мне после занятий? У меня тоже есть отличная видеокамера. Тебя ведь такое заводит?

— Уйди отсюда! — неожиданно рявкает на него Настя. — Свалите все! Идиоты!

Народ уходит, продолжая стебаться. Настя крепко обнимает меня, и мы как-то синхронно хлюпаем носами.

— Он придурок, слышишь? Просто придурок! А ты, как всегда, не смотришь чаты, да? — шепчет она, присаживаясь рядом. — Они посмеются и забудут.

— Забудут что? — я все еще крайне плохо соображаю.

Такое чувство, что где-то в мозгах дохнет батарейка. Или это шок так сработал. Я ведь уже догадываюсь, что произошло, но еще не верю. Просто не верю! Он же не мог так со мной поступить! Он хотел доверия! Он ходил со мной на свидания! Он… Да нет же. Нет. Я еще сплю. Толмачев снился мне и это что-то вроде сна во сне. Так бывает, я знаю.

— Смотри, — Настя тычет в меня своим телефоном и снова обнимает. Она тоже плачет. Я нажимаю на экран, включаю видео и в полном шоке смотрю со стороны на наш с Кириллом секс. — Это во всех чатах, кроме преподавательского. Пришло в начале первой лекции, — делится подруга.

— Выключи это, пожалуйста, — голос вдруг стал совершенно безжизненным. — И выпусти меня. Нужно на воздух.

Настя помогает собраться и почти бежит за мной, а я проталкиваюсь сквозь толпу ржущих студентов, сквозь дразнящие, пошлые стоны от парней с первого курса, сквозь непристойные выкрики с боков и в спину. И прямо у выхода из универа врезаюсь в него. В хренова Толмачева!

— Как ты мог?! — ору на сводного из последних сил, понимая, что мне больше нечего терять. — Чертов придурок! Зачем?! Зачем ты это сделал?! — вокруг нас становится тихо.

— А ты мечтала о большой, светлой любви и трех сопливых детях? — холодно интересуется Кит, глядя на меня обжигающе - холодным взглядом с такой знакомой, циничной усмешкой на губах, что еще недавно меня целовали. — Я просто выиграл в карты твою девственность, сестренка. И нашел способ ее получить, немного подыграв тебе. А кино, — уголки его губ вздрагивают, — просто развлечение. Компенсация за потраченное время на твоих дебильных свиданиях.