Становясь Милой - Эстель Маскейм

– Спасибо, Мила, – с нескрываемым облегчением вздыхает тетя, затем ее глаза теплеют, в уголках образуются морщинки. – В следующий раз, когда пойдешь гулять с неким мальчиком по имени Блейк Эйвери, обязательно меня предупреди. Обещаешь?

В пятницу после обеда я топаю по пыльной дороге к ранчо Уиллоубанк, осторожно неся перед собой коробку с многослойным яблочным тортом. Тетя Шери вчера все утро потратила на этот традиционный десерт («Мила, да как ты можешь не знать теннессийский горный торт?!»); по всему дому витал аромат пряных яблок. Теперь торт хорошенько пропитался за сутки и готов к доставке тем, для кого его испекли – Беннеттам. По словам тети, этот шедевр призван загладить вину за прошлые выходные, когда мы напугали Пэтси из-за той ситуации после церкви. Мне предоставили честь выступить в роли посыльного, а заодно и уважительную причину покинуть ранчо.

Последние несколько дней мы с тетей Шери полностью придерживались нашего уговора. Она позволяет мне в любой момент выходить за ворота ранчо – при условии, что я сперва сообщу, куда направляюсь, и вернусь к указанному времени. Но я остаюсь благоразумной и не злоупотребляю ее доверием. Теперь мне предельно ясно, на какой риск она идет.

Однажды вечером мы с Саванной и Майлзом ездили в «Макдоналдс» за мороженым, а еще я ходила пешком километра четыре до ближайшего магазина и обратно, чтобы купить две большие пачки «Читос». Тем не менее я быстро поняла: проживая на ранчо у черта на куличках, без водительских прав у меня не так много вариантов для развлечений. Именно поэтому мы с конем Фредо стали такими большими друзьями – я каждое утро его седлаю и прогуливаюсь трусцой по полю. Переходить на галоп пока опасаюсь – не хочу сломать себе позвоночник.

Однако сегодня у меня особенное задание – доставка торта, и я иду пружинистой походкой; синяя кепка закрывает лицо от раскаленного солнца. Щеки уже усыпаны веснушками из-за постоянного пребывания на улице – друзья дома меня не узнают, когда я вернусь.

Приблизившись к трехэтажному дому Беннеттов, я испытываю внезапный наплыв печали. Когда Саванна выглядывает из окна своей спальни, она видит километры холмистых полей и лес на горизонте. А когда тетя Шери с Попаем смотрят в свои окна, их обзор частично загораживает высокий сплошной забор – вот так папина работа влияет на его близких.

Последнее время я стараюсь отодвигать мысли о папе на задний план. Его безразличие к моему счастью вызывает ноющую боль в груди, и я не готова об этом серьезно задумываться. Я еще даже не обсуждала эту тему с мамой – очевидно, она тоже винит во всем Рубена. Поэтому при разговорах с ней я постоянно ною, насколько ску-у-учно на ранчо – в надежде, что она передаст мои слова папе. Если я рассчитываю и дальше наслаждаться выделенной мне свободой действий, они с Рубеном должны свято верить, будто у меня ее вообще нет.

– Мила!

Зов Саванны выдергивает меня из запутанных неприятных мыслей.

– Привет! Мама дома?

Подруга бежит мне навстречу, приятно удивленная моим неожиданным визитом. На ней джинсовые шорты и топ от купальника, а на голове – огромная ковбойская шляпа из соломы. Сегодня у нее с ушей свисают два пластиковых неоновых рожка с мороженым – очень милых.

– Типа того. Они с папой уехали в поле проверить водопровод. Что это у тебя там?

– Знаменитый теннессийский горный торт тети Шери, – торжественно объявляю я, поднимая картонную коробку и соблазнительно приоткрывая крышку. – Свеженький, приготовленный вчера утром и доставленный, очевидно, вашим покорным слугой.

– Ой, обожаю многослойный торт! – восклицает Саванна, жадно заглядывая в коробку. – Пойдем отнесем на кухню.

Закрываю крышку и следую за подругой к дому. Когда мы поднимаемся бок о бок по ступенькам крыльца, носа касается сильный запах солнцезащитного крема, и я интересуюсь:

– Ты загорала, что ли?

– Ага. Знаешь, я ведь не люблю воду – когда мне было восемь, мы всей семьей ездили в Кентукки, и я чуть было не потонула в озере. Господи, как же я перетрухнула! Прямо вся жизнь пронеслась перед глазами… С тех пор я к воде не подхожу. Честно говоря, для меня наш бассейн – настоящая смертельная ловушка, поэтому я обычно просто валяюсь на лежаке…

Опасно удерживая коробку с тортом одной рукой, другой хватаю запястье Саванны, главным образом для того, чтобы остановить ее безудержный лепет.

– Саванна, я здесь скинула килограмма три за счет одного лишь пота, а ты даже не подумала упомянуть, что у вас есть бассейн?! – возмущаюсь я.

– Ой! Прости, – смущается она, ударяя себя по лбу ладонью. – Да, у нас есть бассейн! За домом. Но, только представь, он везде одной глубины! Хотя я просила сделать сбоку лягушатник, никто меня не послушал!

– Я готова обменять лошадей Хардингов на бассейн Уиллоубанк! – выпаливаю я, обрывая ее. Это вопрос жизни и смерти. – Можешь приходить к нам и кататься верхом, когда пожелаешь, только, пожалуйста, умоляю, разреши иногда пользоваться вашим бассейном! Господи, как я мечтаю в такую жару нырнуть в прохладную воду!

Саванна приподнимает поля шляпы, и ее личико заливает яркий солнечный свет.

– По рукам!

Мы обмениваемся идентичными улыбками до ушей, однако не успеваем зайти в дом, как умиротворенное ранчо оглашает звонкий лай.

Я поворачиваюсь, взглядом разыскивая источник шума. Неужели Саванне Беннетт настолько повезло, что у нее дома и бассейн, и собака?! К моему удивлению, к нам по лужайке несется уже знакомый мне золотистый ретривер – длинный язык развевается по ветру, хвост бешено мечется из стороны в сторону. По мере стремительного приближения Бейли я начинаю осознавать, что он и не думает тормозить, и моя радость резко переходит в ужас.

Крепко обхватываю коробку с тортом и прижимаю к груди, однако меры предосторожности недостаточно своевременные. С пронзительным лаем Бейли решительно кидается мне на грудь. У меня из горла вырывается задушенное «Ах», я отлетаю назад, к деревянным перилам крыльца, и коробка выскальзывает из рук. Бейли начинает облизывать мне лицо.

– Нет, Бейли, фу! – стонет Саванна и, хватая пса за ошейник, пытается оттянуть от меня. – Фу, нельзя!

Когда он опускается на землю, передние лапы плюхаются прямехонько на коробку. Я вскрикиваю от ужаса.

– Ой-ей, – бормочет Саванна.

Бейли немедленно засовывает морду в поврежденную коробку и набрасывается на торт. Мы с Саванной в панике переглядываемся, она неловко прикусывает губу и вновь пытается оттащить пса, пока он не приговорил весь десерт.

– Бейли, фу, нельзя! – доносится голос издалека. – Что он ест?

Мы с Саванной оглядываемся. Оттуда же, откуда пару мгновений назад выскочил Бейли, теперь к нам бежит Блейк. Если бы не шок, я бы вспомнила, что эта встреча – первая после неловкого воскресного обеда.

– Блейк! Следи за своим псом! – ору я, делая несколько шагов вперед и тыкая обвинительным пальцем в Бейли, у которого вся физиономия в бисквите и яблочном пюре. – Он только что… ОН ИСПОРТИЛ ТОРТ ТЕТИ!