Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон

Слева на возвышении располагалось непонятное сооружение, которое, кажется, называли «кафедрой». Справа виднелась ещё менее определённая фигура, возможно, фигура человека. Но Элгарт не мог разглядеть наверняка. Освещение здесь было непривычным.

Света масляных ламп, укреплённых на стенах ближе к задней части зала, было достаточно, чтобы люди, посещавшие службу, могли найти свои места. Осматривая пространство, Элгарт без труда разглядел льняные волосы и крепкую фигуру человека, которого он надеялся найти: Маттуила, сына старого друга Кламата, Матта. Но на помосте света не было. Там царил полумрак, и в нём, казалось, скрывалось что-то невидимое человеческому глазу, что-то из мира духов и теней, сам помост был похож на вход в бесконечную пещеру, из тех, в которых селятся кровожадные хищники или размышляют о бренном мире отшельники.

Элгарт молча подвёл магистра Фасиль к пустой скамье, ближайшей от входа. Ничто из рассказов его информаторов не вселяло тревогу, в этом зале им нечего было бояться, но глава шпионов был подозрителен, поэтому выбрал место, откуда в случае опасности было бы проще покинуть святилище.

В зале царила тишина. По сравнению с общим населением Длани здесь собралась всего лишь малая горстка людей. Однако вели они себя непривычно, под стать всей непривычной обстановке и непривычному освещению. В другом месте, если люди собирались в таком количестве, они обычно перешёптывались друг с другом, беспокойно шуршали ногами, ёрзали на своих местах. Здесь же они сидели так тихо, что Элгарт мог расслышать их дыхание. Каждый, казалось, был охвачен каким-то необъяснимым благоговением.

А когда за кафедрой появилась тёмная фигура, наступила абсолютная тишина, исчезли все звуки, люди, казалось, даже перестали дышать. Фигура появилась так внезапно, что даже Элгарт, внимательно наблюдавший за помостом, не заметил, как это случилось. Смутные очертания человека просто появились там, словно сгустившись из темноты.

Без приветствия, без предисловия, даже не назвав себя, фигура произнесла звучным, торжественным голосом:

– Услышьте чтение священного писания великого бога Риля.

Магистр Фасиль, к немалому удивлению Элгарта, схватила его за руку.

Собравшиеся сидели неподвижно, словно каждый человек был вырезан из дерева.

Элгарт понятия не имел, что такое «писание». Голос смутной фигуры был похож на голос церемониймейстера, объявляющего появление короля, на голос мага, произносящего заклинание. На голос судьи, выносящего безжалостный приговор.

«В начале, – провозгласил голос, – было имя, и имя было богом, и имя было Безумие.

И вначале было имя, и имя было богом, и имя было Гордыня.

И вначале были два имени, и имена были богом, двое также были одним, и имена были Истина и Вера.

Тогда во многих людях земли Безумие породил Вожделение, похоть плоти, жадность и обжорство, пьянство, прелюбодеяние и лень.

И во многих людях земли Гордыня породила Вожделение, похоть ума, ложь и знание, презрение и высокомерие и прежде всего власть.

И вместе, во многих людях земли, Похоть, вместе с Похотью порождают гнев. Они порождают ненависть. Вместе они порождают страх, величайший и самый сильный из всего, что они породили.

Но Истина и Вера, двое, которые были одним, стояли отдельно. Они не навязывали бога тысячам тысяч людей земли. Из самой своей сущности они породили честность и мужество, любовь и мир.

Таким образом, они остались, Истина и Вера, стоять в стороне, до тех пор, пока их сердца не взволновала жалость к тысячам тысяч людей земли, которые жили и умирали в нужде под игом Безумия и Гордыни, цепей двух Похотей. И поскольку они были взволнованы, они пришли к тысячам тысяч людей, Истина и Вера, чтобы противостоять земным страданиям. Только самой своей сущностью, честностью и мужеством, любовью и миром они привлекали к себе людей, всех, кто мог услышать и понять их призыв.

Увы, приход Истины и Веры наполнил Безумие и Гордыню и их Похоти гневом. Они выступили против тех, кто един, они выступали всегда и везде, когда бы и где бы они ни были, ссылаясь в своё оправдание на характер народов земли, ведь разве не все, мужчины и женщины, рождены от Безумия, Гордыни и Похоти? И всё же Истина и Вера не дрогнули и они не смягчились. Без страха они держались за то, чем они были. И теперь их звали Риль. Это великий бог, который не знает Безумия, Гордыни или Похоти.

И вот бед на земле стало меньше.

Оратор за кафедрой замолчал. Долгое время слышались только редкие вздохи, но наконец голос, словно приказывая, произнес:

– Вот священное писание великого бога Риля. Услышьте и поймите.

В этот момент правую сторону помоста озарила вспышка яркого света, оставив говорящего слева в тени.

Половина собрания ахнула, хотя наверняка некоторые видели подобное и раньше. Магистр Фасиль тоже ахнула. Элгарт сквозь зубы процедил:

– Пекло!

Вспышка осветила возвышавшуюся в правой части помоста статую. Она казалась громадной, хотя вряд ли была намного выше человеческого роста. Ослеплённый, Элгарт думал вначале, что это не что иное, как крест: бронзовая, отполированная, доведённая до совершенства версия грубой эмблемы над дверью храма. Но когда глаза его привыкли к свету, Элгарт разглядел.

За крестом стоял мужчина. Голый. Высокий, как крест. Он стоял лицом к собранию, обхватив руками ветви креста. Чтобы рассмотреть своих поклонников, он склонил голову набок, и это напомнило Элгарту четверть круга на кресте над дверью.

Мужчина был безупречен, воплощение человеческой славы, силы и красоты. Каждая мышца его мощных рук и ног (то, что было видно собравшимся снизу) была тщательно вылеплена. Его волосы ниспадали идеальными волнами. Черты его лица, форма рта, мерцание пронзительного взгляда – всё это говорило о силе, величии, превосходстве.

И всё же это была статуя, а не живой человек. Нечто, отлитое, сформованное или выкованное из блестящей бронзы, не рождённое. Грудь человека за крестом не вздымалась. Мерцание зрачков было иллюзией, вызванной отражением света.

Глазами служили рубины, приобретшие кровавый оттенок в пламени ламп. Зубы были выполнены из слоновой кости. Всё остальное – из металла. Лицо статуи казалось одновременно скорбным и насмешливым. Вот сейчас из глаз человека за крестом, казалось, потекут слёзы сострадания. А через миг в них уже горело безумие и презрение.

Элгарт приучил себя распознавать дурные мысли в самых простых, открытых взглядах. А здесь… Но он хорошо знал себя. Он знал, что первое впечатление часто оказывалось обманчивым. И когда он внимательно изучил лицо статуи, он не увидел в нём злобы. Как и жалости.

Он увидел властность.

Магистр Фасиль крепче сжала его руку.

Тогда человек, читавший писание, ступил из тени на свет. Магистр вздрогнула.

Он был весь в чёрном. Чёрная ряса, затянутая чёрной веревкой, на ногах – чёрные сандалии. Волосы и густая борода были цвета эбенового дерева. Брови вычерчивали на лбу толстые обсидиановые полосы. Его глаза были такими тёмными, что напоминали провалы, бездны, врата в сердце тьмы.