Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон

Его глубокий, звучный голос прокатился над собранием, но теперь в нём не было повелительных, неумолимых ноток. Он походил на тихий ветер после сильного шторма.

– Вы слышали писание, – произнёс он. – Я помогу вам понять его.

Магистр Фасиль за руку притянула Элгарта к себе. Нагнувшись к самому его уху, она быстро прошептала:

– Я должна уйти. Здесь действует теургия. Мне она неизвестна, но меня могут обнаружить. Если так случится, для меня это может стать концом.

Прежде чем он успел возразить, магистр ускользнула. Мгновение спустя дверь за ней закрылась.

У Элгарта не было дара теургии. Он не представлял, что она могла видеть или чувствовать. Зрелище скульптуры, обхватившей крест, уже не оказывало на него такого сильного впечатления, как вначале.

Жрец на помосте не подавал никаких признаков того, что заметил уход одной из слушательниц. Звучным голосом он начал:

– Мир погряз в войне. Война охватила каждую страну. Здесь идёт война между Беллегером и Амикой. Одно время это было открытое кровопролитие. Теперь это называется альянсом. Но война остаётся войной, ссорой между двумя соседями, между двумя купцами, между двумя землепашцами, между двумя воинами. Война идёт в каждой семье. Везде, где есть непослушание и неуважение, гнев и наказание, голод и неурожай, идёт война. Вы знаете это. В глубине сердец вы это знаете.

И если бы на этом всё заканчивалось. В мужчине или женщине, в каждом сидящем рядом с вами, перед вами, за вами, идёт война. В вас идёт война. В каждом из вас идёт война. И она не кончается. Не наступает спокойствие. На вершине горы, вдали от суетного мира, в полном одиночестве, эта война не прекращается никогда.

Вы знаете это. В глубине сердец вы это знаете.

Элгарт моргнул. Сияние креста и человека за ним, казалось, становилось все ярче. То ли скрытые служители храма зажигали новые лампы, то ли его собственные глаза просто устали от блеска бронзы.

– Что это за война? – спрашивал жрец. – Иногда это жажда продаж, бесконечная алчность. Она не может принести удовлетворения. Иногда это более похвальное стремление стать лучшим мужчиной или лучшей женщиной, лучшим отцом или лучшей матерью, лучшим соседом или лучшим подданным. Но и этому стремлению тоже нет конца. Одно стремление всегда ведёт к другому, к желанию идти дальше, или к желанию награды за достигнутое, или к желанию избавления от желаний. У некоторых из вас это грубая жажда любви и дружбы, но что бы там ни было, вы не утолите её.

Из такой борьбы нет выхода. Она становится неизбежной благодаря войне вокруг вас, войне рядом с вами и войне внутри вас.

Но у всех этих войн есть одно имя – нужда.

Я не говорю о неудовлетворённых желаниях, недостижимых стремлениях или безысходном одиночестве. Я говорю о такой нужде, которая стоит в основании всех этих частных нужд, о более глубоком недостатке, о более глубокой потребности. Ощущение, что тебя не пускают. Что ты единственный здесь чужак, единственный, кто не принадлежит к этому кругу. В своём сердце ты подозреваешь, что у каждого, кто окружает тебя, есть какой-то секрет, и он скрыт от тебя одного. То, что ты, и только ты один, проклят болью, которую никогда не сможешь облегчить.

Ври мне, если хочешь. Обманывай другого, если это необходимо. Но не ври себе. Если ты труслив, соберись с духом и скажи правду хотя бы самому себе. Ты пришёл сюда, чтобы услышать мудрость великого бога Риля, потому что ты погряз в нужде.

Все присутствовавшие слушали с таким острым вниманием, каким бывает клинок или жажда умирающего. Но Элгарт больше не обращал на них внимания. Он почувствовал непонятную слабость, его клонило в сон. Голос священника изливался на него, как сладкий сироп. Элгарт хотел лечь на спину и поплыть.

– Но чего тебе не хватает? – спрашивал оратор. – Я тебе отвечу. Всё просто, тебе не хватает теургии. У некоторых мужчин она есть. У некоторых женщин она есть. А у тебя её нет. В своём стремлении повсюду сеять гнев и страх Гордость и Безумие дарят теургию Казней лишь немногим, и они никогда не сеют широко. Обладающие теургией взбираются высоко, и сильно боятся, и не могут существовать без возможности нести смерть или жизнь везде, где бы они ни были. Но ты не таков. Они благословенны. Ты болен.

Но не позволяй простым словам вводить тебя в заблуждение. Колдовство само по себе не то, чего тебе не хватает. Если бы я мог одним взмахом руки одарить каждого теургией, никто бы не обрёл спокойствия. Во-первых, потребуются знания, чтобы использовать этот дар. Затем потребуются знания для совершенствования этого дара. Затем потребуются знания для защиты от других, с противоположными потребностями и желаниями. И из этого стремления к знаниям ты осозна́ешь две вещи.

Во-первых, ты осозна́ешь своё превосходство. Чем больше будет твоё знание, тем больше будет твоя сила – и тем выше твоё положение над окружающими. И так знание переходит в высокомерие. По правде говоря, знание плодит высокомерие, как труп плодит червей. А высокомерие плодит желание манипулировать людьми. Это оправдывает использование тех, у кого меньше знаний или власти, как если бы они были твоими инструментами или игрушками. Как если бы они были твоими рабами.

В своей основе знание существует, чтобы питать жадность одних за счет других. Оно носит много масок, но у него нет другой цели.

Результат ты видел. В глубине сердца ты знаешь его. Магистры Последнего Книгохранилища применили своё знание, чтобы использовать короля Бифальта, и теперь он тратит время собственной жизни и жизней своих подданных на подготовку к битве, которая никогда не наступит, но магистры не сказали ему, зачем он должен к ней готовиться. Они не сказали ему, какую пользу его усилия принесут им самим. Тем не менее король выполняет их требования усердно, честно, потому что он верит им, потому что он не обладает тем знанием, которым обладают они, и потому что он боится подвести свой народ.

Беллегер остаётся в состоянии войны с Амикой, и Беллегер остаётся в состоянии войны с самим собой, и каждый человек в Беллегере остаётся в состоянии войны в своём собственном сердце, потому что магистры Последнего Книгохранилища высокомерны.

Элгарта предупредили. «Здесь действует теургия. Мне она неизвестна…» Он и сам это подозревал. Но голос жреца или, может, блеск статуи замедляли его мысли. Приторно и неизбежно. Элгарт слышал слова. Он даже запоминал их. Но хотел одного – спать.

А жрец всё не отпускал его.

– Второе, чему учит стремление к знанию, – это страх. Обладает ли магистр, который сидит сейчас рядом с тобой, или перед тобой, или позади тебя, большим знанием? Если да, тогда он или она может уничтожить тебя. Если ты стремишься к совершенству того, чего тебе недостаёт, и хочешь наслаждаться этим, ты должен сперва защитить себя от своего соседа. Ты должен защищать себя от каждого своего соседа. От каждого своего родственника. От каждого беллегерца. И от каждого амиканца, и от нуури, и от всех людей мира. Стремиться к знаниям – значит жить в страхе.