Белоэмигранты между звездой и свастикой - Олег Гончаренко

Предыстория возведения храма такова. В 1925–1928 годах в германской столице на деньги русской эмиграции было возведено здание, в котором предполагалось устроить собор, но из-за финансовых осложнений оно было продано с аукциона. Новый его владелец сдал в аренду карловацкой общине ряд помещений на 3-м этаже, где в ноябре 1928 года была освящена церковь. Семь лет спустя, в августе 1935 года здание было приобретено профсоюзным объединением «Рабочий фронт» для страхового общества «Германское страхование жизни». Эти организации хотели снести дом, чтобы выстроить на его месте комплекс административных зданий, и в декабре 1935 года, согласно решению судебных органов, добились освобождения русской общиной предоставленных ей ранее помещений. Епископ Тихон обратился с протестами в различные инстанции, но, в конечном счете, был найден иной выход. Началось строительство нового храма. Сам храм строился около двух лет. Его торжественное освящение произошло 12 июня 1938 г. в присутствии представителей Сербской и Болгарской православных церквей. Это событие воспринималось как акт торжества православия в инославной европейской стране. Приветственные письма по этому случаю прислали Антиохийский патриарх, Афинский и Кипрский архиепископы. Ко дню освящения прибыл в Берлин и председатель Архиерейского Синода митрополит Анастасий. 12 июня 1938 года он передал представителю Рейхсминистерства благодарственный адрес для рейхсканцлера А.Гитлера. Оставшиеся в Германии 4 евлогианские общины продолжали свою жизнь и деятельность. В связи с этим в июле 1938 года гестапо намеревалось выслать из страны архимандрита о. Иоанна (Шаховского), — знаменитого православного проповедника и активного противника перехода в карловацкую юрисдикцию, на основании того, что «Иоанн, особенно в последнее время, вносит беспокойство в среду здешней русской эмиграции своими подчеркнуто дружественными евреям проповедями и высказываниями». В связи с этим о. Иоанн был допрошен в гестапо. Он признался, что всегда отвергал расовую теорию нацизма. В 1934 году им была опубликована в Берлине брошюра «Иудейство и Церковь», где владыка рассказал о несовместимости националистической религии и расизма с христианской верой. Высылке из страны отца Иоанна помешали первые совместные богослужения, проведенные с ним 28 и 30 июля 1938 года епископом Серафимом, а также очень доброжелательное по отношению к евлогианам письмо владыки в Рейхсминистерство. В результате ознакомления с письмом епископа, министерство предложило гестапо наблюдать за развитием дела Шаховского, не прибегая к его высылке. В период 1938–1939 годов, по ходу расширения территории Третьего рейха чиновники Рейсхминистерства приступили к практическому воплощению своей идеи распространения православной Германской епархии на все контролируемые Германией территории. Первоначально к епархии были присоединены православные общины в Австрии и Богемском и Моравском Протекторате. В Австрии два прихода РПЦЗ в столице и городке Пяхларне перешли под управление архиепископа Серафима согласно постановлению Архиерейского Синода от 31 марта 1938 года. Особая ситуация сложилась в сентябре 1939 года в процессе оккупации гитлеровскими войсками Польши. Судьба православных приходов на землях, включенных в состав Третьего рейха и отведенных под генерал-губернаторство, оказалась неоднозначной. Часть общин, из которых 14 были русскими и одна украинской, в конце 1939–1940 годов добровольно вошла в состав православной Германской епархии. Накануне войны с СССР заметно ухудшилось и общее отношение к жившему в Германии русскому духовенству. По свидетельству архимандрита Иоанна, в это время был официально закрыт его сравнительно нейтральный религиозный миссионерский бюллетень, а сам он исключен из германского профессионального союза прессы. Наиболее же остро перемены в отношении затронули русское духовенство в Германии уже в годы Великой Отечественной войны, когда принципиальной позицией всех нацистских министерств и ведомств стала открытая враждебность к Русской православной церкви. Все, что предшествовало началу войны гитлеровской Германии и ее союзников с СССР, война в Испании, захват Сталиным Прибалтики и Западной Украины, а Гитлером — Польши, ясно показывали русской эмиграции, как в Германии, так и во Франции и других европейских странах, что война между Красной армией и Германскими Вооруженными Силами — неизбежна. Само же начало войны Германии с СССР разделило всю русскую эмиграцию на «пораженцев» и «оборонцев». Чины и руководство РОВС, хотя и готовили себе смену в кадетских корпусах и училищах, имели слишком малые силы для самостоятельной войны с регулярными частями Красной армии. Большинство офицеров считало, что необходимо присоединиться к армиям Германии и Италии для совместной борьбы с Красной армией и превращения Второй мировой войны в России во «Вторую Гражданскую». Война приближалась. Безусловно, поддерживая будущий поход против большевизма, паутиной опутавшего их русское Отечество, часть эмиграции не слишком восторженно относилась к планам Гитлера поработить и уничтожить Россию как державу, разделив ее на уделы и княжества под германским протекторатом.

И все же большую часть русской эмиграции питали ложные надежды. Они состояли в том, что лишенные в своей изоляции от внешнего мира какой-то высшей истины советские люди будут восприимчивы к призывам эмигрантских вождей. Что они примут без оговорок то великое множество противоречивых идей и государственных установлений, выработанных лучшими мыслителями и общественно-политическими течениями. Что обездоленный советской властью крестьянин возьмется за оружие, и будет бить ненавистных ему комиссаров под командой русского офицерства. Однако изоляция советской жизни сыграла и здесь злую шутку с лучшими устремлениями эмигрантов. Едва ли им было ведомо, что за прошедшие двадцать лет в сознании многих людей, тех, кто родились, выросли и жили под советской властью, произошла разительная перемена. Было утрачена вера, разрушен привычный быт и моральные установки, изменены взгляды на роль государства в жизни каждого индивидуума. По ту сторону железного занавеса установилась особая апостасийная государственность. И все то, что ранее составляло основу Российской империи — литература, философия, прикладные науки и сама история государства, служило теперь, в лучшем случае, подсобным материалом для создания новых принципов жизнедеятельности государства.

Но главное открытие, которое предстояло сделать русской эмиграции, состояло в том, что при внешнем отрицании национальной идеи, советской власти удалось организовать небывалый отпор Германии, сумев вызвать к жизни национальное самосознание и чувство обиды за поруганное государственное достоинство, дремавшее до поры. Пробудившись, оно несколькими ударами сокрушило в своем праведном гневе и агрессора и тех, кто шел вместе с ним. Однако этого эмигранты предположить не могли, и с тревогой вглядывались в перспективу новой схватки с противником, отложенной на двадцать долгих лет.

Незадолго до разразившейся Второй мировой войны, 16 июля 1937 года в своей речи на собрании Русского национального Союза участников войны, опубликованной позднее в эмигрантской газете «Возрождение», генерал-майор Антон Васильевич Туркул сформулировал концепцию, ставшую впоследствии обоснованием службы и сотрудничества части белых эмигрантов с антибольшевистскими силами. «…Мировые события приближаются… Русский народ, порабощенный коммунистической властью „интернационала“, неминуемо будет вовлечен в это столкновение, но не во имя России, а во имя спасения советской власти и порабощения… других народов. Что же делать нам, русским воинам, в эти грозные часы?…Нельзя же до бесконечности ждать, что кто-то или что-то спасет Россию и самим ничего не делать. Нам пора начать верить в собственные силы, пора организовываться, работать. В эволюцию советской власти мы не верим. Сталин такой же палач русского народа, каким был Троцкий или Дзержинский. От России властью III интернационала уже отторгнуто 710 тыс. квадратных верст с 28 миллионами жителей и какие еще „куски“ будет отдавать советская власть, какие еще „похабные“ договоры будет она заключать, чтобы только спасти свою шкуру? А так называемые оборонцы, пособники советского палачества, кричат здесь о защите России. Их главари и вдохновители, когда мы, солдаты, стояли в огне за Россию, были и против нас и против России, а когда рушилась в крови и смуте российская империя, они помогли ее крушению… К какой же „обороне“ они зовут теперь? Они зовут к обороне не России, а советской власти. Но мы, русские солдаты, против советской власти. Каждый лишний год, месяц, день власти III интернационала над Россией губит российскую нацию. Большевики двадцать лет развращают и терзают русский народ. Вот почему мы, русские солдаты, непримиримые враги большевиков и всех их попутчиков. Мы верим в Россию и русский народ и не боимся наступающих событий, как бы грозны они ни были».