Крушение - Эмили Бликер

– У Кента было прозвище Скаут. Он хорошо разбирался во всем, что касалось выживания. Например, это он придумал, как зажечь огонь с помощью очков Маргарет, и он же научил нас с Лиллиан сшивать вместе пальмовые листья и плести веревки из волокон кокоса. То есть он обеспечил нас буквально всем, что было нам необходимо.

– Похоже, вам повезло, что он оказался с вами, – язвительно гнула свое Женевьева.

– Очень повезло. Я не сидел бы сейчас перед вами, если б не он. – Дейву понадобилось много практики, чтобы научиться маскировать отвращение, которое невольно проскальзывало в его голосе всякий раз, когда он говорил о Кенте. Тут главное – улыбаться и не терять зрительного контакта с собеседником.

– Угу, понятно, – продолжала она. – Теперь Лиллиан. Расскажите нам, как ее звали.

Дейв бросил взгляд на жену, на ее бледное, безразличное лицо. Иногда ему казалось, что Бет куда более искусная лгунья, чем они с Лиллиан. Да, говорить о ней здесь, у себя дома, будет трудновато. Дейв постарался прервать паузу раньше, чем она станет слишком заметной.

– Иногда мы звали ее Лили, – сказал он коротко и четко.

– За этим именем тоже что-то стоит? – Голос журналистки буквально сочился медом – так говорят, только когда задумывают что-то дурное.

– Не-а, – сказал Дейв, особенно нажимая на «а».

– Кент тоже так ее звал?

– А, гм… ну, да. Он считал, что Лиллиан – это слишком претенциозно, и потому звал ее Лили. – И откинулся назад, утонув в рыхлой белизне диванной подушки.

– Рискну предположить, что, раз у Кента были клички для всех, то было прозвище и для Пола. Так?

Пол. От одного упоминания о нем в правом виске Дейва задергалась жилка. Зачем она приплела его сейчас? О Поле так трудно говорить неправду… Так трудно скрывать то, что было на самом деле… Свои чувства к Полу, чувства к нему Лили, и как плохо все стало между ними, когда Пол умер.

– Я как-то не помню. – Дейв кашлянул, прочищая горло. – Спросите лучше у Лиллиан, она наверняка знает.

– Значит, вы проводили с Полом мало времени?

– Когда живешь с кем-то на одном островке, трудно избежать встреч, – ответил он, чувствуя, что сердится.

– Значит, вы все же старались меньше видеть Пола и Лиллиан? – спросила журналистка, безбожно выворачивая его слова наизнанку. – Почему же?

Дейв вдруг понял, что чувствует змея, когда в нее много раз тычут палкой, и уже готов был броситься на Рэндалл, обнажив смертоносные клыки.

– Нет, я не старался, – со злостью произнес он. – Просто о Поле надо спрашивать у Лили. – Каждую фразу он подчеркнул ударом кулака об колено.

Женевьева, расправив плечи, с высокомерным видом перебирала карточки, предвкушая свои следующие слова.

– Да, я обязательно спрошу о нем у Лили, как только будет возможность, – буквально пропела она.

Остров

Три месяца назад я ни за что не поверил бы, что совсем скоро моим главным занятием станет стоять по колено в прохладной, спокойной воде и целить копьем в проплывающую рыбу.

Без рубашки, в длинных штанах цвета хаки, закатанных выше колен, я ощущаю себя дикарем, мужчиной; я – дитя природы. Все, что составляет мое повседневное существование на этом острове – утренние пробуждения в хлипком шалаше, разведение огня при помощи очков для чтения, сон едва ли не в обнимку с чужими людьми ради того, чтобы согреться, – стало для меня, скажу без преувеличения, обычным делом.

Сегодня надо мной на вершине скального выступа, который вдается в нашу бухту, стоит Лиллиан. Коричневая от загара, с гривой развевающихся на ветру волос, она кажется такой же дикаркой, как и я. Когда Лили грациозно, на цыпочках, переступает с камня на камень, видно, как под линялым купальником цвета электрик напрягаются мышцы ее тела. Заложив прядь волос за ухо, она наклоняется, чтобы отковырнуть от края скалы еще одного моллюска, и золото ярко вспыхивает на полуденном солнце: цепочка Маргарет вместе с оттягивающим ее кольцом свешивается с ее шеи, ударяет по лицу.

Бросив в мою сторону взгляд, она машет мне свободной рукой – в другой у нее лист, наполненный сегодняшней добычей. Я притворяюсь, будто осматриваю поверхность воды, но потом решительно поднимаю вверх руку с оттопыренным большим пальцем. Надеюсь, она не заметила, как я на нее пялился, но на нее трудно не глядеть. Когда она вот так балансирует на камнях, то выглядит не хуже, чем гимнастка на туго натянутом канате. И она чертовски привлекательна, вот и всё тут.

С трудом подавляя улыбку, я заставляю себя сосредоточиться на рыбной ловле. Если отвлекусь, это может кончиться для меня плохо. А Лиллиан наверху не просто собирает моллюсков – не исключено, что она спасает мне жизнь.

Когда на третий день жизни на острове мы обнаружили эту лагуну, защищенную от ветра и океанских волн высокими черными скалами, она показалась нам почти раем. В ее водах полно крупных ленивых рыб, а берега заросли кокосовыми пальмами, хлебными деревьями, бананами и манго, обильно увешанными плодами.

Не говоря уже о том, что с пляжей нашего острова нельзя ловить рыбу, надо идти на риф. Дома, в Калифорнии, я вхожу в воду спокойно и легко проплываю несколько сотен ярдов от берега и обратно. Да и поездки на Фиджи не прошли для меня даром – попрактиковаться в ловле рыбы копьем мне доводилось. Но, едва не утонув после авиакатастрофы, проболтавшись несколько дней в океане на утлом спасательном плоту и поработав человеком-пропеллером ради того, чтобы направить его к берегу, я чувствую, что рисковать мне уже совсем не хочется.

Пляж лагуны плох только одним – здесь нас не увидят спасатели, которые если и появятся, то только со стороны открытого моря. Кент выложил из палок большие буквы SOS на западном, самом большом пляже острова, и на нашем, сразу за скалами, – тоже. А еще мы приготовили большой сигнальный костер, который можно запалить когда угодно – факел для него хранится в нашем шалаше, в самом сухом месте. Конечно, наперед лучше не загадывать, но когда мы поправляем сдвинувшиеся палки или обновляем топливо для костра, мне всегда кажется, что для нас еще не все потеряно.

И наконец, акулы. Бо́льшую часть жизни я провел в Калифорнии, на пляжах бывал столько раз, что и не сосчитать, но акул до сих пор видел лишь в аквариуме, за толстым стеклом. Так что, за неимением опыта личных контактов с ними, а также благодаря кое-какой информации, почерпнутой из «Акульей недели»[5], я всегда представлял их себе этакими огромными монстрами с безжизненными глазами, как показывают в фильмах. Но природа быстро продемонстрировала мне, что акулы бывают совсем другими.