Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

лежал и слушал, рассматривая созвездия. Он ожидал. Чего угодно: сигнала бандитам снаружи, шепота, мол, вставай, пора, какой-то возни. Любого знака, подтверждающего ненадежность этих ребят. Лиам все ждал и ждал, пока не решил, что лучше и ему самому поспать. Шепнув одному из своих прислушиваться к храпу Рея, он отправился на боковую.

С восходом солнца лагерь снова оживился. В затухающий костер подбросили дров, всем раздали утренний паек, собрали спальники и готовились выдвинуться в путь.

Когда Рейнер открыл глаза, он сначала не смог встать. Усталость налила тяжестью руки и ноги, спину ломило, глазные яблоки болели, а на голову будто надели несколько шлемов, так она казалась тяжела. Утренняя прохлада ящеркой пробежала по спине, и Северин коротко вздрогнул. Он толкнул кулаком Ренфилда – подъем.

Парень невнятно замычал, но барон, хотя сейчас он для всех был наемником Реем, не обратил на это никакого внимания. Он вылез из повозки, намочив сапоги росой, и, сделав несколько разминочных упражнений, потянулся, чтобы поскорее проснуться.

Утренний воздух был свеж и влажен. Легкий туман создавал ощущение нереальности.

– Как спал, геноззэ? – послышался знакомый голос Лиама, и командир ганзы вышел к Рею, держа в руках две глиняных чаши. – Вот, выпей. Это бульон из лесной крикуньи. Пристрелил прям с утра. Пернатая биста разоралась среди ночи, я как следует отомстил. Нам некогда разъедаться, так что сейчас быстро перекусим, а в дороге полакомимся остатками ужина.

Несколько пебелей, смеясь, мочились в костер, с которого повар снял быстро опустевший котелок: крикуний бульон и правда оказался вкусным. Рейнер вскочил на козлы к Лиаму, тот щелкнул поводьями, крикнув кобыле «хайди-ха», и гусеница из телег продолжила путешествие.

Дорога, ведущая в Эгте, была широкой и протоптанной: то был один из самых популярных торговых маршрутов у компаний среднего и низшего классов. В основном возили продукты питания, стройматериалы, дрова или сырье для ремесленников, но патрули все еще попадались, поэтому разбойники относительно редко промышляли в этих местах. Разве что восточнее, в лесу Фирстенцвайг, который еще предстояло преодолеть, следовало ждать нападений, в отличие от более северных дорог, где возили кронфестскую соль и драгоценности, а охрана у предпринимателей была серьезнее.

Лиам отдал поводья Рею, а сам вытащил торбу из повозки, где все еще спал Рен. Нашел немного черного хлеба, разломил пополам и дал гостю.

– Послушайте, герр, а что у вас за говор, разрешите узнать? Мы вроде как оба говорим на артенге, но некоторые слова я не совсем понимаю.

Лиам, жуя сухой ком хлеба, отпил вина из бурдюка и передал питье Рею.

– Во-первых, геноззэ, давай на «ты». Мы одного цеха, одного ремесла люди. И во-вторых, я с восточного берега Гроссгриндии.

– Но к востоку от нас Брейтфельдер и Альянс!

– Ну и что?

– А как же «Стальной поход» короля? Фестунг и Брейтфельдер сейчас в состоянии войны.

– А то я не видал. Чем ближе к фронту, тем больше висяков на деревьях и вольферов на полях сражений. Тут трудно не заметить. Но я живу на западе уже почти десяток лет. Однажды просто забрел сюда с одной торговой компанией, да так и не вернулся назад. По большому счету, мне и возвращаться незачем. Гроссгриндия – моя родина, одна же земля.

– Тогда ясно, почему я не совсем понимаю твой диалект. Что значит «геноззэ»?

– Это… э… Кажется, по-вашему «товарищ» или, скорее, «напарник». Объединяющее понятие.

– Понял, а «биста»? Ты так назвал птицу.

– Червь. Оскорбительное название животного.

Некоторое время молча ехали, жуя хлеб и запивая его вином. Повозки следовали друг за другом ровным строем. Двое наемников, Пакстон и Галь, следовали верхом позади. Еще двое, Камус и Осьмин, шли по бокам. Впереди на крытой телеге вел караван Лиам.

– Чем ты раньше занимался, Лиам? – продолжил разговор дворянин.

– Ну ты и спросил, геноззе. Мой отец был лесорубом. Рубил деревья, сплавлял бревна по реке, снова рубил. Благородное дело, я скажу, вырубка, требующее набожности и терпения. Сначала я просто помогал бате в обработке древесины, потом сам начал махать топором. Потом то, се, как-то убрался с лесопилки.

– Всегда было интересно, как лесорубы уживаются с Матерь-Древом. Ведь деревья, как утверждают священники, это наши предки после смерти. – Рейнер сделал еще глоток. – Вы правда читаете молитвы перед работой?

– Конечно. Как же без молитвы? – кивнул Лиам в ответ. – Лесозаготовка есть дар святой Мидры людям, сыновьям своим. И к дару этому следует относиться с почтением. Не следует рубить слишком много, сжигать лес или губить его, ведь каждая веточка – часть Матерь-Древа и всех нас. Вот мои товарищи в большинстве своем – рыбаки. Кроме Галя – он травник. И Осьмин – он из охотников. Пакстон и Камус, как я уже сказал, рыбаки. Раньше с нами были еще двое, но… В общем, теперь уж нет.

Лиам замолк.

Местность становилась все лесистее. Поля, окружавшие Кронфест, сменялись чащами хвойных гигантов, до которых еще не добрался топор дровосека. Из-за деревьев изредка кричали фазаны и лесные крикуньи или, как их называют пебели, лесные бабы. Туман вдруг рассеялся, и взору открылась вытоптанная дорога до самого горизонта. По правую сторону от вытоптанного пути колыхался на нежном ветерке картофель, а слева убранное поле ржи напоминало, что уже наступила осень, но сегодня было теплее, чем последние несколько дней, и это не могло не радовать. Солнце поднималось все выше, обливая мягкие кучевые облака золотой краской рассвета. Небесные фигуры мерно двигались вперед, будто бы сопровождая путешественников.

Ренфилд проснулся, и первое, что он почувствовал, была ноющая боль. Рука все еще давала о себе знать, но уже не так, как вчера. Терпимо.

– Ты пропустил завтрак, геноззэ, – насмешливо гоготнул Лиам. – Ты же так всю жизнь проспишь!

Рен не обратил на замечание никакого внимания, он не привык слушать советы, как себя вести и что делать, разве что от Хульфа. Парень полез в сумку Рейнера, вытащил оттуда кусочек сушеного мяса и принялся мять его в зубах, наслаждаясь соленым вкусом.

Слева послышался цокот копыт, и из-за крыши кибитки показался Пакстон.

– Ли, поменял бы ты нас с Галем.

– Да, хорошо. Как раз новоприбывшие проснулись. Готовьтесь отрабатывать, парни. Ну-ка, в седла!

Пакстон остановил лошадь, спешился и уступил место Рею, который уже спрыгнул на ходу с повозки, захватив с собой суму с вещами. Рен тоже вылез наружу и тут же получил в распоряжение лошадь подоспевшего Галя. Наемники, не смыкавшие глаз всю ночь, все так же, без остановок, забрались в транспорт и улеглись.

– Держитесь позади, геноззэ, и поглядывайте! – крикнул Лиам и пропал за краем крыши.

Рейнер подтянул стремена и немного ослабил лошади уздечку, чтобы животное не махало головой в недовольстве. Барон ждал, когда караван проедет, чтобы занять позицию, но заметил, что Ренфилд мешкает.

– Ну, влазь. В чем дело, парень?

– Дядь, я никогда раньше не ездил на лошади, – развел руками молодой человек.

– Как это? Тебе сколько, шестнадцать? И ты ни разу не был в седле?

– А откуда у меня лошадь? Да еще и