Кремль 2222. Спартак - Константин Кривчиков

Она посадила Тима на стул, достала из шкафа несколько склянок со снадобьями и тщательно обработала раны на плече. Потом наложила пластырь из бересты березы-мутанта и сказала:

– Ну, все. Теперь не помрешь. Повезло тебе крупно. Дубина тебе лишь мясо разодрала, а кости не задела. А то бы… В общем, пришлось бы руку ампутировать.

– Долго заживать будет?

– Два-три дня и будешь, как новенький. Я тебе регенероном намазала. Он ткани быстро восстанавливает. Хотя… – Ключница в задумчивости наклонила голову. – Кто его знает…

– Это как? – Тим напрягся. Неужели раны настолько серьезные?

Длительное лечение в его планы никак не входило. Он же должен драться на арене, чтобы зарабатывать монеты. А с одной рукой много не навоюешь. Однако ответ оказался неожиданным.

– Может, и быстрее все затянется, – сказала Марфа, покачивая головой. – Пока преждевременно говорить – проверим позже… Но ты не переживай, со мной не пропадешь… Ну, пошли к твоей сестрице. Она вроде бы пришла в себя. А ты, небось, заждался уже?

И ключница хитро прищурилась…

Алену они нашли в небольшом помещении, которое Марфа назвала женской палатой. В ней тоже, как и в каптерке ключницы, отсутствовали окна и царил полумрак. Две толстых свечи из хоммучьего жира, воткнутые в подставки на стенах, не столько горели, сколько коптили, едва разгоняя темноту. В комнате, как быстро подсчитал Тим, теснилось шесть низеньких топчанов. Но все они пустовали – кроме одного.

– А где больные? – спросил Тим.

– У нас болеть не принято, – сказала Марфа. – Особенно бабам.

– Почему «особенно»?

– Да потому что мужика поранить могут. А с бабами чего случится? Разве что роды или инфекция какая. Но для таких у нас карантин.

Алена лежала в правом углу на втором топчане от входа, повернувшись лицом к стене. Тиму сначала показалось, что девушка спит. Но когда он тихо приблизился и в растерянности остановился рядом, Алена неожиданно повернула голову. После чего тихо произнесла охрипшим голосом:

– Здравствуй, Тим. Я знала, что ты придешь.

Тим почему-то сильно заволновался – так, что даже в горле запершило. Он кашлянул и лишь потом ответил, слегка запинаясь:

– Я не мог раньше. Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. А как твои дела?

– У меня все в порядке, – сообщил Тим, косясь на ключницу. Та стояла в проходе в паре метров от Тима и делала вид, что рассматривает противоположную стену. – Вот, мы с Марфой пришли. Она здесь заведует хозяйством. И лечит тоже.

– Буду знать, – сказала Алена. – Значит, у тебя все в порядке?

– Да, все нормально.

На самом деле Тим так, конечно, не думал. Ситуацию, когда тебя держат в клетке, разрешая передвигаться исключительно в сопровождении надзирателя, да еще и вынуждают сражаться на арене со всякими вонючими мутантами, вряд ли можно было считать нормальной. Тим это понимал, невзирая на тяжелую амнезию и, как следствие, очень ограниченный житейский опыт.

Но вдаваться в подробности при Марфе он не мог. Вдруг ей что-то не понравится в его рассказе? Доложит Гермесу, а тот велит посадить в клетку и не выпускать. Или того хлеще – отдаст на съедение дворовому дереву. Ведь Стадион, это вотчина маркитантов, где они полные хозяева.

Уж лучше делать вид, что его все устраивает. Да и чем ему может помочь раненая Алена? Только расстроится, если узнает, чем ему приходится заниматься. А ей волноваться нельзя.

– Я слышала, что ты отдал в уплату золотую цепь, – сказала Алена. – Учти, она стоит очень много монет.

– Я знаю. – Тим кивнул. Да, теперь он и сам догадывался, что цепь стоила много, а он продешевил. Тут уже ничего не попишешь. Обвел его Гермес вокруг пальца. Но теперь он поумнел.

Внезапно в дверном проеме возникла мужская фигура, и через секунду Тим узнал мятую физиономию Фрола. Заглянув в палату, тот покрутил головой и, обнаружив ключницу, радостно заявил:

– Вот ты где! Марфа, можно тебя на пару слов? Дело срочное.

– Чего тебе? – с явным неудовольствием в голосе отозвалась ключница. – Не видишь, я занята?

– Я же говорю – очень срочное дело. И очень важное.

– Какое?

– Что я тебе – на всю палату орать буду? Меня Игнат прислал. Ну?

Ключница вздохнула, кинула взгляд на Тима и сердито сказала:

– Ладно. Только шустро. А то знаю я твои важные дела.

Едва Марфа вышла в коридор, как Алена тут же попросила:

– Тим, подойди ближе и нагнись ко мне.

Когда Тим выполнил просьбу девушки, она громко прошептала:

– У тебя на самом деле все в порядке?

– В порядке, – Тим тоже перешел на шепот.

– А чем ты тут занимаешься?

– Да так, работаю. На рынке маркитантам помогаю. Ты не беспокойся, со мной все в порядке.

– Ну ладно, если так. Учти, Тим, маркитанты – очень хитрые люди. Ты им не доверяй. Ты ведь у меня совсем глупенький.

– Я учту, – сказал Тим. – Ты, кстати, тоже учти. Я сказал, что ты моя сестра. Потому что не знал, что сказать.

Припухлые губы Алены разошлись в слабой улыбке.

– Пусть будет так. Но ты вот что имей в виду, это может оказаться важным. Ты вообще-то не из общины лесных людей.

Тим в изумлении молчал.

– Понял, братец? Ты – не «лесной».

– А кто я тогда?

– Когда мы с тобой встретились, ты считал себя дампом. Но это не так. Думаю, что ты – капитолиец.

– Я – капитолиец???

– Да. Ты из Капитолия. Постарайся это запомнить навсегда и больше не забывать. Но никому не рассказывай. Просто запомни.

Едва она это произнесла, как на порог дверного проема упала чья-то тень. Тим, следивший за входом одним глазом, распрямился и сделал шаг назад. Через мгновение в палату торопливо вошла ключница и с подозрением уставилась на Тима.

– Хорошо, – громко произнес он. – Я попрошу Марфу тебе помочь. Наверное, мне надо уходить.

– Иди, братик, – ответила Алена. – Забегай, я буду тебя ждать.

В коридоре Марфа поинтересовалась:

– О чем просила твоя сестра?

– Она спрашивала, не можешь ли ты достать самых лучших снадобий, – сказал Тим. – Я сказал ей, что ты знахарка, вот она и попросила узнать.

– Значит, тебе нужны самые лучшие снадобья?

– Да. Для Алены.

Марфа внезапно остановилась и прижалась к Тиму грудями – да так плотно, что того бросило в жар.

– У меня есть отличное средство, мертвого на ноги поднимет за неделю. Мне рецепт от матери достался. А ей – от ее матери.