Ангел Паскуале. Страсти по да Винчи - Пол Дж. Макоули

— Как-то я доказал, что он не совершал того, в чем его обвиняют. Я считал, что выступаю на стороне правосудия, ведь если повесят не того, настоящий преступник останется на свободе и по-прежнему будет совершать свои преступления. Тогда были жуткие времена, я действовал на свой страх и риск. Если бы я знал, что настоящий преступник в итоге избегнет наказания, возможно, я не стал бы защищать Преториуса. Он сделал много того, за что заслуживает смерти. Но легко рассуждать после, совсем иное — в разгар событий. Ты все равно выглядишь обеспокоенным, Паскуале.

— Интересно, на какое новое изобретение механиков он намекал, когда сказал, что оно ввергнет в нищету всех художников?

— Ты должен помнить, что доктор Преториус пытается отнять силу у всех, с кем встречается, Паскуале. Возможно, это была просто уловка для привлечения твоего внимания. Перестань об этом думать.

Никколо казался встревоженным и уставшим. Они двинулись в путь по узким переулкам и дворам, трость Никколо стучала в темноте. Паскуале поинтересовался, что же им удалось узнать.

— Что дело не такое уж и важное, каким могло оказаться. Если Рафаэль не замешан в нем, значит, Джулио Романо и Джованни Франческо действовали не по его поручению, не пытались защитить его, они работали на самих себя. Летающая лодка, которую ты спрятал, и картина, которую ты спас из огня, без сомнений, как-то связаны со всем этим, но я не думаю, что дело в них.

Паскуале вспомнил, что он оставил и кораблик, и картину на письменном столе Никколо. Его охватило чувство вины, но он решил пока не говорить об этом промахе.

— А Джустиниани действительно маг? Доктор Преториус, кажется, не верит в существование магов, кроме него самого.

— Это верно, люди подобного сорта тешат себя иллюзией, будто настоящей силой обладают только они, в этом и состоит ошибка. Доктор Преториус достаточно умен, чтобы разоблачить любой обман, но не более того, поскольку верит, что сам он настоящий чародей, единственный настоящий чародей. В итоге подобные люди не обманывают никого, кроме себя.

— Механики тоже думают, что знают все.

— Нет, Паскуале. Пока они верят, будто обладают средством к раскрытию тайн Вселенной, они делятся своими знаниями, потому что так легче совершать открытия. Люди типа доктора Преториуса копят сведения, и каждый верит, что только он разбирается в способах достижения силы. В этом разница.

Паскуале не смог скрыть разочарования. Флорины синьоры Джокондо исчезли так быстро. Его лучший костюм погиб.

— Тогда все это в конечном итоге неважно, — сказал он.

— Мы начали снизу, а не сверху. Но мы можем забраться очень высоко. Не расстраивайся, Паскуале. Ты еще заработаешь денег.

Похоже, Никколо видел Паскуале насквозь. Кажется, он видел насквозь всех, даже (в отличие от доктора Преториуса) самого себя.

Они добрались до главной улицы. Оказавшись под первым в ряду ацетиленовым фонарем, Паскуале наконец снял руку с кинжала. Миг спустя, когда они были между первым и вторым фонарем, на них напали.

Четыре человека выбежали из прохода между домами с противоположной стороны улицы и набросились на Паскуале и Никколо раньше, чем те успели сообразить, что это не просто гуляки. Мгновение, и Паскуале оттеснили от Никколо. Нападающий, тяжело дыша и распространяя запах дешевого пива, схватил его за шею, и Паскуале отшатнулся назад, лишая противника равновесия и припечатывая его к стене. Тот задохнулся и на миг ослабил хватку. Паскуале ударил его по ступне и высвободился.

Дальше в ход пошли ножи. Противник Паскуале, коренастый бандит, усмехнулся, когда Паскуале выхватил нож. Он перебрасывал свой нож из руки в руку с легкостью заправского драчуна и издевался над Паскуале, невнятно бубня, чтобы тот шел сюда, шел и получил, подошел бы поближе и как следует получил. Они кружили друг напротив друга, пока незнакомец внезапно не прыгнул вперед. Паскуале увернулся от разящего удара, который иначе распорол бы ему живот, и сильно ударил по руке с ножом. Нападавший завизжал, как резаная свинья, и выронил оружие. Паскуале ногой отбросил его в сторону, пьяный дурак ухмыльнулся, кинулся за своим ножом, а нож Паскуале вошел по рукоятку ему в кишки. Бандит охнул и осел, хватаясь одной рукой за плечо Паскуале, а другой зажимая рану. Рукоятка ножа вырвалась из руки Паскуале, раненый упал на колени, осыпая Паскуале проклятиями за то, что тот его убил.

Никколо уже обезвредил одного негодяя ударом своей трости, тот катался по дороге, рыдая и держась за раздробленное колено. Никколо швырнул трость во второго и выиграл время, чтобы достать пистолет, но третий наскочил на него со спины и схватил журналиста за руку. Второй разбойник вырвал пистолет и наставил его на Паскуале.

В какое-то мгновение казалось, что все кончено, но тут кто-то зарычал и выскочил из темноты, оттолкнув Паскуале в сторону. Это был великан дикарь, слуга доктора Преториуса. Он обрушился на злодея, который отнял пистолет Никколо, крутанул его в воздухе, схватив за шею и ногу, и швырнул им в последнего из шайки.

На миг все замерли, словно актеры в конце живой картины. Затем оба упавших разбойника поднялись и с криками побежали по улице. Человек с раздробленным коленом побелел при виде слуги доктора Преториуса, поднялся и поковылял за товарищами, охая от боли.

— Примите мою благодарность, — сказал Никколо. Он задыхался. Как и Паскуале, у которого сердце бешено колотились в груди.

Дикарь смерил Никколо взглядом и прошептал:

— Мой хозяин говорит, что долг следует списать. — Он отступил в тень и убежал, двигаясь с невероятной для такого большого человека легкостью.

— Он совсем не испугался, — восхитился Паскуале.

— Он считает, что уже умер, — пояснил Никколо. — Доктор Преториус как-то рассказал мне, что маги его богоспасаемого острова, когда хотят поработить человека, делают из печени некой рыбы напиток, от которого человек так цепенеет, что родные принимают его за мертвого и, разумеется, хоронят. Тогда маг выкапывает так называемого покойника и оживляет его, получая таким образом послушного слугу, который не ведает страха. Снадобье, налитое во флакон, вешают слуге на шею в знак того, что он собственность чародея. Слуга Преториуса из таких, хотя доктор никогда не рассказывал, как этот дикарь достался ему.

Здоровяк, которого ранил Паскуале, начал стонать. Он катался по земле, держась обеими руками за живот. Никколо схватил его за волосы и задрал ему голову, спрашивая, кто их нанял, но разбойник только лишь стонал, что его убили.

— Что будем делать с этим дураком? — спросил Паскуале. Ему и раньше случалось ранить кого-нибудь, но обычно это были пустячные царапины, нанесенные в случайной пьяной потасовке по поводу, о котором и он, и его противник тут же забывали при виде первой крови. Теперь же он знал: если придется, он в силах стоять насмерть. В нем это есть. Это и возбуждало, и настораживало. Все в нем пело.

— Мы поищем милицию, — предложил Никколо.