Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль

решение остается в силе, а ваш протест будет зарегистрирован в протоколе, — заключил председатель комитета, и заседание завершилось.

Казнь проходила на глазах очень малого числа зрителей. Конечно, присутствовали мы, четверо членов комитета, и исполнявший наши указания палач. В зале также находились следующие лица: судебный исполнитель, управляющий тюрьмой, капеллан и три репортера. Зал представлял собой расположенную в пристройке к центральной электростанции небольшую комнату с кирпичными стенами. Прежде помещение использовалось в качестве прачечной, а потому было снабжено печью и котлом. Помимо них стоял лишь стул для осужденного, с большой металлической подставкой для ног, к которой был присоединен толстый изолированный провод. С потолка свисал другой провод: его предстояло подключить к небольшому металлическому пруту, торчавшему из шапочки, которая надевалась на голову осужденного. Когда процедура подключения завершилась, настал роковой час Дункана Уорнера.

В торжественной тишине мы ждали появления преступника. Побледневшие инженеры нервно возились с проводами. Даже закаленный опытом судебный исполнитель чувствовал себя неловко: одно дело — привычная виселица, и совсем другое — столь мощное техническое воздействие на плоть и кровь. Что же касается газетчиков, то их лица выглядели белее лежащих перед ними листов бумаги. Единственным, на кого знаменательные приготовления не произвели ни малейшего впечатления, оказался маленький немецкий чудак. С улыбкой на губах и хитрым блеском в глазах он преспокойно переходил от одного из присутствующих к другому. Более того, время от времени разражался громким смехом, так что капеллану даже пришлось напомнить ему о неуместности веселья.

— Как вы можете до такой степени забыться, мистер Штульпнагель, чтобы шутить и смеяться в присутствии смерти? — укоризненно проговорил он.

Однако немец ничуть не смутился.

— Если бы смерть действительно стояла рядом, я не позволил бы себе шутить, — возразил он. — Но поскольку ее здесь нет, я волен делать что хочу.

Непочтительный ответ непременно вызвал бы еще более строгое осуждение со стороны капеллана, но в этот самый момент дверь распахнулась и два тюремных надзирателя ввели осужденного. Дункан Уорнер быстро огляделся, решительно шагнул вперед и сел на стул.

— Включайте! — скомандовал он громко.

Было бы жестоко держать человека в ожидании казни. Капеллан шепнул на ухо несколько слов, служащий надел на голову преступника металлическую шапку, а потом все затаили дыханье: провод соединили с металлическим прутом.

— Черт возьми! — воскликнул Дункан Уорнер. Тело его потряс настолько мощный удар током, что он подпрыгнул на стуле. Но не умер. Напротив, глаза заблестели еще ярче, чем прежде. Во внешности произошло одно-единственное, хотя и весьма существенное изменение: волосы и борода утратили черный цвет, став белыми, как снег. Но никаких других признаков разложения плоти не появилось. Кожа осталась гладкой, блестящей и полной жизни, как у здорового ребенка.

Судебный исполнитель укоризненно посмотрел на членов комитета.

— Кажется, джентльмены, произошла какая-то неполадка, — заметил он неодобрительно.

Мы втроем вопросительно переглянулись.

Петер Штульпнагель задумчиво улыбнулся.

— Думаю, что необходимо повторить попытку, — предположил я.

Провода вновь соединили, и Дункан Уорнер опять подпрыгнул на электрическом стуле. Но если бы он не остался на месте, никто бы его не узнал: волосы и борода мгновенно покинули голову, и теперь комната напоминала парикмахерскую субботним вечером. Преступник сидел с теми же блестящими глазами и сияющей отменным здоровьем кожей, но теперь с чисто выбритым подбородком без тени щетины, а череп его стал похож на головку голландского сыра. Он принялся вращать левой рукой — сначала медленно и осторожно, но постепенно все увереннее и увереннее.

— Надо же, — произнес он удивленно, — этот сустав пыталась лечить добрая половина докторов Западного побережья, но ничего не получилось. А сейчас смотрите: рука как новенькая. Да еще и гибкая, словно ветка корицы.

— Похоже, вы чувствуете себя неплохо? — уточнил старый немец.

— Лучше, чем когда-либо в жизни, — жизнерадостно ответил Дункан Уорнер.

Ситуация становилась болезненно напряженной. Судебный исполнитель взглянул на членов комитета. Петер Штульпнагель усмехнулся и удовлетворенно потер руки. Инженеры почесали в затылках. Лысый преступник довольно помахал переставшей болеть рукой.

— Полагаю, необходим еще один удар током… — начал председатель комитета.

— Нет, сэр, — перебил судебный исполнитель. — Для сегодняшнего утра вполне достаточно глупостей. Мы собрались здесь, чтобы исполнить смертный приговор, и казнь состоится.

— Что же вы предлагаете?

— Смотрите, в потолке торчит очень удобный крюк. Принесите крепкую веревку, и покончим с затянувшейся процедурой.

Пока тюремные надзиратели ходили за веревкой, время тянулось невыносимо медленно. Петер Штульпнагель склонился над Дунканом Уорнером и что-то прошептал на ухо. Головорез удивленно вскинул голову.

— Правда? — уточнил он недоверчиво.

Немец кивнул.

— Что, совсем никак?

Петер покачал головой, и заговорщики рассмеялись, как будто только что поделились друг с другом великолепной шуткой.

Наконец принесли веревку. Судебный исполнитель собственноручно соорудил петлю и накинул на шею осужденного, а затем с помощью двух надзирателей и помощника вздернул преступника под потолок. Представляя собой жуткое зрелище, тот провисел так полчаса, после чего в торжественной тишине его сняли и один из надзирателей отправился за гробом. Однако, ко всеобщему удивлению, едва Дункан Уорнер коснулся ногами пола, он сразу поднял руки, ослабил петлю и глубоко, с удовольствием вздохнул.

— У Пола Джефферсона торговля идет отлично, — заметил он невозмутимо. — Пока там висел, видел толпу возле его лавки, — он кивнул на крюк.

— Немедленно вздерните осужденного снова! — в гневе вскричал судебный исполнитель. — Все-таки надо его прикончить!

Спустя мгновенье жертва опять повисла под потолком.

На сей раз Дункана Уорнера продержали в петле целый час. И снова, спустившись, он почувствовал себя прекрасно.

— Старина Планкет слишком часто заглядывает в салун «Аркадия», — сообщил он словоохотливо. — За час трижды вошел. А ведь у него большая семья — пора бы старине Планкету бросить пить.

Ситуация складывалась невероятная, но мы ничего не могли изменить. Этот человек давно должен был умереть, но вместо этого болтал, как самый живой из присутствующих. Все мы стояли вокруг и изумленно на него смотрели, однако судебный исполнитель Карпентер так легко сдаваться не собирался. Жестом он приказал всем отойти, чтобы осужденный остался в одиночестве.

— Дункан Уорнер, — медленно и веско проговорил мистер Карпентер, — вы здесь для того, чтобы исполнить свою роль, а я должен исполнить свою. Ваша цель заключается в том, чтобы выжить, а моя — в том, чтобы исполнить приговор суда. С электричеством вы нас победили: отдаю должное. И с веревкой тоже. И вот теперь мне предстоит самому осуществить то, что до сих пор осуществить не удалось.

Произнося торжественную речь, Карпентер достал из кармана пальто шестизарядный револьвер и выпустил всю обойму в преступника. Комната до такой степени наполнилась дымом, что некоторое время мы ничего не видели, но когда