Урок супружества - Виктория Александер

— Это довольно странно, знаете ли. — Томас устроился в кресле поглубже и взял бокал обеими руками. — Как будто мы знаем друг друга целую вечность. Я чувствую, что могу говорить с вами о чём угодно.

Она выгнула бровь.

— Вы говорите это так, как будто в этом стыдно признаться.

— Не стыдно, просто неожиданно. Я просто никогда не думал, что смогу говорить с женщиной…

— Как будто она столь же умна, сколь любой знакомый вам мужчина, а не глупа, как пробка, и не принимает каждое ваше слово за истину, — она мило улыбнулась. — И при этом не взирает на вас, как на солнце и звёзды.

— Да, точно. — Томас засмеялся больше для того, чтобы скрыть свою досаду. Он заслужил её сарказм. По правде говоря, заработал его. — Я признаю, есть свои преимущества в том, что женщина живёт своим умом. По крайней мере, в вашем случае.

Марианна сделала удивлённый вид.

— О, благодарю вас, милорд. Я не только поражена, но и польщена. И поскольку я вряд ли могу надеяться, что этим вечером произойдёт что–либо ещё более важное, — она проглотила остаток бренди и поднялась на ноги, — я ухожу.

Он начал было подниматься.

— Нет, не вставайте. — Марианна шагнула к нему. — Некоторое отступление от надлежащих манер допустимо между двумя друзьями в поздние часы ночи.

— А как же ваш урок? — дразнящие нотки в его голосе скрывали осознание того, что маркиз предвкушал их поцелуй каждую ночь со всё возрастающим нетерпением.

— О, думаю, сегодня я и так узнала больше, чем ожидала. — Девушка наклонилась и приподняла его подбородок своими пальцами. — Гораздо, гораздо больше.

— В самом деле?

Их взгляды встретились. Её карие глаза за стёклами очков отражали свет камина и соблазнительно блестели, как тёмный янтарь. Она долго глядела на него со слегка озадаченным видом.

Томас взял её руку и поднёс к губам.

— А теперь скажите мне, что у вас на уме?

— У меня? — девушка покачала головой, склонилась ближе и коснулась его губ своими. — Я боюсь, что уже не знаю этого.

Марианна выпрямилась, повернулась и покинула комнату прежде, чем он успел произнести хоть слово. Не то чтобы он знал, что сказать.

Что же она имела в виду? Если и была женщина, которая точно знала, что у неё на уме, чего именно она хочет и не хочет, — то это Марианна Шелтон. Она хотела приключений и не хотела брака. И она чертовски хотела испытать жизнь в полной мере.

Томас думал, по крайней мере, у него создалось такое впечатление, — о, чёрт, он надеялся, что он был тем самым, с кем она хотела познать жизнь.

И всё же, они не пошли дальше поцелуев, и он должен был признать, что не только он тому причиной, но и она тоже. В последние недели, хотя в её объятиях было не меньше пыла, он заметил в них ещё и смутное ощущение вопроса. Как будто она больше не была уверена в курсе, заданном ею самой. Или их встречи стали чем–то… ну… бóльшим. Что бы это ни значило. Томас поднялся на ноги, держа в руке бокал с бренди, и стал мерить комнату шагами. Проклятье, она была дерзкой девицей.

Он думал, что хочет выдать её замуж и сбыть с рук. Но теперь эта идея не казалась столь привлекательной, как когда–то. В самом деле, он привёл свои планы в движение этими нелепыми письмами, и теперь, казалось, они продолжали двигаться сами по себе, хотел он того или нет. Как камень, катящийся вниз с горы. Или лавина.

Он думал, что хочет найти себе невесту. Кого–то, совершенно непохожего на Марианну. Теперь он задавался вопросом, не будет ли этот безымянный образец совершенства, который он надеялся найти, таким же пустым и скучным, как те джентльмены, которых он посылал к Марианне. Не покажется ли ему его идеальная невеста настолько же нудной, насколько идеальные женихи, выбранные им, кажутся Марианне?

И он думал, что целью их ночных встреч и их уроков было удержать её подальше от мужчин менее благородных, чем он сам.

Не ошибался ли он? В отношении всего этого?

Проклятье, в голове у Томаса путалось всё больше и больше, и причиной тому была Марианна.

Он понятия не имел, чего она сейчас хотела. Что ещё хуже, он понятия не имел, чего хочет он сам.

Вечер у леди Катшелл ничем не отличался от других светских раутов, куда Томас сопровождал девиц Шелтон. В бальной зале было душно и тесно. Музыка едва пробивалась сквозь гул, издаваемый толпой гостей. Освежающие напитки были привлекательно расставлены, однако — совершенно безвкусны. У Томаса имелось сильное подозрение, что одни и те же легкие закуски, приведенные в презентабельный вид и очищенные от пыли, по очереди переходили с одной светской вечеринки на другую — и так весь сезон. В общем и целом, это было одно из череды многих таких же безликих светских развлечений с тем же участниками, что и обычно, за исключением одного гостя, занимавшего его ум. Вернее, гостьи. Марианны.

Томас стоял около дверей на террасу, в одном из немногих мест, где зала хоть как–то проветривалась, и был увлечен дружеской беседой с Пеннингтоном и Беркли. Он успевал и отвечать на их ленивую болтовню, и не спускать глаз с Марианны.

Пеннингтон изрёк нечто касательно спора, который разгорелся в данную минуту между двумя законодательницами моды. Томас что–то пробормотал в ответ. Беркли прочувствованно вздохнул.

Как обычно, Марианна почти не оставалась в одиночестве — ее непрерывно осаждала целая вереница в высшей степени благопристойных джентльменов. Все они подходили на роль ее будущего мужа, всех их Томас находил вполне приемлемыми, и все они были совершенно глупы и занудны сверх меры.

Он пытался удержаться от ухмылки, но не преуспел в этом. Марианна умело, с присущей ей врождённой грацией и легкостью, отгоняла от себя одного страждущего поклонника за другим. Забракованный джентльмен даже не осознавал того факта, что он отвергнут. Неудивительно, что они недолго оставались в отдалении и атаковали ее снова. Томас не должен был находить происходящее забавным — и нехотя удивился, что, вероятно, ситуация его не позабавила бы, имей хотя бы один из отвергнутых поклонников хоть отдаленный шанс на завоевание ее расположения — но ничего не мог с собой поделать.