Он, она и ее дети - Джил Мансел

— От Арни? — Ухмылка Марио стала еще шире. — Надеюсь, ты не думаешь, что это действительно был Арни?

— Естественно, не думаю. Я знаю, что это был не он. — Лотти поспешно перечеркнула те несколько мгновений, когда поверила, что звонит Арни. — Но с его стороны было очень любезно придумать такое, не так ли? Ты не можешь отрицать, что Нату это пошло на пользу.

— О, это уж точно. — Кивая, Марио взял свои ключи.

— Так почему же ты отказываешься признать, что Тайлер сделал доброе дело?

— Потому что не могу, ясно?

— Абсолютно! — торжествующе объявила Лотти. — Потому что ты слишком горд и слишком упрям, потому что твоя итальянская кровь мешает тебе смириться с тем, что кто-то другой появился на сцене и подружился с твоими детьми.

Марио изогнул одну бровь:

— Подружился? Ты хочешь сказать, что это именно так называется?

Лотти сокрушенно проговорила:

— Это называлось бы именно так, если бы все не пошло наперекосяк. Он старается. А ведь это самое важное, верно? Для меня это много значит.

— Думаю, нам всем это видно, — равнодушно сказал Марио. Он открыл входную дверь и собрался выйти на крыльцо, но в последний момент остановился и повернулся к Лотти. — Ой, еще один вопрос. Почему ты так уверена, что этот звонок организовал Тайлер?

Лотти сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Проклятие, за одиннадцать лет она хорошо изучила Марио и отлично знала, что означает этот тон. Мерзавец, мерзавец. Мог бы не смотреть на нее с этим невыносимым самодовольством на физиономии, однако Лотти знала, что он действительно доволен собой. Какая же она дура! Как она могла сделать неверный вывод? И ведь основывалась она только на том, что звонили из Америки, а Тайлер только что вернулся из Нью-Йорка. До чего же она доверчивая! Только ей не дадут забыть об этом.

— Имонн, один парень с работы, — сказал Марио. — У него потрясающая способность подражать голосам. Может изобразить кого угодно. Я попросил его позвонить Нату. — Он добавил с самым серьезным видом: — Правда, я молодец? Ты не хочешь сказать мне, какой я заботливый и замечательный, и похвалить за то, что я стараюсь?

Господи, он же наслаждается каждым мгновением этого издевательства!

— Они твои дети, — безжизненным голосом произнесла Лотти. — А ты их отец. Предполагается, что это входит в твои обязанности. И не делает из тебя героя.

— А из Тайлера, по твоему мнению, делает?

— Он им не отец!

— Слава Богу, — хмыкнул Марио. — Посмотри правде в лицо: он ничто, одна лишь помеха.

Лотти разозлилась, вспомнив о еще одной характерной особенности Марио: он любит выигрывать в споре, причем в любом. Более того, он не собирался сдаваться, пока не выиграет именно этот спор.

— Однако он мне нравится.

— Знаю. — Лицо Марио смягчилось. — И в этом-то вся проблема. После нашего развода ты ни с кем не встречалась. А теперь появился этот парень, не урод…

— Извини, но он красив. — Лотти не могла вынести такое наглое вранье.

— Полностью упакованный…

— Он нравится мне совсем не поэтому!

— Но ты не можешь отрицать, что для тебя это имеет значение. Давай, будь честной, — упрекнул ее Марио. — С деньгами или без денег — кого из двоих предпочел бы любой из нас? К тому же он проявляет к тебе капельку интереса, что очень лестно, однако он не теряет голову от любви. Сегодня у тебя было первое нормальное свидание за многие годы. Ты даже не представляешь, какой неопытной ты стала в этих вопросах.

— Чертов наглец! — Сейчас Лотти очень захотелось дать ему пощечину. — А что я должна была делать — шляться где ни попадя, спать с первым встречным, так же как ты?

— Я этого не говорил. И потом, ты не из тех, кто спит со всеми подряд. Считай это комплиментом, — добавил Марио. — Я просто считаю, что ты не должна сразу вешаться на шею тому, кто проявил к тебе какой-то интерес. Знаю, это приятно, но это автоматически не означает, что он тот, кто изменит твою жизнь. Кроме того, не забывай о детях. Как они будут себя чувствовать, если…

— Ладно. — Лотти была сыта по горло. — Не утруждай себя нотациями. Я больше не желаю все это слушать.

Так как у нее не было надежды выиграть этот спор и за убийство бывшего мужа ее могли посадить в тюрьму, Лотти захлопнула дверь перед носом Марио.

— Это значит, что ты осознаешь мою правоту! — крикнул он с крыльца и засмеялся.

Крессида хорошо помнила тот день, когда получила первую «валентинку». Тогда ей было одиннадцать, и она только что перешла из младших классов в средние. Открытку принесли во время завтрака. Ее мама, услышав, как хлопнула крышка почтового ящика, сказала:

— Доченька, сходи за почтой.

Подойдя к двери, Крессида затрепетала от радости, смешанной с недоверием, когда увидела, что одно из писем запечатано в красный конверт с надписью на обратной стороне «С.Л.П.»[19]и было адресовано ей. Дрожащими пальцами она разорвала конверт.

— Есть что-нибудь интересное? — крикнула мама из кухни.

На открытке был нарисован застенчиво улыбающийся котенок, прижимающий к груди огромное красное сердце. На развороте, под отпечатанной в типографии надписью «Ты мой нему-р-ркнущий друг сердца», было от руки написано: «Крессида, я люблю тебя. Будь моей возлюбленной. С любовью от… XXX».

О, как же сладостно было читать эти слова! Она поспешно вложила открытку в конверт и засунула за пояс школьной юбки, а сверху, чтобы скрыть ее, натянула пуловер. Вернувшись в кухню, она протянула маме остальные письма.

— Одни счета, — вздохнула та. — Даже Энгельберт Хамврдинк не прислал мне «валентинку».

— Не прислал, — пробормотала Крессида, доела завтрак и залпом выпила стакан газировки. — Все, я пошла, не хочу опоздать на автобус.

Это было потрясающее утро. Потрясающей была вся неделя, которая, возможно, стала бы началом новой потрясающей жизни. Крессида тайком часами смотрела на «валентинку», нюхала чернила, водила пальцами по надписи и гадала, кто мог ее написать. Ведь кто-то любит ее, любит по-настоящему и хочет, чтобы она стала его возлюбленной. Разочаровывало то, что не было подписи, — ведь если кто-то хочет, чтобы ты стала его возлюбленной, нужно знать, кто это такой. С другой стороны, незнание позволяло ее воображению простираться далеко за горизонт. Ведь открытку мог прислать кто угодно, и это гораздо увлекательнее, чем знать, что ее отправил прыщавый и тощий Вейн Трэпп, который всегда таращился на нее в школьном автобусе. Иногда лучше ничего не знать.

Боже, это было почти тридцать лет назад! Крессида обнаружила, что может представить ту открытку во всех деталях, стоит ей закрыть глаза. Неужели так происходит со всеми женщинами, или только она такая? Впрочем, а почему бы нет, снисходительно подумала Крессида. Ведь та открытка стала важной частью ее жизни, определяющим моментом. Пусть даже она так и не узнала, кто ее прислал, и подозревала, что на самом деле ее отправила мама.