Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров

– Нужно дать денег! – убеждён мой друг.

Кому и сколько? У меня нет денег. И желания нет, вот какая штука.

С одной стороны, мне стыдно от этой мысли. Всё элементарно, понятно всё. Работа в Конторе – это стабильный заработок, и заработок немалый. Плюс возможность надавить на кого-то, привести в трепет, обрасти новыми связями. У меня же сын, сын скоро вырастет, а мы живём в таком интересном государстве…

А с другой стороны, я понимаю, что устал. Я понимаю, что устал от Системы, что просто ненавижу её. Двадцать с лишним лет нахожусь в ней, начиная с поступления в школу милиции. С детства, можно сказать, с семнадцати годков. Более чем двадцаточку отмотал. Иногда кажется, что лучше бы я отсидел за убийство, уже бы был на свободе.

…Темнота давно за окном, окно приоткрыто, хлещет дождь, брызги лупят по подоконнику.

Веки мои смыкаются, допито вино, ещё чуть-чуть, и я засну. Один. Свободный и проигравший.

Они не пускают меня за ограду. Когда-то я проходил на территорию свободно, приложив к турникету электронную карточку, и, случалось, честь мне отдавали постовые менты. Теперь, чтобы пройти туда, я должен оформить простой пропуск. Как обычный гражданин. Мать их! Они и его-то оформляют с неохотой, солдаты отдела проверок. Как же это? Ведь совсем недавно я был одним из вас, ведь бывших конторских не бывает, эй, я такой же, как вы, свой!

Но они не пускают меня. Будто меня и не было. Предпочитают общаться по телефону.

– Мы отправили заключение в отдел кадров, – сообщает мне неудавшийся актёр Крылов.

– И что же вы там написали?

– Написали, что не рекомендуем. Я не хотел этого писать. Но из Екатеринбурга прислали такую характеристику, понимаете… Очень плохую характеристику…

Мне хочется крикнуть, что они мудаки. Что этой писанине нельзя верить, это фактически ничем не подтверждено. Что я всё десять раз объяснил. Что они, эти убогие провинциалы, просто завидуют, они… Но нет смысла ничего объяснять и доказывать. Дело сделано. Особисты написали «не рекомендуем». Особисты сделали показатель, нарушение антикоррупционного законодательства выявлено. Все мои проклятия горошинами отлетят от стен глыбы, стоящей в центре Москвы.

Они никогда не пустят меня за ограду.

Брат Павлик говорит, чтобы я не терзал себя. Сколько можно заниматься тем, что тебе не нравится? Он прав. Я прекрасно понимаю, что он прав. Но чем мне нравится заниматься? Писать прозу? Кому нужна эта проза? Стать великим русским писателем – моя сумасшедшая идея. Иногда мне кажется, что я способен бросить всё, затвориться и жить на конторскую пенсию. Но я понимаю, что великому русскому писателю не место в современных русских реалиях. Тёплые места забиты, гонорары розданы, гранты расписаны. Ты получишь за свою книжку тысяч тридцать, а может, и того меньше.

Я не наивный мальчик, я не Егор, которому говорит мама: ты весь в отца, такой же мечтатель. Я понимаю, что на писательские гонорары не проживёшь, что нужно что-то ещё. Радио? Я рассылаю резюме, я звоню кому-то и всюду получаю отказ либо попадаю в трясину, корректно именуемую паузой.

И вновь перед лицом твоим возникает эта развёрнутая конторская корочка, будто ангел смирения машет своими крылами.

– Угомонись! Что ты можешь? Ты даже когда на улицу без меня выходишь, чувствуешь себя опустошённым!

Это действительно сложно. Когда у тебя в кармане ксива, а за спиной могущественная организация, ты уверенно заходишь в открытые двери, пинком открываешь закрытые. Когда же её нет, ты ощущаешь себя кастратом на бурной оргии. Они сидят там, в большой глыбе, что в центре Москвы, а ты торчишь на своей кухне в Подмосковье. Торчишь, куришь сигаретку у окна, наблюдая высокие деревья, жёлтую россыпь листьев на земле и редких прохожих, чаще это женщины с колясками.

Ты потерял свою ксиву, потерял пропуск в мир. Ты опустился ниже плинтуса, ты ни на что больше не способен…

…И всё-таки попробуй. Попробуй начать сначала, ковбой. Докажи им, мать их фашистскую, что взмах твоих крыльев шире. Бес неповиновения слабым прокуренным голосом говорит мне это.

Бес и ангел. Поменять бы вас местами.

– Ты меня предал, Андрей. Ты – несерьёзный человек и безответственный. Люди, если любят друг друга, они терпят, они борются за свою любовь.

Лера предсказуема.

Подобные эсэмэски я получаю уже три дня подряд. Я и не знаю, что ответить на них.

– Предал? Если я кого и предал в своё время, так это Егора. Предав Ирину, предал своего сына. Если бы я предал тебя, то мучили меня бы угрызения совести. А они меня почему-то не мучают.

– Потому что ты подлый и инфантильный!

Вот. Опять. Мне хочется подарить Лере словарь синонимов.

Удивительное дело – эта женская логика. Она такая прямолинейная, но всё же удивительная.

Чем прямолинейнее, тем мне непонятнее.

– Нельзя построить счастье новое на горе других, неужели это непонятно?

Видимо, нет. Непонятно. Обидно, видимо.

Дождь безумствует вторые сутки, и ветви деревьев бьют в кухонное окно. Ему, дождю, помогает ветер. И гроза. Небо будто кричит на меня, склоняя к полному и безоговорочному раскаянию.

Я просыпаюсь в холодном поту. Один в мрачной квартире. Только что, во сне, мне вспомнился фильм о «Битлз». Первый художественный фильм о ливерпульской четвёрке, который я увидел. Я не помню ни названия, ни актёров. Помню, что он был не столько о «Битлз», сколько о Стю Сатклиффе, друге Леннона. Стю был басистом, и его не жаловал Маккартни, справедливо не жаловал, ведь басист из Стю был никудышный.

Они сидели с Джоном на крыше и курили.

– Я не знаю, куда мне идти, – сокрушался Сатклифф.

– Иди туда, куда ведёт тебя твой член, – советовал Леннон.

«Так и ты, – шумит небо. – Так и ты пошёл туда, куда позвал тебя твой член».

Тихий центр Москвы. Пятиэтажное здание НИЦ МВД России. НИЦ – это научно-информационный центр. Когда-то я здесь работал.

Шесть лет назад, ещё до Конторы, я работал здесь научным сотрудником. На пятом этаже. Летом в распахнутые окна врывались звуки музыкальных инструментов и голоса. Это музицировали и пели студенты – напротив, через дорогу, расположено музыкальное училище.

Говорят, что в годы застоя, перестройки и даже ельцинщины Центр нёс важную функцию, проводил фундаментальные исследования, делал криминологические прогнозы по ситуации с преступностью как в целом по стране, так и в отдельно взятом регионе.