Зона обетованная - Александр Федорович Косенков
Шрифт:
Интервал:
– И еще один момент… – добавил майор, помолчав. – Хотя не исключено, что ошибаюсь…
– О чем вы? – спросил я, догадываясь об ответе.
– Ты не обижайся, если ошибаюсь. Показалось в этой суматохе…
– Когда милиционеру что-то кажется, остальным остается только креститься, – неловко сострил я, переступив с ноги на ногу. Снег резко скрипнул под ногами, и меня снова оглушила невероятная тишина огромного незнакомого пространства, раскинувшегося вокруг тысячами километров темной морозной ночи. Недоброе предчувствие, похожее на страх, обозначилось где-то не то под сердцем, не то где-то между лопатками, напоминая чей-то враждебный взгляд. Я поневоле поежился и огляделся. Но окрест была такая глухая ночь, такие пустота и неподвижность, что даже далекие огни на краю аэродрома показались мне какими-то мертвыми. Обычно они мигали, лучились, вздрагивали от колебаний воздуха, от расстояния, от какого-нибудь звука. Возможно, просто казалось, что они мигают и вздрагивают. Сейчас не казалось ничего.
– К этим местам привыкнуть надо, – словно догадавшись о моем внезапном смятении, тихо сказал майор. – Некоторые так и не могут. Не совмещаются.
– В каком смысле «не совмещаются»?
– В простом смысле. Человек и все это вокруг. Останешься один – и все. Не выжить. К этим местам привычка нужна. И то…
– Вы мне, кажется, хотели что-то сказать? – прервал я майора, досадуя на его проницательность.
– Не дергайся, я не запугиваю. Просто имей в виду, что одному тебе на ногах не устоять. Поэтому предлагаю сотрудничество и взаимную помощь.
– Я там, вы здесь, какая взаимность?
– Не зарекайся.
– Я не зарекаюсь, просто обстоятельства. Вы начали о чем-то говорить и не договорили.
– Не договорил, – согласился майор. – И если ты от помощи отказываешься, то и договаривать не буду.
– Не отказываюсь, а выражаю сомнение. Может, все-таки расскажете, что вы о ней знаете?
– Догадывался о твоем вопросике, – сказал майор и полез во внутренний карман. – Знаю о ней немногим больше твоего, но показать кое-что покажу, при условии неразглашения.
Он достал несколько раз сложенный лист бумаги и протянул мне. Я осторожно развернул его и подошел ближе к пятну света от небольшой лампочки над крыльцом.
– Вчера на столе у дежурного оказалось. Я его на ковер – не видел, не знает. Выдал ему на полную катушку, но от этого не легче. Ознакомься и верни, как-никак вещественное доказательство.
«Заявление. Довожу до Вашего сведения, – было написано на листке аккуратным, почти ученическим почерком, – что Омельченко Петр Семенович совершенно не причастен к убийству гражданина Хлесткина, т. к. всю ночь находился при свидетелях дома. Карабин я лично передала незнакомому мне человеку, который обещал его вернуть, сделав холостой выстрел, с целью привлечения подозрений к Омельченко для последующего его шантажа. Поскольку в результате Хлесткин оказался убитым из карабина Омельченко и, следовательно, по моей невольной вине погиб человек, сообщаю о непричастности Омельченко П.С. к данному происшествию и в случае расследования готова дать показания и подтвердить все вышесказанное.
Число… Подпись…»
Я молча вернул листок майору.
– Не вижу реакции, – сказал майор, пытаясь заглянуть мне в глаза.
– А Птицын знает об этом?
– Зачем? – делано удивился майор. – Я тебе про неразглашение, а ты – Птицын. Тебе тоже не имел права, но поскольку постольку, решил поставить в известность.
– Что «поскольку-постольку»?
– Имея в виду дальнейшее сотрудничество.
– Но он ее тоже ищет.
– Вот и пускай ищет, может, повезет. Мужик настырный, иногда даже чересчур. Тем не менее, терплю, потому что и польза случается.
– А вы почему не ищете?
– Кто тебе сказал, что не ищу?
– Видно.
– Это хорошо, что видно. Если бы другое на виду оказалось, вот тогда у вас с Птицыным был бы повод для беспокойства. Не исключено – для серьезного беспокойства.
– А сейчас нет?
– А сейчас будем отрабатывать версию твоего Кошкина. Кстати, она не так глупа, как может показаться на первый взгляд.
– Имеете в виду, что она с Омельченко?
– В качестве заложницы.
Я уже открыл было рот для категорического и язвительного возражения, вспомнив, как ошалел Омельченко от моего сообщения про Ирину, но вовремя сообразил, что моя категоричность наверняка насторожит майора, и промолчал.
– Правильно, – сказал майор. – До полного выяснения обстоятельств от возражений воздержимся. Тем более, чем черт не шутит.
– Да уж, – хмыкнул я, – этот товарищ шутить не любит.
– Какой товарищ? – неожиданно громко спросил майор, и я понял, что мой ответ ему совершенно не интересен. Он к чему-то напряженно прислушивался. Потом сделал знак, чтобы я что-нибудь ответил. Я пробормотал: – Который шутить не любит. Черт. Я имел в виду черта.
Как говорится, накаркал. Майор рванул резко скрипнувшую дверь. За дверью, привалившись к стене, лежал Рыжий. Он был без сознания. Но мне почему-то показалось, что он убит.
* * *
– Оставайся с ним, проверю второй выход, – приказал майор и, тяжело перевалившись через штакетник, увязая в снегу, побежал за угол. Я наклонился к Рыжему, ожидая увидеть в полутьме тамбура лужу крови, разбитую голову, нож… Сам не знаю, что я там хотел разглядеть, какие отыскать улики или раны, но ничего ровным счетом не разглядел и не отыскал. Тогда я осторожно пошевелил Рыжего. Его голова бессильно качнулась и опустилась на грудь. Он был похож на смертельно пьяного человека, только ни водкой, ни каким другим спиртным от него не пахло, да и пахнуть не могло. Мысленно плюнув на возможные улики, которых я мог и не заметить, я подхватил его под мышки и затащил в помещение. Рыжий слегка застонал и заскреб одной ногой по полу. Я приподнял его и положил на стоявшую неподалеку скамейку. Рыжий с трудом открыл глаза, долго всматривался в потолок над собой, потом, с трудом выговаривая слова, пробормотал:
– Чего… это… было?
– Может, лучше я тебе этот вопрос задам? – спросил я, после чего, с облегчением вздохнув, помог своей подсобной единице подняться и сесть.
Рыжий, не отвечая, начал ощупывать свою голову, шею, поерзал, пытаясь определить, не болит ли где-нибудь в другом месте, и, видимо, ничего не обнаружив, с недоумением уставился на меня.
– Рассказывай по-порядку, – посоветовал я. – Чтобы вспомнить случившееся, надо восстановить то, что случилось перед этим. С него и начинай.
– Чего начинать? – с прежней бестолковостью смотрел на меня Рыжий.
– Как ты в тамбуре очутился?
После долгого молчания Рыжий наконец разродился:
– Курить…
Пришлось задать дополнительный вопрос:
– Дать покурить или вышел покурить?
– Вышел, – согласился Рыжий. И добавил: – Дать.
– Видать, и гнилая рыбина иногда в дым попадает, – раздался за моей спиной голос неслышно подошедшего майора. – Ты только, Кошкин, бабочку мне не крути. Подслушивал?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!