Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 2 - Кирилл Сергеевич Клеванский

возможно, для Зимней Королевы так оно и было. Кривая улыбка чуть померкла, став куда более человечней и ностальгичней.

— Я хотела напомнить тебе о ней. О том, что ты потерял и…

Разноцветные глаза волшебника на мгновение вспыхнули недобрым сиянием, но тут же погасли, пусть и сохранив в недрах искры жгучей ярости.

— Думаешь, я забыл? — голо волшебника наполнился силой, а цветы вокруг словно померкли, потеряв прежнюю яркость и красоту. — Думаешь забыл, что боги у меня забрали? Кого я потерял? Хочешь напомнить? Ты?! Мне?! Не забывайся, Мэб!

На краткую долю секунды рядом с Эшем возник его посох, но уже меньше, чем через удар сердца исчез, а вместе с ним цветам вернулась былая красота, а искры пропали из глаз великого мага.

— Я знаю, что ты хочешь сделать, — прошептал волшебник.

— Да?

Пепел кивнул, после чего посмотрел на восток.

— Близится то время, когда сюда явится твой племянник, — голос Эша звучал ровно, суха и без эмоций. Он говорил о будущем так, словно оно уже свершилось. — И нам придется сражаться. И один из нас падет. Ты пришла сюда, чтобы удостовериться, что в итоге выстоит он, а не я. Хочешь вынудить меня напасть, чтобы ранить и ослабить перед будущей схваткой.

Мэб немного скривилась, отчего её многочисленные шрамы, оставленные когтями и сталью, стали лишь отчетливее. Пожалуй, среди всех бессмертных, духов, демонов и богов найдется лишь немного тех, кто побывал в таком же количестве битв, что и Королева Зимы и Мрака.

По легендам, Мэб была даже рождена на поле брани, когда тьма и холод соткались из душ тех, кто пал в битвах с Тварями из-за Грани.

— Я не понимаю, старый друг, почему ты в этот раз стоишь не под одним с нами штандартом, — покачала головой королева. — Силой ты превосходишь большинство из нас. Я не уверена, что хоть кто-то в честной схватке сможет сокрушить твое могущество.

— Могущество, — повторил Пепел и отвернулся от востока. Теперь его взгляд был направлен куда-то сквозь время и пространство. — Что мне от него, милая подруга. Разве могу я вернуться с его помощью в прошлое и обнять друзей? Могу ли я пройтись по моему родному лугу, а не этому подобию?

Волшебник взмахнул рукой и цветочный луг вокруг них исчез, уступив место выжженной долине, где кроме голых камней и редкого кустарника, больше ничего не было.

Мэб огляделась и в её глазах появилось узнавание. Место, где некогда Пепел и другой бессмертный, что был способен создавать иллюзии реальнее, чем сама действительность, сражались за трон короля бессмертных.

— Могу ли я вернуть память душе Рейки? — прошептал Пепел.

Мэб посмотрела на старого волшебника, заточенного в теле молодого юноши. Из всех Древних, лишь к нему одному она ощущала что-то большее, чем холодный расчет. И что-то теплее, чем легкую заинтересованность.

— Сколько раз она уже перерождалась?

— Девять, — прошептал Эш.

Мэб легонько кивнула.

— И все же — почему ты не с нами? — повторила она свой вопрос.

— А что изменится?

— Фатализм? Неужели я слышу покорность судьбе в голосе того, кто ворвался в Яшмовый Дворец и бросил вызов Императору? Того, кто бился с армией богов и демонов, кто низверг Феденрира, кто расколол душу Черного Генерала, кто создал страну бессмертных, кто…

— Хватит, Мэб, — перебил Эш, слегка скриви губы. — Ты не хуже меня знаешь, что нет никакой судьбы и нет Книги Тысячи.

— Знаю и…

— А есть неизменность, — продолжил волшебник, словно не слыша собеседницу. — И неизменость такова. И каждый раз — она есть. И если ты здесь, значит ты уже приходила, значит ты пришла, значит ты придешь снова. В бесчисленных эпизодах наших путей, в клубке всех нитей интриг и игр. Ты здесь. И я здесь. Ты есть всегда и было в будущем, и будет в прошлом.

Мэб молча смотрела на посох, который вновь появился рядом со стулом своего хозяина. Простой, пусть и аккуратно вырезанный, метра два — не больше. Его можно было бы спутать с походным, если не знать всей той мощи, что таилась внутри.

— Мне больше нравилось, когда ты владел посохом из дерева, в которое ударил первая молния, чем из ветви Древа Мира. Тебе не идет такая манера речи.

Пепел лишь развел руками:

— Тогда не нужно было его ломать.

— Мы бились по разные стороны, — напомнила Мэб.

Они снова замолчали. На этот раз на куда более длинный срок. Пейзаж вокруг больше не менялся. Сухая земля, изрезанная трещинами, низкое небо с соленым привкусом не моря, а пролитых слез и немного меди на губах от крови, запахом которой здесь все пропиталось.

Кровавый Генерал… Красный Генерал… Мастер Почти Всех Слов… Величайший Волшебник. У него было много имен. Но королеве больше всего нравилось просто — Эш.

— Откуда в вас всех такая уверенность, что если вам удастся победить, то нас всех ждет что-то иное, — вдруг прошептал волшебник. — Что неизменность… изменится.

Мэб ответила не сразу.

— Когда-то моему племяннику было достаточно надежды, — произнесла она, направив взгляд в ту же эфемерную даль, что и волшебник. — Наверное, мне теперь тоже достаточно лишь её.

— Надежда… а если ничего не будет, Мэб? Если только холод и мрак. Не твои, а другие. Пустота. Настоящая. Последняя. Что тогда?

— Тогда мы попытались, — твердо ответила королева.

— Попутно уничтожив целый мир? Погубив бесчисленное множество существ? Их истории, жизни, все, чем они являлись и могли являться. Ты хоть понимаешь тяжесть подобного деяния… хотя… нет. Никто не может понять. Просто потому, что если ты здесь и я здесь, то у вас еще никогда не получалось. Неизменность оставалась, остается… будет оставаться неизменной.

— Твои слова или Древо Мира говорит в твоей руке? — Мэб кивнула в сторону посоха, на древке которого сейчас покоилась ладонь волшебника.

— Нельзя уничтожить судьбу, Мэб, — покачал головой Пепел. — Это вызвало бы парадокс. Если бы ты могла уничтожить судьбу, то как появилась бы судьба, по которой тебе было бы предначертано её уничтожить? Ведь и ты и я — мы оба знаем, что судьба не прямая река с началом и концом, а бездонное озеро.

— Поэтому мы его и осушим, — кивнула королева. — И наступит новый день. Для всех нас.

—