Печать Медичи - Тереза Бреслин

— Да, многое остается непонятным, — раздумчиво проговорил священник. — Ты сказала, что они твердили о сокровище? — обратился он к Элизабетте.

Элизабетта кивнула:

— О бесценном сокровище. Именно так они его назвали.

Отец Бенедикт нахмурился. Я обратил внимание на то выражение, ту морщинку между глаз, которые мой хозяин так хорошо изобразил в ночь, когда мы впервые познакомились с этим монахом. Значит, священник глубоко задумался.

Меня прошиб пот. Я надеялся, что Элизабетта и Паоло не вспомнят точных слов, которыми обменялись бандиты, потому что эти слова прямо относились ко мне.

— Нет, они говорили не о самом сокровище, — сказала Элизабетта. — Они не сказали, что у Паоло есть сокровище.

— Они сказали, что у него имеется ключ к бесценному сокровищу!

— А ты ничего не знаешь об этом, Паоло? — спросил священник. — У твоего отца был какой-нибудь ключ от какого-нибудь особого сундука?

— Нет, не было у нас дома никакого сокровища, иначе отец спрятал бы его вместе со мной!

— Отец не оставил тебе никаких распоряжений, никакого письма или записки?

Паоло покачал головой:

— Я много думал об этом. Перебирал все в памяти. Нет, ничего он мне не оставлял.

— Твой отец знал, что наверняка погибнет.

Моя тревога усилилась: монах начал размышлять вслух, соединяя вместе крупинки полученной информации.

— Он отправляет жену и детей в крепостную часовню, надеясь, что солдаты не посмеют нарушить святость храма. Напрасная надежда, учитывая, какие это варвары! Потом он прячет старшего сына, зная, что мальчик уже достаточно большой и поэтому его, скорее всего, убьют… — Отец Бенедикт не отрывал глаз от лица Паоло. — Если бы там было какое-то сокровище, Паоло, он бы сказал тебе об этом, ведь так?

— Святой отец! — ответил Паоло. — Отец ничего не говорил мне о сокровище. Он просил только заботиться о маме, о братишке и о… — тут у Паоло сломался голос, — и о сестрах. И сохранять свою честь, насколько возможно.

Священник взглянул на Элизабетту.

— А ну-ка, повтори еще раз, что точно они сказали?

Прежде чем ответить, Элизабетта немного подумала.

— Они сказали: «Мы должны найти мальчишку. У него ключ к сокровищу».

Морщины на лбу священника стали еще более глубокими.

— Он назвал Паоло по имени?

От страха у меня схватило живот. Сейчас все вскроется. Этот монах слишком умен, чтобы не увидеть изъян в ткани повествования.

Элизабетта заговорила:

— Насколько я помню…

Но тут отворилась дверь, и вошел Эрколе. В одной руке он держал фонарь, в другой — длинный металлический прут.

— Святой отец, в больнице снова тихо, и улица тоже пуста. Надо уходить, пока есть возможность!

Монах отошел в сторону, пропуская нас.

— Следуйте за Эрколе и поступайте так, как он скажет.

Когда мы выходили из кладовой, он тронул меня за плечо:

— Хочешь, я сообщу твоему хозяину, что ты в беде и нуждаешься в его помощи?

— Нет! — ответил я. — Мы договорились, что встретимся во Флоренции, и я все еще надеюсь, что это произойдет. К тому же он сейчас работает на Борджа, а капитан дель Орте, видимо, чем-то обидел герцога, и тот решил уничтожить и его, и его семью. Поэтому будет лучше, если мой хозяин не будет иметь к этому делу никакого отношения. Я отведу их в монастырь в Мельте, а потом отправлюсь во Флоренцию.

— Да, так будет разумно, — согласился священник. — Но как ты оказался связан с этой семьей, Маттео?

— Мы останавливались у них прошлым летом, во время нашего путешествия. А сейчас я случайно узнал, что им угрожает опасность, и… помчался их предупредить. Но опоздал. Что мне оставалось делать? Только остаться и помочь им.

Я заранее продумал, что отвечу, если монах спросит меня об этом. Но, несмотря на то что отрепетировал свои объяснения, я все равно запинался, произнося приготовленные фразы. Однако он, похоже, поверил мне.

— Тебя ждет небесная награда за твое подлинное великодушие.

Он положил руку мне на голову. Я почувствовал, что лицо у меня горит от стыда.

Когда мы подошли к аркаде, опоясывающей здание больницы, монах попрощался с нами и благословил всех по очереди.

— А теперь я пойду в часовню и буду молиться.

— Против мечей это вряд ли поможет! — сказал Паоло.

— Если мне суждено умереть, то трудно придумать лучшее место для этого, — спокойно заметил монах. — Не забудьте сказать моей сестре, что я прощаю ей порку, которую получил по ее милости. — Он положил руку на грудь Паоло. — Твое сердце полно горечи. Попытайся найти в нем немного места для божественного милосердия. Помни: «Мне отмщение, и аз воздам», — говорит Господь.

Паоло подождал, пока отец Бенедикт удалится, а затем прошипел сквозь зубы:

— Что говорит Господь, то скажу и я. Клянусь своим честным словом, честью своей семьи! Смерть, и только смерть, тем, кто лишил жизни моих родителей и братишку! — Паоло вытащил отцовский меч из ножен и, высоко подняв, поцеловал клинок. — Я, Паоло дель Орте, клянусь кровью моих отца, матери и брата, что отомщу за них! Аз воздам!

Эрколе провел нас через больницу. Когда мы гуськом двинулись по аркаде мимо длинных палат со спящими пациентами, он погасил лампу. Лишь маленький фонарь, висевший под одной из арок, отбрасывал слабый свет. Даже если бы кто-нибудь из пациентов не спал, он не смог бы увидеть ничего, кроме смутных теней в глубине аркады.

Мы долго следовали за Эрколе по длинным проходам и коридорам и наконец пришли к рабочим и служебным помещениям — невысоким приземистым зданиям, примыкавшим к основному корпусу больницы. Здесь же находились и прачечные с водостоком в полу, заставленные сушилками и массивными корытами. На камнях, между которыми легко можно было развести огонь, стояли огромные чаны, в которых кипятилось постельное белье и одежда пациентов. За прачечными находилась узкая винтовая лестница. Высоко подняв фонарь, Эрколе пошел по ней вниз. От долгого спуска у нас всех закружилась голова. Наконец мы пришли в маленькую комнатку, где не было ничего, кроме зарешеченного отверстия в каменном полу. Эрколе поставил фонарь и обеими руками взялся за металлический ломик, который принес с собой.

— Что за черт! — Паоло схватился за меч. — Ты привел нас сюда, чтобы убить?

Эрколе не обратил на него никакого внимания. Он подошел к решетке, представлявшей собой крышку люка, и с трудом просунул конец ломика под ее край. Затем, кряхтя, приподнял решетку и попытался сдвинуть ее в сторону.

— Вы! Помогите! — сверкнул он глазами в сторону меня и Паоло.