Устрицы под дождем - Оксана Робски

– Да ладно… я бы ее и раньше трахнул… если бы захотел…И десяток таких, как она… Ничего сложного, правда. Такие же они, как и всеостальные.

Константин Сергеевич встал.

– Если… еще раз… вызову охрану – сядешь, – сказалон.

Аркаша отвернулся.

Константин Сергеевич вышел.

Надо было решить, говорить Ангелине Петровне или нет.

Он должен сказать. Должен.

И сделает это без всякого сожаления.

Константин Сергеевич спустился на первый этаж.

В холле, закрыв глаза и вытянув ноги в кресле, сиделголодающий пациент. Плакат «Я умираю» он разместил на своей груди.

– Чего тебе не хватает? – тихо спросил доктор,неожиданно перейдя на «ты».

Молодой человек удивленно открыл глаза.

– Свободы! – сказал он слегка хрипловато.

– А на свободе когда был, чего тебе не хватало? –Константин Сергеевич очень внимательно смотрел на него, так, словно его ответчто-то для него значил.

Голодающий пациент помолчал, шмыгнул носом и демонстративнозакрыл глаза.

Константин Сергеевич кивнул.

Так он, собственно, и думал.

«Ангелина Петровна – достойная, потрясающая женщина. Онаимеет право все знать. Она достойна чего-то лучшего. Всего самого лучшего. Еслине она, то кто? И кто же, как не он, ее правая рука, откроет ей глаза?» – такрешил Константин Сергеевич.

Проходя мимо дежурной, он кивнул на голодающего:

– Анализ взяли? Не наркотики?

– Нет. – Дежурная перекрестилась. Было несколькослов, слыша которые она крестилась. «Наркотики» было одним из них. Вторым было«умер», третьим – «новости на первом канале».

– Надо взять. Неужели наркоман? – И онаперекрестилась еще несколько раз.

И перекрестила удаляющуюся спину Константина Сергеевича.

Маруся валялась на диване и изучала меню своего новенького,только что купленного мобильного телефона.

Меню как меню. Ничего необычного. Кнопки «шеф-поваррекомендует» не было. А зря. Вот если бы Маруся делала телефоны…

Звонить никому не хотелось.

Отец обещал вечером прислать за ней машину, взять с собой вБольшой. Не прислал. Позвонила секретарша, сказала, что он занят, от ложиотказались. Спросила, не хочет ли Маруся пойти с друзьями? Правительственнаяложа? Нет, Маруся не хочет. У нее нет друзей, которых можно было пустить вправительственную ложу.

У нее вообще нет друзей. Вернее, нет тех людей, которых быхотелось называть друзьями.

Она не имеет в виду всех тех, кто объявился рядом с нейодновременно с «Мерседесом» и кредитной карточкой.

Вот если бы она сейчас в клуб собралась…

С компанией бы не было проблем!

В клуб не хочется.

Ничего не хочется.

Маруся швырнула телефон в подушки.

Может, у нее психологическая зависимость? От тех капельниц?Мало ли что они туда наливали!

Маруся вздохнула.

Перебралась с дивана на пол, села на корточки так, как всевремя сидела девушка с хвостом, когда Маруся наблюдала за ней в окно.

Она три раза, широко, всей растопыренной ладонью постучалапо полу. Прислушалась к себе. Попробовала постучать еще раз. Мысленнопроизнесла: «Здравствуй, земля!» Еще раз прислушалась к себе.

Села на диван.

Все-таки пол отличается от земли. Особенно искусственноенапольное покрытие. Пусть оно даже зеленого цвета.

Маруся прошла по квартире, зашла в комнату родителей, вванну. Долго смотрела на себя в зеркало. Улыбнулась своему отражению. Улыбкапоказалась ей некрасивой, она улыбнулась еще несколько раз. Понравилось.Постаралась запомнить ту улыбку, которая понравилась. Повторила ее в зеркало.

Подняла руку к уху, как будто в ней телефон, и, приподнявброви, произнесла «алло».

Осталась довольна.

Села по-турецки на стиральную машинку и смотрела на себя взеркало. Долго.

Спрыгнула с машинки, пошла на кухню.

Вспомнила про таблетки, про которые рассказывал ее ВеликаяПервая Любовь.

Сейчас бы она их попробовала.

Жалко, что нет. И неизвестно, где достать.

Наглотаться таблеток и смотреть на себя в зеркало –тащиться.

Маруся открыла навесной шкаф на кухне.

Достала бутылку виски.

Сколько она себя помнила, столько она помнила эту бутылку вих шкафчике.

Села за стол, налила себе в широкий бокал на длинной ножке.Льда не было.

Выпила.

Стало горячо, потом тепло и просто приятно.

Налила еще.

Стала пить маленькими глоточками.

Пожалела, что нет яблочного сока. Так пила ее бывшая ЛюбимаяПодруга.

Третий бокал был еще лучше двух предыдущих. Хотелось встатьи чего-то делать. Веселое.

Хлопнула входная дверь.

Интересно, родители всегда приходят не вовремя?

Мать стояла в дверном проеме и смотрела на дочь.

Маруся демонстративно выпила до конца бокал и налила себеновый. Не поздоровавшись.

Под взглядом матери (что он выражал, оставалось толькодогадываться) она готова была выпить залпом всю эту бутылку.

– Угостишь? – спросила Марусина мама.

Маруся замерла на мгновение, потом немножко двинула рукой,что ее мать расценила как приглашение.

Она взяла бокал и налила себе. Они посмотрели друг другу вглаза и выпили, не чокаясь, словно поминая кого-то. Ее мать налила снова исебе, и дочери.

– Хорошее виски, – сказала мать.

Не знаю. Я другие не пробовала. – Марусин язык немногозаплетался. Она отметила это про себя с удивлением.

– Я пробовала. Хорошие.

– Да. Ничего.

– А я очень шампанское люблю, – улыбнулась мать.

– Да? – удивилась Маруся.

– Да, я его в молодости знаешь сколько выпила?!

Маруся посмотрела на мать с уважением.

– У меня ухажер был, он на заводе шампанских винбольшой шишкой был…

– Шампанское воровал?

– Воровал… У него в багажнике всегда ящик лежал. Длядевушек.

– У него и багажник был? В смысле машина?